Он направился к двери. Гувер взглянул на Каннинга, тот кивнул. Сержант пошел впереди Штрассера.

Повисло тяжелое молчание. Мадам Шевалье прекратила играть.

— Должно быть, я старею. Неожиданно мне стало холодно. Очень, очень холодно.

Штрассер прошел через калитку в воротах, за ним вышел Гоффер. Когда Риттер двинулся к выходу, Говард сказал:

— Я с вами встречусь.

— Когда? — удивился Риттер. — На рассвете под вязами? Шесть шагов в стороны, разворот, выстрел? Вы слишком серьезно все воспринимаете, капитан.

Он последовал за остальными. Когда он ступили на берег, мост у них за спиной начал подниматься.

— Вы довольны? — спросил тихо Риттер Штрассера.

— Да, вполне. Джексон теперь внедрен полностью. Остальное зависит от него.

Он стал весело насвистывать.

Было заполночь, в Берлине в своем офисе в бункере Борман продолжал напряженно работать, скрипело по бумаге перо, приглушенно доносился издалека грохот русской артиллерии. Раздался легкий стук в дверь, и она открылась. Вошел Геббельс. Он был бледен, выглядел измученным, кожа плотно обтянула череп. Ходячий мертвец.

Борман положил перо.

— Как идут дела?

Геббельс протянул ему телекс.

— Эту телеграмму я только что отправил в Плен.

Там было еще, но Борман не стал читать.

— Бумаги, Йозеф. Всего лишь множество бумаг.

— Возможно, — согласился Геббельс. — Но мы обязаны соблюдать формальности даже на этой стадии.

— Зачем?

— Ради будущих поколений, если больше не для чего. Ради тех, кто придет после нас.

— Здесь, в Германии, после нас никто не придет долгие, долгие годы. В настоящее время наша судьба ждет нас где-то в другом месте.

— Тебя, возможно, но не меня, — сказал Геббельс ровным безразличным голосом.

— Понимаю, — сказал Борман. — Ты намерен последовать примеру фюрера?

— Не стыдно покончить с жизнью, которая не имеет для меня больше ценности, если я не могу следовать его идее. Не собираюсь остаток жизни кружить по миру подобно некому вечному скитальцу. Подготовка уже ведется. Детям дадут капсулы с цианидом.

— Всем шестерым? — Борман улыбнулся. — Основательно и надежно до самого конца. А вы с Мартой?

— Я уже обговорил детали с СС ординарцем. Он нас застрелит, когда наступит нужный момент.

Борман пожал плечами.

— Тогда я могу лишь пожелать тебе больше удачи там, чем у тебя было здесь.

— А ты? — спросил Геббельс.

— О! Попытаю удачи во внешнем мире, я думаю. Сегодня днем мы еще будем здесь в безопасности. Я попытаюсь уйти отсюда сегодня ночью вместе с Штампфеггером, Аксманном и еще с одним или двумя. Мы намерены воспользоваться тоннелем метро. По нему доберемся до станции на Фридрихштрассе, полагаю, без затруднений. Монке с боевой группой из трех тысяч пока держится там. СС, моряки, ополченцы, ребята из «Гитлерюгенда».

— А потом?

— С их помощью мы попытаемся перейти Вайдендаммерский мост через Шпрее. На другом берегу у нас будут вполне приличные шансы. В северо-западных районах русских еще немного.

— Могу только пожелать тебе удачи, — сказал Геббельс неожиданно действительно очень усталым голосом. Он повернулся к двери, начал ее открывать и остановился. — Что будет потом, если тебе удастся уйти?

— О! Я буду в порядке.

— Я подумал, что ты всегда готовился к этому, так?

Геббельс вышел, закрыв за собой дверь. Борман посидел, обдумывая сказанное Геббельсом: «Я не собираюсь всю оставшуюся жизнь кружить по миру как некий вечный скиталец». Он пожал плечами, взял ручку и снова стал писать.

Джексон лежал в темноте на кровати в предоставленной ему комнате и ждал. Он посмотрел на светящийся циферблат часов. Двадцать минут первого. Нужно подождать еще десять минут. Он зажег сигарету и стал лихорадочно курить. Не то чтобы он боялся, просто был возбужден. Предложение Штрассера сказать им, что он рейхсляйтер, было блестящим. Вместе с его личным визитом это эффективно маскирует все предприятие. Он был уверен, что теперь ему полностью доверяют.

Он снова посмотрел на часы. Время идти. Он встал, прокрался к двери и открыл ее. Коридор был необитаем и полон теней, освещался единственной лампочкой в дальнем его конце. В золоченом зеркале мелькнул он сам в полный рост. Он был в мундире Гессера, который на нем прекрасно сидел. Джексон шел по коридору, минуя одно за другим полотна масляной живописи, с которых на него взирали бледные лица людей восемнадцатого столетия. Он дошел до лестницы в конце, остановился у белой двери на маленькой площадке и постучал.

Дверь сразу приоткрылась, словно его за ней ждали.

— Обмен «Валгалла», — прошептал Джексон.

— Хорошо, — сказала Клер де Бевилль. — Для вас все готово. — Джексон вошел в комнату. На умывальнике лежала пластиковая взрывчатка, детонаторы и «Шмайсер». Он положил в один карман взрывчатку, в другой детонаторы, взял автомат. — Что-нибудь еще? — спросила она. Лицо Клер было бледным и неестественно спокойным.

— Да. Какого-нибудь пистолета у вас не найдется?

— Думаю, да.

Она открыла ящик тумбочки около кровати и достала «Вальтер». Джексон проверил, заряжен ли он, потом запихнул его сзади за ремень под кителем.

— Люблю иметь козырь про запас на случай, если что-то пойдет не так, как задумано. Удивительно, как часто даже профессионалы пропускают при обыске это место. Вы говорили с ним по радио после того, как он был здесь?

— Двадцать минут назад. Все организовано точно так, как планировалось. Они ждут ваших действий. Вам нужна шинель и фуражка, чтобы вы прошли через двор незамеченным. Там есть люди. Маленькая лестница в конце коридора приведет вас в главный вестибюль, в глубине его находится гардеробная, а помещение, в котором располагается подъемный механизм моста, находится за первой левой дверью входного тоннеля.

— Вы хорошо поработали. — Джексон усмехнулся. — Жаль, нельзя задержаться поболтать. Опять измена дорогим друзьям… — Он подхватил «Шмайсер» и выскользнул из комнаты.

В обеденном зале Каннинг стоял в одиночестве у камина, когда вошел Гессер.

— Холодно, — сказал немец. — Ужасно холодно. Шнайдер сказал, что вы хотели поговорить.

— Да. Положим, мост упал, и ворота взорваны, что тогда будет?

— Они ворвутся сюда на предельной скорости, которую способны развить их бронетранспортеры, так мне кажется.

— Точно. Бронированные перевозчики войск, а у нас даже нет ничего, чем можно взорвать их, если кому-то не повезет оказаться достаточно близко, чтобы бросить одну из ваших ручных гранат.

— Точно. Но я полагаю, у вас есть решение, иначе, зачем бы вам поднимать эту тему?

— Мы с вами слишком долго вместе, Макс. — Каннинг улыбнулся. — Скажу. Эта пушка, что установлена в центре двора. Большая Берта.

Гессер сказал:

— Она не стреляла со времен франко-прусской войны.

— Я знаю. Но в ней мог остаться хотя бы один хороший броневой пояс. Пусть этим делом займется Шнайдер. Вы сможете быстро приготовить какой-то заряд. Откройте несколько патронов, чтобы сделать фитиль. Набейте ствол старым металлом, цепями, всем, что найдете. Затем соберите людей и подтащите ее к входному тоннелю. Оставьте в двадцати-тридцати ярдах от входа. Это должно разнести первую машину в клочья.

— Или взорваться в лицо тому, кто поднесет фитиль.

— Это буду я, — успокоил его Каннинг. — Моя идея, я и сделаю это.

Гессер вздохнул.

— Хорошо, герр генерал. Здесь вы командуете, не я. — Он вышел.

Джексон быстро спустился по запасной лестнице и остановился у ее подножия, оставаясь в тени, но его предосторожность оказалась излишней, поскольку в вестибюле никого не было. Он открыл дверь слева, проскользнул внутрь и включил свет.