Когда Таня вернулась в комнату, женщина уже заканчивала пеленать младенца. Она благодарно взяла рожок, и ребенок жадно зачмокал, прикрыв глазенки.

Пропажу ценных вещей из серванта обнаружили только вечером, когда Танина мать вернулась домой с работы…

Пенсионерка Людмила Сергеевна, седоволосая старушка лет семидесяти с хвостиком, расчесывала своего любимого длинношерстного кота Барсика, когда около десяти утра в дверь позвонили. Страдая избыточной полнотой, она тяжело поднялась с кушетки и пошла открывать, думая, что, наверное, соседская Катя забыла что-нибудь и теперь прибежала домой из школы во время переменки.

Но это была не Катя, а маленький, не старше тринадцати лет, востроносенький парнишка с живыми веселыми глазами. Стоя с портфелем в руках, он смотрел снизу вверх на Людмилу Сергеевну.

— Здравствуйте, — поприветствовал он звонким тоненьким голоском.

— Здравствуй, внучек, — ответила бабулька и удивленно спросила: — Тебе чего?

— Мы из этой школы, — кивнул он головой в сторону, — Мы — тимуровцы — ведем учет всех пенсионеров, ветеранов, блокадников, инвалидов. Назначаем шефов, помогаем покупать продукты, убирать квартиру. Гуляем с собачками.

— Ах, вы мои хорошие, — умиленно запричитала Пахомова, — это же надо, в наше-то время, и такие заботливые пацаны есть. Заходи, дружок, проходи. Ой, как надо-то мне помочь… Ноги не ходят. Вот нынче два раза падала, на улице скользко — не убирают. То ли дело было раньше, дворник с утра все соскребет, песочком посыплет…

— Вас как зовут? — деловито спросил мальчик, прервав ее воспоминания.

Они прошли в комнату, старушка присела за круглый столик. Гость с основательностью, не спеша, достал из портфеля большой блокнот, ручку, все это положил перед собой.

— Людмила Сергеевна я. Пахомова. В Ленинграде живу с довоенного времени. И всю блокаду здесь. Работала всю жизнь, вырастила дочку. У нее своя семья. А я так и живу в коммуналке, да мне и лучше. Все-таки соседи иногда в чем помогут. Да похоже, ждут они, когда я комнату освобожу, у них-то на троих всего двадцать метров. В другой раз и не обращаюсь к ним, неудобно…

— Вообще-то мы ведем учет одиноких пенсионеров, — сказал мальчик, но все-таки сделал в блокноте какие-то пометки.

— А я и есть одинокая, — убежденно заметила Людмила Сергеевна. — Разве что Барсик со мной. А без него совсем плохо было бы. Правда, на двоих у нас с ним всего 28 тысяч рублей пенсии.

Кот, услышав свое имя, слабо мяукнул. Паренек подошел к лежащему на старенькой кушетке коту и хотел его погладить, но тот неожиданно ударил его по руке лапой.

— Ах, ты негодник, — закричала на Барсика пенсионерка, — Ты смотри: никогда никого не трогал. Чтой-то с ним? К нам пришли по-людски, помочь, а ты что творишь? Пошел под кровать!

Облизывая царапину, мальчик вернулся к столу и сказал:

— Ну, ладно, мы вас берем на учет.

Он записал адрес, номер телефона, пожелания Людмилы Сергеевны. Закрыл блокнот, но затем его снова раскрыл:

— Чуть не забыл. Нам обязательно нужно записать номер вашего пенсионного удостоверения. У нас порядок, — важно заметил он.

— Господи, конечно, конечно, — подхватилась старушка, — я сейчас…

Она открыла шкаф, из-под стопки белья достала документы.

Мальчик внимательно изучил ее удостоверение, что-то переписал в блокнот. Пахомова положила все обратно.

— Бабушка, у вас так жарко… Можно сырой, холодной водички?

— Сейчас, внучек, сейчас.

Людмила Сергеевна взяла стакан и пошла на кухню.

Слушая медленно удалявшиеся шаги, мальчуган подошел к шкафу, открыл его. Вместе с документами там лежала перехваченная резинкой тонкая пачка денег (где еще может хранить свою пенсию старушка, как не там же, где хранит документы). Прикрыв дверцу шкафа и бросив деньги в портфель, он сел на прежнее место.

Выпив воды, мальчик, прощаясь с хозяйкой, сказал:

— Завтра начнем. После уроков — магазин и уборка в квартире…

— Алло! 631–22-17? — спросил приятный мужской голос с акцентом. — Вам звонят по объявлению. Я не ошибся, вы сдаете квартиру?

— Да, да, — ответила Алина Снежко, — сдаю, но только иностранцу, не более чем на один месяц.

— Это меня устраивает. Я американец, снимаю квартиру, но хозяева просят освободить ее, так как к ним неожиданно приехала дочь с ребенком. В Петербурге нахожусь две недели, буду еще четыре недели. Какие у вас условия?

— Это нетелефонный разговор. Приезжайте, все обсудим.

— Я деловой человек, и время для меня дороже всего. Поэтому назовите хотя бы цену. Мне надо знать, стоит ли вообще приезжать.

— Триста долларов.

— С пансионом?

— Без.

— Тогда это слишком много.

— А за сколько вы согласны?

— Двести.

— Приезжайте. Я через два дня уезжаю в отпуск. Поэтому все нужно решить сегодня.

Алина Снежко, кандидат педагогических наук, преподаватель вуза, после развода с мужем и размена жилья жила в однокомнатной квартире в центре города на Литейном проспекте. Расходы молодой женщины, ведущей светский образ жизни, превышали ее финансовые возможности. Сбережения, оставшиеся от брака, съела инфляция. Зарплаты преподавателя института едва хватало на питание. Чтобы отдохнуть, как всегда, в Сочи с подругой, Алина залезла в крупные долги. Благо много друзей, охотно собравших ей необходимую сумму.

Кто-то из них, самый умный, посоветовал ей сдать квартиру за СКВ, но только не нашим соотечественникам — себе дороже будет, квартиру загадят, да еще что-нибудь украдут в придачу. Иностранцу — другое дело. Ему будет выгодно, потому что гостиницы очень дорогие, а культура поведения — никакого сравнения. Снежко ухватилась за эту идею: ведь это решение всех проблем сразу.

Визит состоялся в тот же вечер. Пять великолепных гвоздик, кальвадос «Боулард», тонкий аромат мужской туалетной воды — все это было сделано ненавязчиво и произвело неизгладимое впечатление.

Питер Гронски, сотрудник фирмы из Сан-Франциско, сразу же предъявил документы. Алина, немного владея английским, внимательно изучила паспорт, письмо фирмы, удостоверяющее полномочия Питера и цель его поездки в Петербург. Визы, печати, бланки не вызывали сомнений.

По поводу оплаты сошлись на двухстах пятидесяти долларах, которые она тут же получила. Не забыла хозяйка и о расходах за телефон. Американец предупредил, что разговоры со Штатами будут обязательно, и он будет фиксировать время; тариф известен, дополнительная плата тоже в валюте.

Все сложилось очень удачно. В день отъезда гость пришел с роскошным чемоданом и пожелал счастливого отдыха Алине. Условились, что в тот же день, когда она вернется, жилец освободит квартиру.

Через двадцать четыре дня загоревшая, отдохнувшая Снежко вернулась домой. В квартире был полный порядок. На столе записка, в которой Гронски извинялся, что по делам фирмы вынужден был уехать раньше, чем планировал. Хозяйки он не дождался, о чем сожалеет. Надеется на будущие встречи. В отдельном конверте были оставлены двадцать долларов в оплату за телефонные разговоры.

Снежко осмотрела квартиру: ничего не пропало, никаких непристойных следов пребывания чужих людей не было. Она была довольна, деньги после отпуска оказались тоже очень кстати.

…Через месяц Татьяна получила суммированный счет из телефонного ведомства на сумму четыреста семнадцать тысяч восемьсот сорок рублей. В ужасе бросилась туда разбираться: может, опечатка в цифрах, недоразумение какое-то… Нет, все точно, и показали ей расшифровку абонентов, коды штатов и городов. Ей дали срок на уплату не более двух недель. Она позвонила на фирму, где должен был работать Гронски, но там ее не поняли и разговора не получилось.

Через месяц отключили телефон. На письмо в фирму долго не было ответа, и лишь через три месяца она получила вежливое послание: «Уважаемая госпожа Снежко. К сожалению, мы не имеем возможности помочь Вам, так как господин Гронски нам неизвестен, никогда не работал у нас и не работает. В дальнейшем переписку с Вами по этому вопросу считаем нецелесообразной. С уважением…»