И ей показалось, будто она превратилась в камень. Даже закричать она была не в силах. Крэнн вернулся из царства мертвых.

Крэнн помедлил, на лице у него не отразилось никаких чувств. Выглядело это так, словно он ждал от кого-то подсказки, как ему поступить. В конце концов он пошел к Ребекке, выставив перед собой меч, лицо же его оставалось бесстрастной маской, что было еще более страшным, чем гримаса гнева или торжествующей злобы, которую ожидала увидеть Ребекка. В щеке у него зияла рваная рана и еще одна пересекала плечо, но ни из той, ни из другой не проливалось ни капли крови. Одежда его была осыпана мелким белым порошком.

Ребекка стояла окаменев, мысленно она перебирала в отчаянии все возможные пути. Бежать ей было некуда — других выходов из башни она просто не знала. Конечно, она могла броситься вниз и, разбившись насмерть, сразу покончить со своими мучениями, а могла и наброситься на Крэнна — с тем чтобы он убил ее. «Что же мне делать?»

И тут на нее снизошел сон наяву, как это уже было во время партии в «живые шахматы», и реальность этого сна оказалась сильнее, чем обстоятельства во внешнем мире. Казалось, все, даже само время, пошло невероятно медленно. «Во сне время не является постоянной величиной».

Маленький мальчик, призрачный и прозрачный, появился между нею и Крэнном. В ручонке он сжимал игрушечный деревянный меч, которым и грозил наступающему великану, но Крэнн вроде бы не замечал его. Мальчик повернулся и посмотрел на Ребекку. Личико у него было встревоженное, а глаза стали круглыми от страха.

— Не позволяй, чтобы он дотронулся до тебя! — закричал малыш. — Он не должен!

Он обернулся и вновь преградил дорогу Крэнну, но «соляной» по-прежнему не обращал на него внимания, взгляд пустых глаз не отрывался от уже намеченной жертвы. Шаг за шагом мальчик пятился, приближаясь к Ребекке, а образ его становился все призрачней и прозрачней.

Откуда-то из глубин памяти до сознания Ребекки донеслись слова Галена, который как-то изложил ей одну из теорий Пейтона. «Возможно, призраки приходят к нам не только из прошлого, но и из будущего. Это призраки людей, которые могли бы родиться, но так никогда и не родились, потому что их родители не повстречались или же умерли слишком рано».

Этот мальчик был ее собственным сыном! Как только эта мысль пришла в голову Ребекки, она сразу же поняла, что так оно и есть на самом деле. «И он пытается защитить меня!» Ее сердце едва не разорвалось при виде этих беспомощных попыток: крошечный мальчик, размахивая деревянным мечом, вознамерился сразиться с ничего не прощающей сталью. «Если я умру, он никогда не появится на свет». Немыслимо страстный материнский инстинкт проснулся в Ребекке — и она собралась с силами, решив побороться за призрачного ребенка.

Ребекка сделала шаг вперед — и в ответ на это Крэнн остановился, настороженный, но все столь же невозмутимый. Окровавленный меч «соляной» по-прежнему держал наготове. Да и мальчик застыл на месте как вкопанный.

«Помоги мне!» Это был глас вопиющей в пустыне — и Ребекка не ожидала на него никакого ответа. Однако ответ пришел.

Появился некий свет, сперва бесформенный, но тем не менее несомненно добрый, он объял мальчика со всех сторон, заключив его в защитный панцирь, и знакомый долгожданный голос зазвучал в мозгу Ребекки.

«Тебе, дитя, следовало бы воззвать к нам раньше». — Бабушка! Бабушка! — воскликнул малыш. Глядя на обступивший его свет, он заулыбался. Страха он теперь не испытывал.

«Для тебя, дитя мое, свет никогда не померкнет, — подумала Ребекка. — Здравствуй, мама».

Ласковое свечение отошло несколько в сторону и приняло образ Санчии. Она встала рядом с мальчиком. «Здравствуй, Ребекка».

«Присмотри за ним», — беззвучно взмолилась она. «Разумеется, — ответили ей голосом ее матери. — А ты присмотри за собой».

Крэнн все еще стоял на месте, он явно обнаружил на своем пути какое-то препятствие и столь же очевидно не мог понять, что это такое. И вдруг Ребекка поняла, что ее сын имеет невероятное значение, не только для нее самой, что было бы очень просто, но для всего мира. Ей необходимо было остаться в живых. Необходимо было остаться в живых, чтобы суметь дать жизнь этому мальчику.

Малыш и его призрачная заступница исчезли, сон наяву закончился. Ребекка вернулась в реальный мир, а Крэнн подступал к ней с каждым шагом все ближе.

Громкие крики раздались у него за спиной, и из большой Южной башни на крепостную стену выскочили какие-то воины. Сразу же закипела рукопашная, и воздух наполнился лязгом мечей и гневными выкликами. Крэнн оглянулся, и Ребекка подумала, не воспользоваться ли удобным моментом для того, чтобы броситься в бегство. Возможно, в башне ей удастся заманить его в какую-нибудь ловушку. Но все ее планы пошли насмарку, потому что послышался еще один голос, заставивший ее оцепенеть от изумления.

— Пропустите меня к ней! Пропустите меня! — Пробиваясь сквозь самую гущу схватки и чудодейственно оставаясь невредимым, к ней рвался Рэдд. Он был смертельно бледен, он тяжело хромал, он совершенно очевидно испытывал страшную боль, но казалось, будто некая таинственная неземная сила не позволяет ему погибнуть. — Я слышал ее! — Уже вырвавшись из гущи сражающихся, он захромал по направлению к Крэнну. — Где она?

Сын Фарранда несколько мгновений следил за неуверенной поступью постельничего, а затем бросился с мечом на Ребекку. Пытаясь увернуться от мертвеца, она поскользнулась на неровных камнях и упала, разбив в падении обе ладони и локоть одной из рук. Пока она кое-как поднималась на ноги, Крэнн навис над нею, его занесенный в воздух меч ослепительно сверкал в солнечных лучах, и посреди этого сияния Ребекка увидела, как навсегда исчезает ее так и не успевший родиться сын.

— Нет! — отчаянно закричала она убийце.

Крэнн на миг замешкался, и в это мгновение с нечленораздельным воплем на устах на него накинулся Рэдд. Постельничий был безоружен, но его безумная атака заставила Крэнна промахнуться и его меч высек искры из камня, ударившись о него со всей силы. Ребекка метнулась в сторону, а Крэнн повернулся к тому, кто посмел на него напасть, и свободной рукой с легкостью отшвырнул Рэдда от себя. Постельничий тяжело упал наземь, но даже это не заставило его замолчать.

— Где она? — с безумным взором воззвал он. — Где моя Клара? — Ребекке никогда не доводилось слышать, чтобы он хоть раз произнес имя своей давным-давно умершей жены. — Я слышал ее голос!

«Значит, Санчия говорит и ее голосом тоже», — подумала она, проникаясь великой печалью.

Крэнн вновь твердо встал на обе ноги и шагнул к пожилому постельничему, которому подняться с камней было далеко не так просто.

— Если ты по-настоящему любишь кого-нибудь, Ребекка, — выдохнул постельничий, — этот свет никогда не померкнет. Она наконец пришла за мной.

Крэнн бросился на него. Рэдд даже не попытался увернуться от удара. Лезвие меча глубоко вонзилось ему в грудь. Кровь ударила фонтаном на глазах у Ребекки, охваченной горем и ужасом. Но Рэдд, казалось, даже обрадовался смертельному удару. Подавшись вперед, он обеими руками схватил Крэнна за руку, сжимавшую рукоять меча, и потянул на себя. Меч вошел в грудь старика еще глубже и, проткнув ее насквозь, лязгнул острием о камень у него за спиной.

Застигнутый врасплох Крэнн поскользнулся, и Рэдд, воспользовавшись его растерянностью, бросился со стены в бездну, увлекая за собой и меч, и меченосца.

— Теперь все зависит от тебя, Ребекка! — уже в полете крикнул ее первый наставник. — Сразись за всех нас!

С улыбкой он перевалился через зубец крепостной стены, продолжая держать Крэнна смертельной хваткой, и вот уже они оба исчезли — и далеко снизу послышался глухой стук падения двух тел.

Ребекка, смахивая с глаз слезы, подбежала к краю стены. Рэдд лежал, неподвижный и бездыханный, тело Крэнна разнесло в клочья. Эти клочья все еще трепетали, но помочь им не сумел бы отныне никто.