Они оба обернулись, из-за деревьев появился финн в белой форме, с капюшоном надвинутым поверх пилотки, выполнил крутой вираж и замер на месте. Файнбаум выстрелил от бедра трижды, очень быстро, отбросив его обратно к деревьям.

— Осторожней, вы двое! — крикнул Гувер. — Верх!

Каннинг откатился вправо и обнаружил еще одного финна несшегося подобно ракете вниз по склону, маневрируя между деревьев. Он начал стрелять из «Томпсона», заставляя фонтанчики снега плясать по склону, финн, наконец, покачнулся набок и исчез. Внизу поднялась суета, Сорса выкрикивал команды, в срочном порядке организуя своих людей группами. Кто-то начал стрелять с деревьев над ними, а потом внизу на дороге большой финский роттенфюрер взобрался в один из бронетранспортеров, развернул тяжелый пулемет и выпустил очередь, которой срезало верхушки деревьев у Каннинга над головой.

— Вам хотелось в бой, генерал, пожалуйста, — сказал Файнбаум и позвал Гувера: — Эй, Гарри, приготовься отходить, старина. Один, два, три, по старой схеме. Скажи, что понял.

Ответа не последовало. Он разрядил магазин в людей на дороге и вставил новый.

— Ладно, генерал, будем двигаться, — сказал он и пополз через кусты туда, где был Гувер.

Сержант лежал на спине, глаза широко открыты, словно от удивления, что это могло случиться с ним после всего, что было. На горле у него была большая рваная рана там, куда попали сразу две пулеметных пули.

Файнбаум повернулся и пополз обратно на первоначальную позицию. Финны успели подняться от дороги до середины склона. Он взял первую гранату и метнул ее. Раздался оглушительный взрыв и крики боли. Файнбаум спрятался, когда роттенфюрер в бронетранспортере развернул пулемет в его направлении, подняв стену из снега высотой в шесть футов.

— Прощай, старик! — крикнул Файнбаум и метнул вторую гранату.

Казалось, она медленно плыла сквозь ночь. Роттенфюрер резко наклонился, граната упала в бронетранспортер рядом с ним. Секундой позже она взорвалась, подбросив его тело в воздух.

Файнбаум крикнул:

— Все, генерал, уходим отсюда к черту. — Он поднялся на ноги и побежал вверх по склону, пригнув голову.

Каннинг почти мгновенно потерял его из виду, но продолжал бежать, прижимая к груди двумя руками «Томпсон». Вдали показалось пятно света над воротами замка.

Выше на склоне и справа от него послышался шорох лыж, Каннинг повернул «Томпсон» и выстрелил. В ответ раздались два винтовочных выстрела, он продолжал бежать, наклонив голову.

Когда он выбежал из-за деревьев на последнем гребне, неожиданно послышался шелест лыж, он заметил движение справа, повернулся, но слишком поздно, финн налетел прямо на него. Они вместе перекатились через гребень и перекатывались друг через друга снова и снова в глубоком снегу, лыжи задевали за деревья.

Каннинг ни на секунду не ослабляя хватки на «Томпсоне», дико молотил им финна, пока тот пытался подняться, но почувствовал, что проломил ему стальным прикладом сбоку череп.

Каннинг едва дышал, спотыкаясь и раскачиваясь, как пьяный, он преодолевал последнюю часть открытого пространства и слышал позади зловещий шорох лыж. Но когда он упал на краю рва, Файнбаум был уже там и начал стрелять по ним очередями.

— Ну, мать вашу, взяли?

Каннинг слез в воду, стал лихорадочно грести, продолжая правой рукой сжимать «Томпсон». Один раз он ушел под воду, а потом кто-то схватил его за воротник.

— Порядок, генерал. Все в порядке, — сказал Джек Говард.

Каннинг присел, прислонясь к стене, абсолютно выбившись из сил, испытывая сильную боль. Над ним склонились Гессер и Бирр. Немец просунул ему между зубов горлышко фляжки. Это было бренди.

Каннинг никогда в жизни не пробовал ничего лучше этого.

Он осознал, что продолжает сжимать «Томпсон», поднял его и отдал Говарду.

— Я потерял вашего сержанта.

— Гувера? — не поверил Говард. — Вы хотите сказать, что он мертв?

— Мертвее некуда. Получил две пулеметных пули прямо в горло. — Файнбаум присел рядом с Каннингом. — Есть у кого-нибудь сигареты? Мои намокли.

Гессер дал ему сигарету и зажигалку. Говард взорвался:

— Черт тебя побери, Файнбаум, это все что ты можешь сказать? Это же Гарри остался там.

— Какого дьявола вы ждете от меня? Поминальной молитвы о погибших или что?

Говард пошел по тоннелю прочь. Каннинг сказал:

— Вы спасли мою шкуру, Файнбаум. Я этого не забуду.

— Вы все делали правильно, генерал. Делали то, что вам говорили. В этой игре это урок номер один.

— Игра? — удивился Каннинг. — Вы так это видите?

Файнбаум глубоко вздохнул и обдумал свой ответ.

— Я не знаю, генерал, но скажу вам одно: иногда по ночам я просыпаюсь в ужасе, испуганный до полусмерти и знаете, почему?

— Нет.

— Потому что я боюсь, что она скоро кончится.

Впервые с момента, когда Каннинг увидел его, это не звучало так, словно он пытается шутить.

Риттер и Клер де Бевилль не обменялись ни единым словом на всем пути до деревни. Когда Гоффер остановил машину перед «Золотым орлом», Клер не сделала попытки выйти из нее, она продолжала сидеть, глядя в пространство, и словно онемев, снежинки оседали у нее на ресницах.

— Мы пойдем внутрь, — сказал мягко Риттер, когда Гоффер открыл для них дверь. Риттер взял ее за руку, чтобы помочь спуститься, и она начала дрожать. Он обнял ее за плечи. — Быстро, Эрик. Внутрь.

Гоффер побежал вперед открывать дверь. Риттер провел ее по лестнице наверх, в бар. Майер разжигал огонь в камине. Когда он увидел Клер, его лицо выразило удивление.

— Мадам де Бевилль, как вы себя чувствуете?

Клер била дрожь, которую ей не удавалось сдержать. Риттер спросил:

— Где герр Штрассер?

— В моем офисе, штурмбаннфюрер.

— Я отведу ее туда. Приведите доктора Гайллара. Думаю, ей нужен врач. Пойди с ним, Эрик.

Они оба вышли. Клер тяжело навалилась на Риттера, и он ее крепко обхватил, боясь, что она упадет. Он подвел ее к огню и устроил в большом кресле рядом с камином. Потом подошел к бару, налил в стакан бренди и вернулся.

— Глотните, хотя бы немного, вы почувствуете себя лучше. Обещаю.

Она тихо застонала, но выпила, и у нее перехватило дыхание, ее пальцы с силой сжали плечо Риттера, а взгляд устремился мимо.

Штрассер сказал:

— Что случилось? Где произошел сбой?

Риттер обернулся, чтобы его видеть.

— Ей плохо, как вы можете видеть.

— Это не по вашему департаменту, так что не вмешивайтесь, — сказал холодно Штрассер.

Риттер подумал, потом сделал несколько шагов в сторону. Штрассер спросил:

— Вас разоблачили?

— Да.

— Тогда, как вы оказались здесь?

— Генерал Каннинг выкинул меня оттуда.

Штрассер стоял прямо напротив нее, сложив за спиной руки, слегка хмурясь.

— Именно такой глупости от него и можно было ждать.

— Что теперь будет?

— С вами? Мне совершенно безразлично, мадам.

Он повернулся, чтобы уйти, но Клер схватила его за рукав, снова дрожа и со слезами на глазах.

— Пожалуйста, герр Борман, Этьен, мой муж, вы обещали.

— Штрассер, — поправил он. — Моя фамилия Штрассер, мадам. И я ничего не обещал относительно вашего мужа. Я говорил, что сделаю, что смогу.

— Но полковник Раттенгубер…

— Он мертв, — сказал Штрассер. — Я не могу отвечать за пустые обещания умершего человека.

На ее лице появилось выражение ужаса и недоверия.

— Но я делала все, что мне велели. Предала друзей, свою родину. Вы понимаете?

Из двери Гайллар сказал:

— Ради Бога, Клер, что вы такое говорите?

Она повернулась к нему резко.

— О, да. Это правда. Я была марионеткой, они дергали за веревочки. Познакомься с моим хозяином, Поль. Рейхсляйтер Мартин Борман.

— Мне порядком надоела эта чушь, — сказал Штрассер.

— Знаешь, Поль, почему я это делала? Сказать? Очень просто. Этьен не был убит при побеге из штаба СД в Париже, как мы думали. Он жив. Он заключенный в концентрационном лагере «Маутхаузен».