— Гражданка Левантовская, — строго спросил Лаптев, — а вы, как кандидат в члены партии, пытались возразить их клеветническим измышлениям?

— Да, пыталась, — уверенно, твердо ответила Левантовская, — но муж и его приятель стали мне доказывать, что я ничего не знаю в действительности, что все мои знания основаны на переделанной истории.

— Какой характер носили высказывания Богданова и Черкасова по вопросам внешней политики Советского Союза и военной мощи СССР?

Левантовская красивым движением стряхнула пепел сигареты, на минуту задумалась и ответила:

— В этих вопросах они извращали и критиковали нашу политику.

— Например?

— Ну, например, Богданов говорил: «Мы заявляли, что мы против фашистов, а на деле спелись с Гитлером». Он и Черкасов всегда стояли на пораженческих позициях. Приписывали Красной Армии слабость и неоснащенность, восхищаясь в то же время германской армией.

Лаптев, скрипя пером, тщательно записывал вопросы и ответы.

Левантовская успокоилась, мужским движением придавила сигарету и внимательно следила, как сержант выводит строчку за строчкой.

— Следующий вопрос. Какие еще примеры антисоветских и антипартийных выступлений Богданова и Черкасова вы можете привести?

— Еще в ноябре 1938 года в беседе с Черкасовым Богданов в моем присутствии проклинал день своего вступления в партию. Он сказал так: «Если бы можно было уйти из партии, я ушел бы, да ведь этого нельзя сделать, попробуй уйди!» Черкасов был с этими словами солидарен.

Лаптев спросил, кто еще кроме Левантовской слышал такие антисоветские выступления Богданова и Черкасова, на что та с готовностью сообщила, что слышал ее отец, Левантовский Гаврила Васильевич, сотрудник проектного института Наркомсудпрома, и ее брат, Левантовский Леонид Гаврилович, студент института водного транспорта.

А ведь она тянет мужа на статью 58–10, подумал опер: если даже половина того, что Левантовская здесь показала, подтвердится, пять лет Богданову обеспечено. Несмотря на молодой возраст и невысокое звание, Лаптев обладал опытом дознания и расследования, разбирался в людях, умел к каждому найти ключик и нередко раскрывал преступления. Когда ему передали заявление Левантовской, следователь, младший лейтенант Губарев, небрежно махнул рукой:

— Очередная кляуза жены, желающей избавиться от мужа.

Так поначалу решил и Лаптев. Увидев интересную молодую женщину, он подумал, что эта версия наивернейшая: отделаться от постылого муженька. Но еще один соучастник контрреволюционной пропаганды и свидетели придавали этой истории определенную окраску, что наводило на мысль о правдивости показаний Левантовской. Лаптев поинтересовался:

— А в каких отношениях вы с мужем?

Она негодующе фыркнула:

— Вы думаете, что я вру? Я, как коммунист, — тут она поправилась, — как кандидат, выполняю свой долг. А с Богдановым, — назвала она мужа по фамилии, — отношения нормальные. Он, конечно, попивает, бывает — погуливает.

— От такой эффектной женщины? — изумился Лаптев.

— Так мужикам все новенького хочется, — Левантовская покраснела, самолюбие ее было задето словами сержанта, — отец, мудрый человек, говорил, не пара он тебе. Да молодая была, дурочка, на пятнадцать лет моложе. Папа настаивает, чтобы муж ушел от нас, а я такой цели не имею.

— А с отцом, братом вашим какие отношения у Богданова?

— Плохие. Даже дрались они из-за меня, — женщина нервно затеребила сумочку, никак не могла открыть замочек, наконец щелкнула им, выхватила сигарету, нервно размяла ее.

Лаптев протянул спичку и снова ощутил легкий запах духов, увидел открывшуюся в наклоне ложбинку груди.

— Продолжим, — слегка осипшим голосом сказал он.

— Устала я, — капризно изогнув губы, тягуче протянула Левантовская, глядя прямо в глаза Лаптеву.

— Вы не в гостях у нас, — сурово произнес сержант, и она испуганно замолчала, — впрочем, на сегодня, действительно, хватит. Ваша откровенность принесла пользу следствию. О нашей беседе никто не должен знать, особенно Богданов.

Женщина угодливо закивала головой, встала, собираясь уходить.

— Анна Гавриловна, — остановил ее Лаптев, — завтра, в десять ноль-ноль, ко мне пусть явятся ваши отец и брат. Надо ли им звонить по этому поводу?

— Нет, нет, они придут и так, я передам.

После этого допроса у Лаптева появилась уверенность в том, что Богданов и Черкасов опасны и их следует изолировать. Сейчас особенно, когда в преддверии войны в Европе и внутри страны все так обострено. Когда враги народа и государства только ждут удобного момента, чтобы внести сумятицу, подогреть панику и, что еще тревожней, оказать помощь фашизму, бдительность должна быть высочайшей.

С допросом свидетелей на следующий день тоже не было никаких трудностей. Они пришли с явным желанием дать изобличающие показания.

— Левантовский Гаврила Васильевич, 1895 года рождения, член ВКП(б) с 1927 года, начальник сектора оформления проектного института Наркомсудпрома. Сообщил, что знает Богданова, как мужа своей дочери, с 1934 года.

Лаптев задал вопрос:

— Какие у вас с ним взаимоотношения?

Левантовский, с брезгливой гримасой на лице, ответил:

— Какое у меня может быть отношение к члену партии, разложившемуся как в быту, так и политически? О пьянстве, наверное, рассказала дочка.

На вопрос, в чем проявляется его политическое разложение, Левантовский недоуменно вскинул брови: «Ну как же! Он же член партии с 1919 года, а сравнивая социалистический строй с дореволюционным, не раз отдавал предпочтение царскому режиму. Помню, как-то Богданов говорил: „У нас оплата труда поставлена неправильно. Вот я — инженер, специалист, а получаю меньше, чем какой-то начальник спецотдела, необразованный дурак. Мой отец, говорил он, был грузчиком в старое время, работал шесть месяцев в году, имел большую семью и жил без нужды, а я вот инженер, жена моя инженер, а ходим разутые, ничего не в состоянии купить“. Богданов часто брюзжал; в прошлом году, кажется, он высказался так: „Все были бы довольны существующей властью, если бы не потребитель искал товар, а продавец покупателя, причем обслуживание было бы культурное, а не то, что у нас, все озверели, как собаки. А эти мелочи вызывают массовое недовольство“. А сколько раз он ворчал по поводу займов, налогов, других государственных мероприятий…»

В потоке слов свидетеля Лаптев едва успевал вставлять вопросы:

— Расскажите, какое мнение у Богданова по международному положению?

— А в этом-то что он выкидывал, — злорадно сказал Левантовский. — Это же враг. Он постоянно подчеркивал, что наша армия ослаблена, не оснащена военной техникой. Зато о германской армии высказывался как о сильной и мощной армии, имеющей самое современное вооружение.

— Гаврила Васильевич, как оценивал Богданов Троцкого, Зиновьева и других врагов народа?

Левантовский развел руками:

— Высказываний о троцкистах и зиновьевцах от него я не слышал.

— Кто такой Черкасов, и как хорошо вы его знаете?

— Мне известно, что Черкасов земляк Богданова. Они близкие друзья, часто встречались у нас. Черкасов также настроен антисоветски, причем он иногда был застрельщиком их разговоров.

Лаптев закончил допрос, дал свидетелю подписать протокол и спросил его:

— Сын здесь?

— Да, в коридоре сидит.

— Позовите.

В кабинет вошел брат Левантовской, высокий, темноволосый парень в очках, совершенно не похожий на свою красивую сестру. Он заметно волновался, переминаясь, остановился в дверях, не зная, куда деть свои руки.

— Проходите, садитесь. Как вас зовут? Год рождения, партийность, чем занимаетесь?

— Левантовский Леонид Гаврилович, 1915 года рождения, член ВЛКСМ с 1932 года. Студент института инженеров водного транспорта. Вас, наверное, не я интересую, а Богданов?

— Вопросы буду задавать я, а ваша обязанность правдиво отвечать на них. Что вы можете сказать о члене партии Богданове?

— Он не достоин не только звания члена партии, но и звания гражданина Советского Союза.