— Ну и где тебя, спрашивается, носило? — спросил, как выплюнул, бородач.

Гален, конечно, не знал, как именно встретят его археологи, но подобная ненависть шокировала его настолько, что он просто онемел. Лишь Кусака зашипел и угрожающе выпростал лапку, но Холмс не обратил на это никакого внимания. Им овладела такая ярость, что, подвергшись нападению зверька, он даже не моргнул.

— Отпусти его, — тихо проговорил Арледж из-за плеча Галена.

— А это еще кто такой? — Милнер сразу же вскочил на ноги. Драку он за версту чуял.

— Я вам друг, — невозмутимо ответил воин. — И не судите о Галене плохо, прежде чем не узнаете то, что он вам расскажет.

Холмс покосился на Арледжа, впервые за все время отведя взгляд от Галена:

— Что еще за Гален? Этого крысенка зовут Грант!

— Сколько же ты всего нам наплел — и все выдумки! — вмешался Милнер.

Холмс брезгливо отшвырнул Галена в сторону, и тот, споткнувшись о кресло, полетел на пол. Кусака, описав дугу в воздухе, ухитрился совершить мягкую посадку, хотя и расшипелся от ярости. Гален медленно поднялся на ноги, предоставив бику решать собственные проблемы самому, и в упор посмотрел на бывшего товарища.

— Простите, что лгал вам, но я не мог вести себя иначе. Разрешите, я все расскажу?

Он все еще не понимал, с чем столкнулся, причину и глубину их глухой враждебности.

Милнер и Холмс без единого слова вернулись на свои места. Гален поднял перевернувшееся кресло и сел в него, а Арледж расположился за соседним столиком.

— Можно мне угостить вас? — спросил Гален, прибегнув к испытанному приему.

— У нас налито, — сухо отрезал Холмс.

— Ну что я такого страшного сделал! — чуть ли не со слезами на глазах воскликнул Гален.

Оказанный ему прием и загадочные причины такого охлаждения поставили юношу в тупик.

Холмс подался к нему, на лице у археолога застыла маска с трудом сдерживаемой ярости.

— Что ж, давай объясню, — сквозь стиснутые зубы начал он. — Как тебе известно, мы все прибыли сюда в препаршивом настроении. Особенно Пейтон. Гибель Киббля и Дрейна причинила ему большую боль, чем он хотел бы признаться даже себе самому, а переводить «салаг» через соль никогда не было ему по вкусу. А тут еще ты… — Он ткнул в сторону Галена пальцем. — Ты сбежал от нас, не сказав никому ни слова. Археологи так не поступают. Понял?

Холмс перешел на крик, лицо у него побагровело. Прежде чем продолжить, ему пришлось взять себя в руки.

— По каким-то причинам, известным лишь ему одному, Пейтон возлагал на тебя особенные надежды. Он беспрестанно расхваливал тебя — и вот как ты его отблагодарил! — И вновь Холмс сделал паузу, борясь с гневом. — Три дня он пил как проклятый, а с тех пор только и твердит, что пора покончить с нашим занятием. Мы уже десять дней к соли и близко не подходим.

Гален начал понимать глубину обуявшего археологов гнева. Пейтон по-настоящему любил соль и жил полной жизнью, по сути, лишь на соляных просторах. А раз уж он решил отказаться от этого…

— Должно быть, он заболел, — угрюмо вставил Фланк. — Потому что и пить он семь дней назад бросил.

— Он всегда был самым лучшим из нас, — добавил Милнер. — И вдруг ему все надоело. Он говорит, что не видит в нашем занятии никакого смысла.

— А где он сейчас?

— Здесь, наверху. Спит, наверное, — буркнул Милнер. — Он последнее время почти не спускается.

— Скажите ему, что я вернулся, — взмолился Гален. — Мне необходимо поговорить с вами! Со всеми вами!

— Сам пойди скажи, — кисло фыркнул Холмс.

— Да ладно, я схожу, — поднялся Фланк и отправился на второй этаж.

— Ну посмотрим, какие у тебя найдутся доводы, — только и сказал Милнер Галену.

Наступило настороженное молчание. Вернулся Фланк, за ним хмурый Пейтон. Гален стойко выдержал устремленный на него взгляд.

В конце концов Пейтон заморгал.

— Ну, так в чем дело?

В его голосе не было злобы, только равнодушие.

— Мне нужно переправиться с вами через соль, — сообщил Гален.

— Я слишком стар для этого. — Пейтон смотрел на него с прежним безразличием.

— Я не верю этому! — воскликнул Гален. — А дело исключительно важное. Позволь хотя бы объяснить тебе все, прежде чем примешь решение.

И вот все расселись по местам, и Гален — настолько откровенно, настолько имел право, — поведал им всю свою историю. Начал он с того, как его завербовал Таррант, рассказал и о тайных посланиях, которые он разносил. Рассказал о том, что на самом деле происходило в Риано оба раза, когда археологи приходили в этот город, рассказал о смерти Дэвина и об ее значении. Затем объяснил причины своего внезапного исчезновения из группы. Рассказал о своей поездке в Гарадун, о встрече с королем и о последовавшим за этим походом войска. Под конец к делу подключился Арледж, взяв на себя обзор предполагаемых военных действий.

Хотя археологи поначалу отнеслись к словам Галена с явным недоверием, они терпеливо выслушали весь рассказ. И по мере того как в повести их товарища начали всплывать знакомые события, им становилось все интересней и интересней. И вот уже у Фланка глаза полезли на лоб, а Милнер принялся делать замечания и задавать вопросы. Даже Холмс вроде бы утратил недавнюю враждебность, хотя и держался по-прежнему настороженно. Но Гален следил главным образом за выражением лица Пейтона. Тот сидел неподвижно, лицо его оставалось безучастным, взгляд — тусклым.

В конце концов Гален перешел к изложению истинных причин, заставивших его приехать сюда.

— Как видите, нам крайне важно послать кого-нибудь на юг и выяснить, что на самом деле происходит в Риано. Необходимо выяснить, там ли еще наемники, и установить размер их войска.

— Мне говорили, что вы лучшие мастера своего ремесла, — вмешался Арледж. — И если кто-нибудь и способен помочь нам, то только вы. И я с удовольствием отправлюсь в путь вместе с вами. И разумеется, позабочусь о том, чтобы вам хорошо заплатили.

Глаза Пейтона внезапно загорелись. Впервые за все время разговора проявив признаки жизни, он резко подался вперед.

— Если мы и займемся этим, то лишь потому, что дело того стоит, — заявил он. — А вовсе не из-за денег! — Он стукнул кулаком по столу, так что все полные кружки аж подпрыгнули.

— Я никого не хотел обидеть, — тут же уточнил Арледж. — Судите о нас по нашим поступкам. Гален откровенно рассказал вам обо всем. Я знаю, что он сожалеет о том, что не имел возможности рассказать вам все с самого начала, но вы же понимаете, что секретничал он поневоле.

— Я вас всех прошу, — добавил Гален.

Пейтон медленно окинул взглядом своих товарищей.

— Ну ладно, парни, что скажете? Последний переход перед тем, как окончательно удалиться на покой, а?

Улыбки, расплывшиеся на лицах у археологов, ответили красноречивее всяких слов.

— Выходим завтра на заре, — объявил Пейтон Арледжу. Затем обратился к Галену: — Твои вещи по-прежнему у нас… Гален.

Юноша судорожно вздохнул.

— Я не смогу пойти с вами, — тихо сказал он. Повисла напряженная тишина.

— Мне нужно ехать в Крайнее Поле, — пояснил он.

— Но с какой стати?

Голос Холмса вновь зазвучал довольно резко.

— Есть кое-какие люди… о которых мне нужно позаботиться, — застенчиво ответил Гален. — Мне необходимо узнать, что с ними произошло.

— Гален, — с задумчивым видом произнес Милнер. — Гален! То-то я смотрю, знакомое имя. Уж не ты ли участвовал в шахматном спектакле? Уж не ты ли был «Народным защитником»?

Гален кивнул.

— О Господи! — воскликнул Холмс, рассмеявшись столь безудержно и заразительно, как это удавалось только ему. — Ты и впрямь встрял между женихом и невестой, — напомнил он Галену легенду, рассказанную парнем при появлении у археологов. — Так я и думал! И скажите на милость: дочь барона, не больше, не меньше. — Теперь в его голосе слышалось откровенное восхищение. — Что ж, парень, ты, можно сказать, знаменитость.

— Ничего удивительного в том, что тебе пришлось уносить ноги из города, — ухмыльнулся Милнер.