Если бы Теригорн услышал пафосные речи советников, то непременно скривился бы - столько лести в свой адрес он не слышал за весь срок правления. Однако сейчас ему было не до того: глава Ликаны со всех ног нёсся на встречу со жрицей Солнца, желая как можно скорее поговорить с ней, а там - будь что будет! Миновав вытянувшихся при его появлении стражников, Миганаш вбежал в холл и остановился, словно споткнувшись. Закутанная в жёлтое фигура, скрестив ноги, сидела на нижней ступени лестницы, явно кого-то ожидая.

"Меня, конечно! Кого же ещё?!" Миганаш глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание, поклонился и полуутвердительно-полувопросительно произнёс:

- Пройдёмте в мой кабинет.

Жрица едва заметно кивнула, и они вместе поднялись по лестнице, пересекли небольшой зал, всё ещё украшенный тиратскими флагами, и подошли к массивной двери с гербом Ликаны: на изумрудном поле - солнечный круг, оплетённый белыми розами.

- Прошу!

Миганаш распахнул дверь и отступил, пропуская жрицу вперёд. За долгие годы совместной работы у них сложился своеобразный ритуал: входя в кабинет первого лица Ликаны, Летуника выбирала место, где будет происходить их общение, определяя тем самым уровень встречи: сугубо официальный, деловой визит или доверительная, приватная беседа. Сегодня жрица уселась в большое тёмно-коричневое кресло возле чайного столика на изогнутой узловатой ножке и в сердце старейшины затеплилась надежда - беседа заявлялась как неофициальная, а значит, могущественный орден Солнца не собирался предъявлять ему ультиматум. По крайней мере, пока.

Изящная рука в плотной желтой перчатке потянулась к расписанному красными цветами чайнику, янтарная жидкость потекла в тонкие фарфоровые чашки, а Миганаш всё не решался сесть в соседнее кресло. Аргументов в защиту дочери он так и не нашёл и впервые за много лет совершенно не представлял как вести себя со жрицей.

- Присаживайтесь, старейшина, - проговорила Летуника, и её голос прозвучал так, словно это она, а не Миганаш, является хозяйкой кабинета.

- Спасибо.

Теригорн сел в кресло и взял в руки чашку, решив сначала выслушать жрицу, а уж потом… Честно говоря, что делать потом, Миганаш представлял весьма смутно. Его раздирали противоречивые желания: сломя голову броситься за дочерью или продолжить заниматься повседневными делами, уповая на то, что щекотливая ситуация разрешиться сама собой.

- Итак, твоя дочь всё же сбежала да ещё фантоша прихватила, - донеслось из-под капюшона. Старейшина вздрогнул, а жрица продолжила: - И куда они, по-твоему, направились?

Ответ был очевиден и Миганаш решил промолчать: все недовольные ликанцы, как впрочем, и тиратцы бежали в Федерацию. А в данном случае даже сомневаться не приходилось: эльфа сородичи примут с распростёртыми объятиями.

- Они не должны выйти из Бершанского леса, - с ледяным спокойствием произнесла жрица, повернулась к старейшине, и тому показалось, что под капюшоном вспыхнули два желтых огня. - Если ты не остановишь их в Бершанском лесу, это сделаем мы! Договор с Тиратом должен быть подтверждён любой ценой, ты знаешь почему.

- Знаю… - Миганаш с силой потёр лоб и взглянул в скрытое капюшоном лицо. Спорить с Летуникой, выражающей волю ордена Солнца, было делом бесперспективным, но старейшина всё же попытался: - Если мы представим дело таким образом, что Гедерика с риском для жизни решила освободить пленённого эльфа и доставить его на родину…

- Не мели ерунды и имей мужество следовать тобой же принятому решению! - с заметным раздражением в голосе перебила его жрица. - Ты дал согласие на брак дочери и теперь поздно что-то менять. Гедерика должна прибыть в Исанту, стать законной женой наследника сатрапа и гарантом мирного договора.

- Но девочка совершенно не готова к супружеской жизни, да и Дигнар произвёл на неё не самое лестное впечатление. Мне он тоже не понравился.

- Стерпится-слюбится. Геда не первая женщина, вступающая в политический брак! К тому же речь сейчас не об этом. Ты обязан вернуть дочь её законному супругу, но, если откажешься, мы поймём и сделаем это за тебя. Итак, что ты выбираешь, старейшина?

- Вот тебе и доверительная беседа, - еле слышно пробормотал Миганаш, встал, подошёл к письменному столу из чёрного дерева и уселся на стул с высокой спинкой. - Перед отъездом мне нужно отдать несколько распоряжений, госпожа Летуника. Вас не затруднит, пригласить ко мне Каломуша?

- Конечно.

Жрица легко поднялась из кресла и пошла к дверям. Миганаш с ненавистью смотрел ей вслед и сжимал кулаки, с трудом подавляя желание запустить в бледно-жёлтую спину что-нибудь тяжёлое. Возле двери Летуника остановилась и, слегка повернув голову, произнесла:

- Советую поторопиться, времени у тебя не так много как кажется.

- Что б тебя разорвало… - шепотом прорычал Миганаш и тотчас закрыл рот ладонью - дверь за жрицей едва захлопнулась, а дамочки из Ордена обладали весьма тонким слухом, умело использовали магию и оскорблений в свой адрес не прощали. Поэтому ссориться с орденом не желал никто, в том числе, и Миганаш Теригорн. Однако сегодня ему повезло, Летуника сделала вид, что не услышала проклятья в свой адрес, ибо просьба пригласить Каломуша совпадала с её собственными планами. Она не без оснований полагала, что этот наглый юнец каким-то образом замешан в побеге Гедерики. А иначе, зачем та ходила к нему в ночь перед свадьбой?

Ни искать, ни посылать за Каломушем не пришлось. Секретарь Совета и жрица Солнца встретились в холле у подножия парадной лестницы и без слов поняли друг друга. Летуника кивнула в сторону гостиной, где посетители обычно дожидались своей очереди на приём к старейшинам, и Каломуш последовал за ней. Как и в случае с Миганашем жрица чувствовала себя хозяйкой положения. Она осмотрела пустую по случаю выходного дня комнату, уселась на диван и взмахом руки указала на стоявшее напротив кресло. Пожав плечами, Каломуш выполнил безмолвный приказ: сел в кресло и сложил руки на коленях, словно примерный ученик младших классов. Однако показная покорность Летунику не обманула - секретарь Совета никогда не был пай-мальчиком. Жрицы подозревали, что именно с его лёгкой руки их преследовали мелкие, но досадные неприятности: то чернильница опустеет в самый разгар заседания, то лакей споткнётся и уронит поднос с едой прямо на желтые одежды, то кошка окотится на кровати в комнате главной жрицы как раз во время её пребывания в столице… Вроде бы ерунда, стечение обстоятельств, но уж больно часто случалась сия ерунда, особенно в последние месяцы. Летуника даже пробовала поговорить на эту тему с Миганашем, но тот едва ли не пальцем у виска покрутил: зачем уважаемому семейному человеку совершать поступки, подходящие сорванцу-подростку? Прямых доказательств вины Каломуша у жрицы не было, и она отступила, мысленно дав себе зарок поймать преступника с поличным и потребовать его увольнения. И вот, кажется, час расплаты настал. Летуника собственными глазами видела, как Гедерика покинула дом Совета и направилась к своему другу. Жрица проследила её путь до дверей, но услышать разговор не удалось - Каломуша не зря считали талантливым и перспективным магом. Его дом был надёжно защищён от любителей подслушивать. "Они точно обговаривали детали побега, - думала жрица, без стеснения разглядывая мага. - Только Каломуш мог усыпить весь дом разом и только он настолько безрассуден, чтобы украсть фантоша. Интересно, как ему удалось договориться с бесчувственной куклой? Или он сумел воздействовать на него магией? Тогда почему у нас ничего не вышло?"

Признавать свои ошибки Летуника, как и подавляющее большинство людей, не любила, и, скорчив недовольную гримасу (благо собеседник не мог видеть её лица), уверенно проговорила:

- Нам известно, что именно ты помог Гедерике сбежать от мужа и украсть фантоша. Оба твоих поступка есть не что иное, как государственная измена, и единственный способ искупить вину - чистосердечное признание и оказание помощи в поимке преступницы.