— Я твоя прямая наследница! — закричала Ребекка, вонзая в короля-бога слова, как отравленные стрелы. — Условия не выполнены, и договор следует признать не имеющим силы!

— Ты лжешь! — завопил в ответ Тиррел.

В ответ Ребекка окунула пальцы в кровь, по-прежнему сочившуюся у нее из ссадины на локте, и подняла обагренную руку вверх.

— Твоя кровь течет у меня в жилах, Тиррел! — прокричала она. — Вот мое доказательство!

За огненной башней воздух пришел в движение, потемнев исполинской дымкой.

— Это ложь! — зашипел Тиррел, но голос его уже потерял недавнюю уверенность в собственной правоте. — Я собственными руками убил своего законного сына, а всех незаконнорожденных прикончили монахи!

— За одним исключением, — возразила Ребекка.

Ее голос звучал теперь тише, но столь же решительно, как прежде.

Пока Ребекка говорила, Паутина решила подтвердить подлинность ее слов: и она увидела в обратном порядке долгую череду предков — сперва показалась она сама, потом Бальдемар, потом лица принялись мелькать одно за другим, пока не появился Каделль… а за ним и Тиррел. И Ребекка была не единственной, кому предстало это зрелище. Впервые за все время в глазах у короля-бога мелькнул страх. Во все стороны брызнули языки пламени, и люди инстинктивно отшатнулись от них, прячась за каменной кладкой стен. Ребекку и стоявших рядом с нею защитил от языков пламени волшебный щит.

Клетка, в которой были заточены трое древних колдунов, начала расползаться. Одни за другими открывались врата в Паутине. Древние и нынешние колдуны обратились друг к другу с радостными приветствиями, угадав и опознав одни других, тогда как Ребекка и ее сын сплели воедино свои нити.

«Я нашел их, мамочка!»

Его детский голосок ликующе звенел.

«Отлично, мой маленький», — ласково ответила она.

— Нет! — вскричал Тиррел.

Его душераздирающий крик подхватили и монахи, позабыв о своей миссии перед лицом новых испытаний. Воздух, дрожащий за спиной у короля-бога, становился все темнее.

«Три колдуна родятся из…

Под солью паутин пряду…»

Все треугольники заработали одновременно и согласованно. Каждый из когда-либо живших на свете Еретиков подхватил слова магического заклинания. Теперь, когда древние колдуны были освобождены, подлинное волшебство возросло тысячекратно. И скрипка Невилла звучала отныне не в одиночестве — его музыка пела для всего мира: долов, морей и гор, небес, звезд, солнца и луны. Она стала голосом всего живущего. Голосом возделанной и целинной земли, пустынь и снегов. И голосом соляных равнин.

Дар Кедара воссоединился с талантом Кавана — и вдвоем они принялись писать картину размерами в целый мир — и этот мир был таким, каким ему надлежало быть.

Эннис открыла книгу на чистой странице и вдвоем со своей древней предшественницей начала рассказ новой истории. Истории, которая отличалась от всего, что когда-либо слышал мир.

«Родня веков, за дар роди;

Сон сохрани, Дерис гоня».

История Эннис была историей Ребекки. Именно Ребекка дала толчок всему происходящему, именно она сплетала воедино все нити. Именно Ребекка испытывала невероятную радость — но не из-за собственного чудесного спасения, а из-за того, что ей удалось спасти весь мир, спасти собственного сына, спасти своих древних предшественниц — всех тех бесчисленных Ребекк, которые вступали в ту же борьбу, но были побеждены. В ней сошлись воедино прошлое и будущее.

«Ужасен мага путь утрат».

Огонь под ногами Тиррела разгорался все сильнее, но полыхал как-то невпопад — языки пламени разной длины и разного цвета стреляли во все стороны, Тиррел все еще орал, требуя крови, алкая новых смертей, чтобы напитать ими свое извращенное существо, но все его стрелы теперь вонзались в него самого. Волшебство двух троек колдунов вместе с их союзниками стало непреодолимой силой, которая, сметая все на своем пути, восстанавливала и свершала правосудие Паутины. Королевские воины из плоти и крови с ужасом наблюдали за тем, как одетые в рясы с клобуками монахи старели и дряхли в считанные мгновения. Кожа их съеживалась, та малость плоти, которая у них еще оставалась, гнила заживо, даже их кости рассыпались в прах. Их агония, пусть и недолгая, была на редкость мучительной. Теперь, когда зловещий договор, придававший им сил на протяжении стольких столетий, был признан не имеющим силы, им пришлось самым безжалостным образом расплатиться за сверхъестественное долгожительство. И напротив, бездушные «соляные» просто-напросто повалились наземь и застыли. Они опять стали людьми — правда, мертвыми — и обрели долгожданный покой.

«Обе части гнут злой меч».

Войска Тиррела больше не существовало.

Потемнение воздуха за спиной у короля-бога приобрело зримые очертания и оттуда вырвались два демона, созданные из огня и льда, вырвавшись, они нависли над Тиррелом. Сейчас он казался совсем крошечным; он был пойман в ловушку уже угасающего пламени.

— Нет! — молил он. — Я выполнил все условия договора. Это нечестно!

Демоны приблизились к нему, их огненные глаза смотрели совершенно безжалостно. Лапы с огромными когтями потянулись за своей жертвой.

— Но вы-то должны были знать! — уже отчаявшись, воскликнул Тиррел. — Почему же вы мне ничего не сказали?

Однако демоны ничего не ответили и на это. Они проявляли истинное равнодушие к его страшной истерике, их молчание подразумевало, что причины неудачи, которую потерпел король-бог, их совершенно не касаются. Но он задолжал — и они появились, чтобы стребовать с него этот долг.

На глазах у изумленной, ликующей и по-прежнему трепещущей толпы собравшихся в замке демоны разнесли Тиррела в клочья. Причем относилось это не только к его разорванному на мелкие куски телу, они разодрали и его вспоенную злобой душу, они изничтожали его до тех пор, пока от него ничего не осталось и на смену его истошным крикам не пришла тишина. Тиррелу не нашлось места и в Паутине. Он был уничтожен окончательно.

Управившись со своим делом, демоны поглядели на Ребекку. Это были те же самые демоны, которых она еще девочкой увидела на соляных равнинах. Она (да и не она одна) испугалась, не зная, чем все это кончится, но демоны лишь взглянули на нее — и этим ограничились. Миг-другой спустя они начали таять, а вслед за этим ушла в землю и огненная башня.

И вместе с ней провалились под землю и останки тех, что некогда были древними обитателями Дериса. Их кости упокоились в земле, а души были освобождены от подлого пособничества Злу. Они ушли бесшумно, ушли, не испытывая ни радости, ни печали, но только облегчение. Их долгие муки наконец-то завершились.

«Трое давят страх такой».

Далеко на юге, посреди соляных равнин, дрогнул недавно возродившийся Дерис. Стены треснули, башни рухнули, золотой колокол замолк — и на этот раз навсегда. Хрустальный мост рассыпался, а черная пирамида взорвалась, погубленная немыслимой и непредставимой силой. Гигантские обломки базальта разлетелись во все стороны, и соль равнодушно поглотила их.

И на многие лиги вокруг затряслась земля, когда весь город вновь пошел на дно сухого кристаллического моря. Все в городе погрузилось во тьму и обрело покой там, где ему и было положено быть. И вновь на просторах соляных равнин воцарились тишина и покой и только черная громада Блекатора нарушала однообразие белой пустыни.

Когда подземные толчки наконец закончились, исчез и волшебный щит колдунов. Их дело было сделано. Тиррел и вся его злая рать исчезли. Исчезли навеки.

Во дворе замка Кедар, Эннис и Невилл молча замерли, глаза их радостно сверкали. Потом они обнялись — счастливые, но бесконечно усталые.

А на крепостной стене у Ребекки подкосились ноги — она была слишком потрясена и измучена, чтобы в полной мере оценить значение происшедшего. Медленно повернулась она в сильных руках, которые не дали ей упасть, и увидела того, кто поддерживал ее, начиная с того момента, когда битва вступила в решающую стадию. На нее смотрели глаза Монфора, в которых можно было прочитать восхищение — и нечто большее, чем восхищение.