Бирр опустился в воде на колени, включил фонарик и влез на четвереньках в узкий туннель, выложенный кирпичом. Каннинг пролез за ним следом и поставил на место решетку.

— Тебе не кажется, Гамильтон, что мы несколько староваты для бойскаутов? — прошептал Бирр, оглянувшись через плечо.

— Заткнись и двигайся, — ответил Каннинг. — Если мы доберемся до реки и раздобудем лодку до полуночи, у нас будет шесть-семь часов в запасе, прежде чем они нас хватятся.

Бирр полз вперед на руках и на коленках в воде глубиной фута два. Фонарик он держал в зубах. Через несколько ярдов он выполз в туннель диаметром футов пять, так что здесь уже можно было идти, чуть наклонившись.

Воды было не больше фута. Туннель круто уходил вниз, и запах в нем не был неприятным, он был похож на запах палых листьев, и еще так пахнет осенью в лодке на реке.

— Не останавливайся, — сказал Каннинг. — Как я узнал от садовника, отсюда уже недалеко до канализационной трубы, она выходит прямо в реку Инн.

— Запах уже чувствуется, — посетовал Бирр.

Еще несколько минут хода, и туннель, действительно, опустошался в главную сточную трубу миниатюрным водопадом. Бирр посветил фонарем на коричневые воды в хлопьях пены, которые неслись внизу в нескольких футах.

— Боже, ты чувствуешь эту вонь, Гамильтон? Это уже дело не шуточное.

— Ох, ну слезай, Бога ради. — Каннинг подтолкнул его, и Бирр свалился вниз, потеряв равновесие, и скрылся с головой. Он мгновенно вскочил на ноги, стоял и ругался, по-прежнему сжимая в руке фонарь.

— Это жидкое дерьмо, Гамильтон. Жидкое дерьмо.

— Сможешь помыться, когда доберемся до реки, — утешил его Каннинг, и спустился к нему вниз. — Теперь поторопимся.

Он пошел вниз по туннелю, светя вперед фонарем, Бирр шел за ним следом. Так они прошли ярдов шестьдесят-семьдесят, и туннель закончился глухой стеной.

— Вот и все, — сказал Бирр. — Славно потрудились. Придется возвращаться.

— Ни за что. Вода же куда-то уходит. — Каннинг положил свой фонарик в карман, сделал глубокий вдох и присел. Он мгновенно появился снова. — Так я и думал. Туннель продолжается на более низком уровне. Я пойду.

— Ты идиот, — сказал Бирр. — А если он тянется двадцать-тридцать ярдов, или еще длинней? У тебя не хватит времени, чтобы вернуться. Ты утонешь.

— Я рискну, Джастин. — Каннинг обвязал конец веревки вокруг пояса. — Я хочу выбраться отсюда, понимаешь? Я не собираюсь отсиживать задницу там наверху, в замке, и ждать, когда явятся наемные убийцы рейхсфюрера, чтобы меня прикончить. — Он протянул Бирру другой конец веревки. — Обвяжись вокруг пояса, если тоже хочешь попробовать. Если выберусь, то дерну за нее.

— А если нет?

— Зимние розы на мою могилу. Алые, как те, что Клер вырастила в теплице. — Он усмехнулся, глубоко вдохнул и скрылся под водой.

Джастин ждал. Электрический фонарик давал совсем немного света, но его хватало, чтобы заметить омерзительную слизь на древних стенах, а иногда крысу, проплывавшую в темной воде. Запах был устрашающим, действительно отвратительным, а теперь и холод пробрал его до самых костей, или так ему казалось.

Бирр почувствовал, как веревка дернулась, но колебался несколько мгновений, так как был не уверен, не показалось ли ему. Рывок повторился, на этот раз более явный.

— Ладно, черт бы тебя побрал, — пробормотал он, выключил фонарик и засунул его в нагрудный карман. Он нащупал руками под водой древний свод, набрал в грудь воздуха и ушел под воду.

Он ударился ногами о кирпичную кладку, но продолжал яростно работать, чувствуя тянущее усилие веревки на поясе, и потом, когда ему казалось, что он больше не может выдержать, впереди появился свет, и он вынырнул на поверхность, чтобы вздохнуть.

Каннинг, стоявший сбоку в туннеле большого размера, наклонился, вытягивая Бирра.

— Проще простого.

— Право, Гамильтон, в частности эта короткая увеселительная прогулка тебе не удалась. От меня пахнет как из засорившегося сортира, а в дополнение я замерз.

Каннинг его не слушал.

— Послушай. Это шумит река. Теперь уже недалеко.

Он быстрым решительным шагом двинулся дальше, оступаясь и поскальзываясь на склоне туннеля. Бирр устало поднялся на ноги и пошел за ним. А потом Каннинг возбужденно засмеялся и побежал в коричневой воде по колено, расплескивая ее в стороны.

— Я вижу ее! Мы добрались.

— Несомненно, джентльмены. Так оно и есть.

Включили яркое пятно, в тоннель хлынул свет. Бирр замешкался на мгновенье, а потом прошел вперед, и опустился на колени и на руки рядом с Каннингом, присевшим у большой круглой решетки, перекрывавшей конец тоннеля. По другую сторону решетки стоял, опустившись на одно колено, Шнайдер, а за его спиной несколько вооруженных мужчин.

— Мы ждали вас, джентльмены. Магда уже стала терять терпение.

Его сука овчарка скулила от возбуждения, тыкаясь мордой в решетку. Каннинг потрепал ее за ухом.

— Ты же не тронешь меня, глупая старая сука, правда?

— Ладно, главный сержант, мы не будем сопротивляться, — сказал Джастин Бирр.

Оберстлейтенант Макс Гессер откинулся на спинку стула, извлек из кармана портсигар, открыл его одной рукой со сноровкой, рожденной долгой практикой. Оберлейтенант Шенк ждал по другую сторону стола. Он был одет как на вахту, с оружием на ремне.

— Потрясающе, — изумился полковник. — Черт возьми, что Каннинг придумает в следующий раз?

— Бог его знает, герр оберст.

— А полученная тобой записка, в которой сообщалось о том, что будет иметь место попытка к бегству, она без подписи?

— Посмотрите сами, герр оберст. — Он подал листок бумаги, и Гессер его изучил.

— «Каннинг и Бирр сегодня ночью бегут через канализацию». Написано коряво, карандашом, печатными буквами, но немецкий-то совершенно правильный. — Он вздохнул. — Так что в их лагере есть доносчик. Их предал один из друзей.

— Не обязательно, герр оберст, если мне позволительно высказать предположение.

— Естественно, старина. Продолжайте.

— Откуда-то им стало известно расположение дренажной системы. От одного из солдат или от слуг.

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Кто-то, получивший взятку, потом подкинул тебе анонимную записку, чтобы попытка побега наверняка сорвалась. — Он покачал головой. — Мне это не нравится, Шенк. Дурно пахнет. — Он вздохнул. — Ну да ладно, пожалуй, лучше их пригласить.

Шенк вышел. Гессер встал и подошел к бару. Он был красивым мужчиной, несмотря на глубокий шрам, пересекавший лоб и загибавшийся к глазу, который был стеклянным. Нарядный мундир прекрасно на нем сидел, пустой рукав был заправлен за ремень.

Он наливал себе бренди, когда позади него открылась дверь. Он повернулся в тот момент, когда Шенк пропустил в комнату Каннинга и Бирра. У них за спиной встал Шнайдер.

— Боже всемогущий, — прошептал Гессер.

Они, действительно представляли жалкое зрелище: босиком, покрытые грязью, вода стекала с них на ковер. Гессер поспешно наполнил еще два стакана.

— Судя по вашему виду, это то, что вам нужно.

Каннинг и Бирр подались вперед.

— Чрезвычайно гуманно с вашей стороны, — сказал Бирр.

Каннинг ухмыльнулся и поднял стакан.

— Прозит!

— Теперь к делу. — Гессер прошел обратно к своему столу и сел. — Это нелепо, джентльмены и должно быть прекращено.

— Долг офицера использовать любую возможность, чтобы получить свободу и присоединиться к своему подразделению, — сказал Каннинг. — Вам же это известно.

— Да, при других обстоятельствах я бы с вами согласился, но не сейчас. Не 26 апреля 1945 года. Джентльмены, после пяти с половиной лет война подходит к концу. Почти кончилась. Теперь это может произойти в любой день. Нам нужно просто подождать.

— Кого? Расстрельный взвод СС? — возразил Каннинг. — Нам известно, что фюрер сказал Бергеру, когда тот поинтересовался судьбой заложников. Он сказал: расстрелять. Всех расстрелять. И последнее, что я слышал, Гиммлер с ним согласился.