— Я вас уволю, — бросил Илья на ходу.

— Как это? — не понял Седой и даже остановился в раздумье.

Илья направился в туалет, и Седой побежал следом.

Туалет был просторный, с мокрыми, недавно вымытыми полами.

— Я вас уволю, — громко и отчетливо проговорил Илья из своей кабинки.

Седой нервно засмеялся и вошел в кабинку соседнюю.

Илья спустил воду, вышмыгнул под шум воды из кабинки, схватил стоящую у стены швабру, подпер ею дверь, за которой пребывал Седой, распахнул настежь большое матовое окно напротив и спрятался в другой кабинке, самой дальней.

Седой удовлетворенно выдохнул, ткнулся в дверь и спросил удивленно:

— Сынок?

Ничего не услышав в ответ, он стукнул в дверь ногой и повторил растерянно:

— Сынок…

И тут наконец до него дошло…

— Сынок! — прорычал Седой, багровея, и с медвежьей яростью кинулся на дверь грудью.

Швабра громко треснула и сломалась, как спичка, дверь с грохотом распахнулась, Седой вылетел из кабинки, упал, проехал на четырех конечностях по мокрому полу до противоположной стены, вскочил на ноги, сунулся в пустую кабинку Ильи, перевел взгляд на распахнутое окно, мгновенно все понял, взобрался на подоконник и бесстрашно прыгнул вниз…

На площади перед Дворцом культуры Илья остановился и прощально и насмешливо посмотрел на его помпезный фасад, на котором висел огромный бело — сине — красный плакат, объявлявший:

«1-й Всероссийский конкурс „Грудь России“. (Региональный этап)».

— Прощай… немытая… грудь России! — засмеявшись, прокричал Илья и побежал в свой город — один!

Холодный стальной кружок давил на висок, принуждая не двигаться, и Илья не двигался — сидел на лавочке в той внешне расслабленной позе, держа в полуопущенной руке недоеденное мороженое, — как застал его внезапно прижавшийся к виску холодный стальной кружок… Еще был хриплый приказ: «Молчать и не двигаться!», и Илья молчал и не двигался, совершенно не двигался, только мороженое в руке двигалось: стекало, тая, на ладонь, ползло, щекоча, между пальцев…

А больше пока ничего не было…

Дело происходило в запущенном пустынном парке Воровского, куда Илья забрел, чтобы отдохнуть и съесть любимое с детства сливочное мороженое в вафельном стаканчике. До этого он долго бродил по Придонску, вспоминая город, купил в книжном магазине пузырек чернил, а в газетном киоске «Придонскую правду» и «Придонский комсомолец», но, лишь глянув на заголовки первых полос, выбросил обе газеты в мусоросборник. Илья был внимателен и осторожен, понимая, что Нилыч его ищет, и расслабился только, когда купил мороженое, вошел в перекошенные ворота парка Воровского и сел на грязную скамейку…

Тот, кто подкрался сзади, приставил пистолет к виску и приказал молчать и не двигаться, сам молчал и не двигался, то ли испытывая нервы, то ли издеваясь, то ли дожидаясь кого, то ли еще что… Было страшно и непонятно. И, видимо, от этого Илья вдруг задышал — часто и громко, часто, громко и все чаще и громче… И тут же тот, кто стоял за спиной с пистолетом, тоже вдруг задышал часто и громко, часто и громко и все чаще и громче. И так они вдвоем дышали… Странно, но это напоминало то самое известное всем любовное дыхание, которое кончается сладостным стоном или криком, но чем оно могло здесь кончиться — выстрелом? Кончилось звонком, и оба они от неожиданности перестали дышать, слушая высокий искусственный голосок мобильного. Он пел и пел, назойливо повторяя коротенькую мелодию.

— Это у тебя? — на выдохе хрипло спросил стоящий за спиной с пистолетом.

Илья не понял вопроса, но переспросить не решился и промолчал.

— Это у тебя? — нервно повторил стоящий за спиной, и пистолет в его руке сильно и опасно дернулся.

Илья еще больше растерялся, не понимая.

— Это телефон, — шепотом ответил он. — Мобильный телефон.

— Я и говорю — у тебя?!

Илья понял наконец и торопливо ответил:

— У меня!

— Ну говори тогда! — приказал стоящий за спиной с пистолетом.

Илья разжал руку, избавляясь наконец от растаявшего мороженого, незаметно вытер ладонь о дерево скамейки, достал из кармана телефон.

— Сынок, это ты? — спросил Седой.

— Я, — ответил Илья.

— Слушай, сынок. — Голос у Седого был злой и нервный. — Ты не сынок, ты щенок! Я тебя сегодня поймаю, штаны сниму и задницу надеру.

Илья дал отбой и хотел положить аппарат обратно в карман, но тот, кто стоял за спиной с пистолетом, выхватил его, сдавленно крикнув:

— Дай сюда!

Илья облегченно улыбнулся — кажется, это было просто ограбление.

— А как здесь? — неожиданно спросил незнакомец и убрал пистолет от виска Ильи. — Где нажимать, покажи…

Илья осторожно повернул голову и, не поднимая глаз, показал, как пользоваться мобильным. Человек с пистолетом имел небольшие, очень смуглые руки, а обломанные грязные ногти были накрашены разноцветным лаком — белым, зеленым и фиолетовым. Он набрал нужный номер и прижал аппарат к уху. Только тогда Илья поднял глаза… Это была девушка, точнее даже, девочка, школьница, старшеклассница, ребенок. Из — за шапки черных курчавых волос голова ее казалась очень большой. Она была метиска или мулатка: кожа цвета кофе с молоком, иссиня — черные глаза, расплющенный нос и огромные губы. На плече ее висел яркий школьный рюкзачок, на груди был прицеплен большой круглый значок с надписью: «Спроси, как меня зовут».

Видимо, не соединилось, — недовольно хмуря брови, девушка стала снова набирать номер, но блестящий короткоствольный револьвер мешал, и тогда она сунула его Илье, приказав:

— На, подержи!

Илья взял оружие и глянул на девушку удивленно.

— Але! — закричала она, как это обычно делают люди, редко говорящие по телефону. — Але, Баран, это ты? Ты дома? Я так и знала, что ты дома… Узнал? Это я, ага… Чего делаешь, чай пьешь? Я так и знала, что ты чай пьешь… С вареньем? Я так и знала, что с вареньем… А я тебе с Воровки по мобильному звоню… Ты что, оглох? Тебе по буквам повторить? По мо — биль — ному! Баран, я тебе должна сказать знаешь что… Я давно хотела тебе это сказать, да времени не хватает. Баран, ты козел!

Девушка сунула телефонную трубку Илье, и он вернул револьвер. Она вскинула оружие, прицелилась в пустоту, сказала: «Ба — бах!» — и по — ковбойски дунула в дуло. Илья улыбнулся. Ей это, кажется, не понравилось. Она глянула строго и ткнула револьвером в значок на своей груди. Илья смотрел вопросительно, не понимая, что это значит.

— Ну! — потребовала девушка и снова показала на значок.

— «Спроси, как меня зовут», — прочитал Илья то, что там было написано.

Девушка громко вздохнула, пожала плечами и посмотрела по сторонам, как бы ища сочувствия.

— Ты что, дурак? Или с луны свалился? — раздраженно спросила она. — Это ты должен спрашивать, понимаешь? Для чего я его сюда повесила?

— Как тебя зовут? — задал Илья требуемый вопрос.

— Меня? — Девушка словно этого не ожидала. — Снежана.

— Снежана? — искренне удивился Илья.

— Снежана, а что? Что тебя так удивляет? — Она готова была обидеться.

— Редкое имя, — объяснил Илья. — Редкое и красивое.

— Красивое, конечно, — согласилась девушка. — Я сама, когда первый раз услышала… А тебя как звать?

— Сергей.

— Сережка?

— Сергей, — твердо повторил Илья.

— А фамилия?

— Нечаев.

Девушка смотрела на Илью так, как будто разгадывала загадку.

— Знаешь, почему я про фамилию спросила? Подумала — может, ты его родственник… Ты все — таки здорово на него похож. А Баран знаешь на кого похож? На Леонардо. Ты любишь Леонардо?

Илья внимательно посмотрел на девушку и ответил серьезно:

— Я больше люблю Рафаэля.

Она скривилась:

— Ты что, старик, что ли? Это моя мать Рафаэля любила, когда молодая была. Блеет, как козел. Я девять раз «Титаник» смотрела. А Верка двенадцать. Она первая поняла. Что Баран на Леонардо похож. А ты знаешь на кого похож? Сказать?