Гален скользнул к провалу, прилег на край, пошарил руками в пустоте внизу.

— С тобой все в порядке? — крикнул он.

— Я ушиб ногу. — Голос Дрейна, доносившийся из непроглядной тьмы, звучал гулко и глухо. — Но все не так скверно. Я сейчас встану. — На свету показались его голова и плечи. Одну руку Дрейн протянул наверх. Гален ухватился за нее. — Не вытаскивай меня, — поморщился Дрейн. — Никакой соли тут нет. Дай-ка мне лампу.

Пейтон передал ему лампу, и, осветив свою нору, Дрейн изумленно присвистнул.

— Просто невероятно, — доложил он остающимся наверху. — Комната как сверху, но совершенно пустая. Только посередине — огромный колокол. — Его голос зазвенел от волнения. — И вроде бы он из чистого золота. Погодите-ка минутку.

Дрейн шагнул в сторону, и Гален потерял его из виду.

В этот миг завыли бики.

— Зыбучая соль! — выкрикнул Пейтон. — Живо оттуда, Дрейн!

— Это действительно золото.

Дрейн говорил как во сне. Он явно не осознавал опасности.

— Вылезай! — заорал Гален.

Волна соли хлестнула во второе окно, снаружи донесся предостерегающий крик Милнера. Холмс бросился к расчищенному окну, в руках у него была веревка.

— Живо оттуда, — повторил Пейтон.

Холмс перебросил Пейтону веревку и полез наружу. У них под ногами уже раздавался устрашающий грохот камней и шорох соли, наполнявшей подвал внизу. Дрейн, внезапно почуяв опасность, дико выругался и выронил лампу. Пламя вспыхнуло и погасло, тьма поглотила подземелье. Пейтон бросил в пролом конец веревки, там смутно замаячила рука. Гален ухватился за протянутую ладонь, но не успел потянуть, как соль ворвалась в подвал, доверху заполнила его за несколько мгновений и прервала истошный вопль Дрейна. Теперь уже и в верхней комнате соль густым слоем покрывала недавно расчищенный пол.

Услышав крики археологов снаружи, Пейтон принял решение.

— Пошли, — приказал он. — Ему уже не поможешь.

— Но я не могу, — борясь со страхом, прохрипел Гален. — Он вцепился мне в руку и не отпускает. Шевельнуться не могу!

Его руку как в тисках сжало, и сжимало все жестче и жестче. Пейтон схватил Галена за плечи и попробовал освободить, но ничего не добился. В комнату ввалилась еще порция соли.

— Скоро завалит окно! — вопил Холмс. — Выбирайтесь оттуда!

— Ну, давай же, — взмолился Гален.

Пейтон помедлил — в его душе боролись ужас и нерешительность, — а затем отвернулся, бросился прочь и нырнул в окно. Гален, оставшись наедине со своим обреченным товарищем, свободной рукой защищал рот и нос от соляного крошева. Предсмертная хватка Дрейна оказалась настолько сильной, что омертвела и рука самого Галена, но не это было сейчас для него главным. Ни Дрейн, ни Гален не могли сдвинуться с места. Гален чувствовал, как соль засыпает и оплетает его тело, нервно посмеялся над тем, что гибнет столь нелепо, из последних сил старался удержать в воздухе голову, чтобы хотя бы дышать.

Рука Дрейна задрожала, но лишь потому, что он еще сильнее вцепился в кисть Галена, ставшую для него последней нитью, связующей его с миром живых. И вдруг она обмякла. Гален высвободил ладонь и рванулся к окну, ему было больно и страшно. «Только не я», — мысленно взмолился он.

Туннель был уже частично засыпан, но отчаяние придало юноше сил, и он кое-как продрался в дыру, которую они с Дрейном расчистили, казалось, целую вечность тому назад. Выкарабкался наружу, скользя и спотыкаясь на предательской корке соли, и побежал к остальным, которые уже покинули темную площадку и собрались у ее края. Увидев Галена, они принялись кричать ему нечто ободрительное и не умолкали до тех пор, пока он, измученный и дрожащий, но живой, не присоединился к ним. И тут же раздался страшный грохот.

— Рухнула крыша, — спокойно отметил Фланк.

В этот миг у Галена подкосились ноги. Опустившись на соль, он беззвучно заплакал. Остальные археологи не трогали его, распознав симптомы шока, переживать который некогда случалось каждому из них. К тому времени, как он успокоился, соль остановилась. Зыбь выдалась сравнительно слабой, но и этого хватило, чтобы убить Дрейна.

Когда Гален поднялся на ноги и окинул мрачным взглядом выровнявшийся выброс, Холмс положил ему Руку на плечо.

— Он говорил, что там гигантский колокол, — хрипло произнес Гален. — Из чистого золота.

— Что ж, теперь они погребены рядом, — грустно заметил Пейтон.

Бики опять сбились в кучку, их предостерегающие голоса смолкли. Гален поглядел на них и ощутил новый приступ страха.

А где Кусака? — спросил он.

Гален внезапно страшно испугался за зверька, которого успел полюбить за немногие дни, проведенные в его обществе. После страшных событий сегодняшнего дня мысль о том, что он потерял еще и Кусаку, казалась ему невыносимой.

— Где он? — повторил юноша, по-прежнему оглядываясь по сторонам.

— В последний раз я видел его внутри, на окне, — вспомнил Пейтон.

— Пойду поищу его, — решительно заявил Гален.

— Нет. — Холмс попробовал удержать его. — Это слишком опасно.

Гален яростно выругался. Он вырвал руку, за которую ухватился бородач, и оттолкнул его в сторону.

— Пусти! — Отвернулся от товарищей и пошел к темной площадке.

— Даже если он остался там, ты его сейчас уже не найдешь! — крикнул ему вдогонку Холмс. — А если нет, то он сам тебя найдет!

Гален пропустил эти слова мимо ушей. Холмс поглядел на Пейтона, но тот лишь обескураженно пожал плечами.

— До сих пор тебе везло, новичок! — крикнул теперь уже Милнер. — Смотри не сглазь собственную удачу!

Но Гален, не обращая внимания на предостережения, шел прямо к цели. Смерть Дрейна и собственное пребывание на волосок от погибели настроили его на борьбу за жизнь — за любую жизнь. Он понимал, что никогда больше не сумеет забыть ту смертельную хватку, и понимал также (даже сознавая, что на самом деле ничем не мог помочь Дрейну), что в какой-то мере предал товарища. Его порыв к собственному спасению теперь не казался ему поведением настоящего мужчины, скорее так поступил бы на его месте бессердечный трус. И теперь он преисполнился решимости не предать хотя бы Кусаку.

Гален шел напрямик к рухнувшей башне. Когда до края воронки оставалось всего несколько шагов, в воздух взметнулся столбик соли и вслед за этим на поверхность вылетел Кусака. Зверек выпрыгнул, подняв облако белой пыли; он хрипел, отфыркивался, его трясло. Выглядело все это чуть ли не так, словно он нарочно затаился в соли до прихода Галена, чтобы поэффектнее изобразить свое чудесное спасение. Его появление и впрямь страшно обрадовало Галена, он присел погладить зверька, пощекотать мягкий мех и усики. Кусака ответил радостным воем и шутливым покусыванием за пальцы. Гален схватил его, усадил себе на плечо и вернулся к остальным археологам.

Воскресение Кусаки несколько поспособствовало восстановлению хорошего настроения, как правило, присущего археологам, но все равно в лагере этим вечером царило уныние. Хотя всем членам отряда, кроме Галена, уже случалось становиться свидетелями того, как люди гибнут на соли, никто из них еще не принимал участия в экспедиции, в ходе которой погибли бы сразу двое. Конечно, все знали, что работа у археологов — не сахар, но этот двойной удар основательно встряхнул и видавших виды мужчин. Тем более что им удалось спасти все находки. Все было аккуратно разложено в заплечные мешки, и археологи понимали, что столь богатой добычи у них еще никогда не было. Правда, для Галена это было слабым утешением. Мысль о возможном обогащении была для него далеко не главной в его решении присоединиться к археологам, а выпавший на долю юноши кошмар слишком потряс его, чтобы предвкушать блага, связанные с доходами от добытых столь дорогой ценой находок. Перед его мысленным взором постоянно прокручивалась одна и та же последовательность роковых событий, он ломал голову, пытаясь понять, почему все произошло именно так. Причитающуюся ему порцию хлеба он съел, даже не почувствовав вкуса.