— Ты что, в воду упал? — спросил Лугарев. Догадаться было не трудно — с мальчишки текло ручьями. Но никогда еще Лугарев не видел его таким перепуганным.

— Игорь, там дракон! — выдохнул Кевин.

— Где?

— В реке! Он вытолкнул меня на поверхность, когда я тонул. И сказал, что хочет поговорить с нашими предводителями.

— Иди переоденься и приходи в командный зал, — сказал Лугарев. — Расскажешь все подробно. Бартон, Голдштейн, Митчелл и Лугарев минут пятнадцать слушали сбивчивый рассказ Кевина и задавали ему вопросы. Не то чтобы они ему не поверили, но слишком уж необычная была история. Ясность внесла Селестиэль, вбежавшая в зал с криком, что на берегу разлегся дракон.

Наемники подошли к экрану внешнего обзора. Черно — красно — золотой дракон разлегся совсем рядом с крепостью, сложив на спине перепончатые крылья.

— Что это за чудо-юдо? — озадаченно спросил Митчелл.

— Это — дракон, — ответил Лугарев. — А чудо-юде — это наш инженер.

— Красивый какой, — заметил Голдштейн.

— Да, не хватает только надписи «Шумахер», — буркнул Бартон.

— Так что, пойдем на переговоры?

— Почему бы и нет? Говорить с драконом отправились Голдштейн и Лугарев. Бартон заявил, что Лугарев в своем железном воплощении лучше всех подходит для переговоров с динозаврами. При их появлении дракон поднял голову, и в его красных глазах отразилось удивление.

— Ты хотел с нами говорить? — спросил Голдштейн.

— Да, — ответил дракон. — А это что за железяка?

— Полегче, ящер недовымерший, — громовым голосом прорычал Лугарев. — Перед тобой командор Тефлонского ордена.

— Гм. Ну… я же не знал, — смущенно и примирительно произнес дракон. — Приношу свои извинения. «Похоже, в моем нынешнем состоянии тоже есть свои преимущества», — подумал Лугарев.

— Так в чем дело? — спросил Голдштейн.

— Я понимаю, что вы можете прикончить меня в любой момент, — сказал дракон. — Я, со своей стороны, тоже могу доставить вам определенные неприятности. Поэтому я предлагаю поговорить как сильный с сильным: уважительно и без глупостей.

— Принято, — ответил Голдштейн.

— Видите ли, драконы бывают разные, — доверительно сообщил дракон. — Ползающие, те да. Отродье Глаурунга, они безгранично преданы Морготу, и с этим ничего не поделаешь, — дракон произнес какую-то непонятную на слух фразу. Переводящая машинка поперхнулась, а затем выдала: «Рожденный ползать летать не может». Лугарев с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.

— А крылатых драконов Моргот сотворил уже под конец своего могущества. Мы еще даже не успели разобраться: кто мы есть, в чем смысл жизни, кому нам служить, и тут начинается Война Гнева, трам-тарарам, прилетает этот дурак Эарендил на своем летающем корыте и начинает отстреливать нас всех подряд! Ну, потом Моргот пал, мы разлетелись кто куда. Согласен, нельзя сказать, что мы вели добродетельную жизнь, сами понимаете, дурная наследственность. Так вот, мы семь тысяч лет жили себе спокойно, и тут Моргот появляется снова, заставляет нас лететь воевать, и думает, что он нас осчастливил. Да пошел он! Моего лучшего друга разорвало на куски вашей огненной стрелой. Это не с местными жителями забавляться. Нам такая война не нужна.

— Ладно, ты говори конкретно, — проворчал Лугарев.

— Конкретно я хочу предложить вам нашу помощь, — сказал дракон.

— Думаешь, мы сами не управимся? — Голдштейн иронически приподнял бровь.

— Управитесь, конечно, — ответил дракон, — только вы и нас заодно перебьете, а у меня супруга в положении. Вот мы посовещались и решили, что лучше нам быть на стороне сильного. Вон, даже эти безмозглые железяки, которых Моргот привез, и те смекнули вчера, что к чему.

— Что-то я не пойму, к чему он клонит, — прорычал Лугарев. — Уж не в союзники ли набивается?

— Вот именно, — ответил Голдштейн. — Мы с тобой присутствуем при замечательном акте предательства.

— Как мило. А чем ты можешь нам помочь?

— Не я один. Все мы. Все драконы. Мы поможем вам расправиться с воинством Тьмы. У Моргота еще осталось много сил. Черная страна кишит харадримами и кочевниками, недавно прибыли какие-то новые, именуют себя хазгами. Луки у них у них такие, что прошибают любые латы. А взамен вы дадите нам спокойно убраться куда — подальше, мы же обязуемся впредь с вами не враждовать и вести себя тихо.

— Какое заманчивое предложение, — усмехнулся Голдштейн. — А больше тебе ничего не надо?

— Ну, разве что пару юных девственниц, — подумав, ответил дракон.

— Но я вовсе не настаиваю.

— Не получится, — ответил Лугарев. — Не то что бы мне было жалко; но после того, как в Минас-Аноре побывал Мартин Бейли, здесь на сто миль в округе не осталось ни одной девственницы.

— Значит, так, — медленно и веско произнес Голдштейн. — С этого дня драконы не трогают ни людей, ни эльфов, ни гномов. Орков, кочевников и дикарей можете оставить в своем рационе. Если же кто-то из вас нарушит этот договор, вы все будете безжалостно истреблены.

Далее. Вы будете подчиняться приказам нашего Объединенного командования. До получения команды прямого неповиновения Морготу не оказывать. И учти, я вам ни на грош не верю.

— Я и не надеялся, что вы поверите нам на слово, — ответил дракон. — Поэтому я оставлю у вас заложницей мою старшую дочь.

Можете посадить ее на цепь в своем ползающем замке. Вернете ее мне, когда все закончится. — Дракон повернул голову к развалинам и позвал, — Иди сюда, дорогая. Мы договорились. Из руин разрушенного дома на окраине выскользнуло длинное стройное тело. Дракоша словно текла по земле, подобно ручью сверкающей ртути. Лугарев невольно залюбовался этим плавным движением. Длиной она была метров семь. Крылья отливали глубоким серебряным блеском. Глядя на это чудо природы, Лугарев почему-то поверил, что дракон действительно не обманет их, если не боится оставить в руках противника подобную красоту. Серебрянокрылка с беспокойством смотрела на пришельцев. Железный великан почему-то внушал ей страх.

— Как же нам тебя называть? — спросил он вдруг. Она не нашлась, что ответить.

— Ладно, будем называть тебя Меркюри, — сказал Железный великан.

— На нашем языке это означает «Ртуть». Она в ужасе взглянула на отца. Видимо, Железный великан был великим волшебником, он с первого раза угадал ее истинное имя! Отец, как ни странно, отреагировал на это спокойно. Видя его реакцию, она тоже перестала волноваться. Ее отвели в подвижную крепость и посадили на цепь в очень большой и холодной комнате. Она была готова к этому — отец предупредил, что от людей другого ждать не приходится.

Вскоре после встречи с драконом Лугарев совсем позабыл об этом. У него были куда более важные проблемы. Ему предстояло перелететь обратно в Харад, а в новом облике сделать это было не так-то просто.

В отличие от Р8, основной модуль Лугарева не был приспособлен для полетов, хотя прыжковые ускорители у него были. Кроме того, он ждал прилета Марии Пирелли с новостями о конфликте на Максеедсо. Мария появилась сразу после полудня. Пространственно — временное окно открылось, как обычно, над Миндоллуином, гора была самым удобным ориентиром для этого. Из зеленого светящегося квадрата с громким свистящим ревом вырвался «Последний Крестоносец». Даже сквозь время Мария проходила в своем неповторимом стиле.

Аэрокосмический истребитель с грохотом пронесся над Минас-Анором, сотрясая древние камни, сделал круг над авиабазой, которая снова принимала в обычном режиме транспортные самолеты, а затем, получив указание с башни управления, помчался к Андуину, волоча за собой конус ударной волны. Мария посадила истребитель в защитной конфигурации прямо на берег, перед крепостью. Стоявший у открытого люка Лугарев шагнул ей навстречу. «Крестоносец» остановился и трансформировался в робота. Два металлических гиганта обменялись рукопожатием. Четырнадцатиметровый основной модуль Лугарева смотрелся мелковато рядом с восемнадцатиметровым «Крестоносцем».

— А ты неплохо выглядишь, подполковник, — заметила Мария. — Хотя в виде человека ты мне нравился больше. Хорошо, что твой приятель не додумался посадить тебя в корпус от холодильника.