— Спасибо, — сказал я удрученно. — Мне, честно говоря, все виделось несколько в ином свете.

— Ты что, втюрился в девчонку? — осведомился он. — Открой мне свое сердце, будто я твоя родная мать.

— Боюсь, что ты прав, — ответил я тихо.

— Ну и ну, — сказал Кулле.

Секретарша Кулле проводила меня к выходу.

— До свидания, господин барон, — сказала она почтительно.

Но я даже не улыбнулся. Мне было совсем не весело.

Потом я свалял дурака, и это еще раз доказывает, как важно разделять в своей деятельности личное и служебное. Надо же было оказаться таким рассеянным!

Я поехал к вдове Фибих, поставил свою машину прямо перед ее домом, еле заставил себя не думать о Франциске и позвонил.

Я давил на кнопку минуты две, нутром чувствуя, что за мной наблюдают через замочную скважину. Наконец, дверь открылась.

Хозяйка была очень мила на вид. Платье джерси коньячного цвета хорошо подчеркивало фигуру. На бледном лице, обрамленном черными локонами никакой косметики. Только полные, красиво очерченные губы были слегка подкрашены.

— Слушаю вас, — сказала она.

— Фрау Фибих? — спросил я.

— Да…

— Криминальная полиция. — Я предъявил ей мое удостоверение.

— А в чем дело? — Она разыграла необычайное удивление.

Знакомый трюк.

— Можно мне войти? — спросил я.

Она явно нервничала — стала разглаживать платье на бедрах, хотя оно сидело, как влитое.

— Пожалуйста, — сказала она и посторонилась.

В прихожей висели часы с кукушкой, которая принялась куковать как раз в тот момент, когда я снимал шляпу. Двенадцать раз.

— Вы знакомы с господином Циротом, не так ли? — начал я свои расспросы.

— Как вы сказали? — спросила она недоуменно.

— Циротом Эрихом Циротом, — повторил я. Неужели она такая превосходная актриса… Может, я перепутал номер дома? В поселках, где домики похожи друг на друга, такое немудрено.

На вешалке висел мужской плащ. Светлый, такой же, какой вчера был на Цироте.

— Мне очень жаль, — дружелюбно сказала фрау Фибих, — но я действительно не знаю человека, которого так зовут!

— Значит, информация, которой мы располагаем, неверна! — сказал я. — Нам сообщили, что разыскиваемый господин Цирот сегодня ночью приезжал к вам на такси!

— Нет, — улыбнулась она от всей души. — Нет, тут какая-то ошибка.

— К вам никто не приезжал? — продолжал настаивать я.

— Приехал, — кивнула она уверенно. — Вчера вечером… нет, сегодня ночью, если вам угодно, из командировки вернулся мой жених… Но его…

— Минутку, мышка! — позади меня раздался мужской голос.

Я оглянулся. На лестнице стоял Цирот, одетый в просторный домашний халат с красным поясом. Он улыбнулся мне.

— Какой сюрприз, господин Клипп! — сказал он.

— Я тоже удивлен! — ответил я.

Господи, какой же я идиот! Ну что мне стоило посмотреть, есть ли его «опель» на стоянке? И почему я не позвонил фрау Фибих под каким-нибудь предлогом? Почему?..

— Но как же так… — запнулась фрау Фибих. Она в замешательстве посмотрела на меня, потом на Цирота.

— Что случилось, Петер? О, боже…

— Пожалуйста, мышка, не волнуйся! — успокоил ее Цирот. Он поднялся по лестнице, дружески кивнул мне, что окончательно сбило меня с толку, ласково обнял женщину и погладил по шее.

— Я сейчас все объясню тебе, дорогая! — сказал он тоном, каким заботливый папаша разговаривает со своим капризным чадом. Затем мягко, но настойчиво повел ее к двери с матовыми стеклами, говоря при этом:

— Несколько минут терпения, любимая, сейчас все выяснится. Это, конечно, недоразумение… Конечно, недоразумение!

— Хорошо, Петер! — вздохнула она и посмотрела на него преданно, хотя сомнения ее еще не оставили. Он осторожно подтолкнул ее в комнату, спокойно запер дверь на замок и повернулся ко мне, все еще улыбаясь.

— Петер! Неплохо придумано! — заметил я.

— Ах, господин Клипп! — сказал он. — Разве вас никто не зовет ласкательным прозвищем?

— Бывает, — сказал я. — Но имя мое при этом не меняется.

— Не судите меня прежде, чем выслушаете, — сказал он, и это прозвучало так естественно, что я поверил в его искренность — уж сам не знаю как, но поверил!

— Ладно, излагайте! — сказал я.

— Только не здесь, — ответил он тихо, оглядываясь на дверь комнаты, куда он водворил свою очаровательную невесту.

— Ну, хорошо, — согласился я.

Он указал на лестницу, ведущую вниз. Я кивнул и хотел пропустить его вперед.

— Вы очень любезны, господин Клипп! — сказал он, отступая. — В самом деле! Очень любезны!

Я промолчал.

Спустившись, он открыл стальную дверь в подвал и одновременно включил свет. Похоже, здесь стоял котел отопления. Вдруг Цирот согнулся пополам, схватившись за живот. Гримаса боли исказила его лицо. Он застонал и скорчился.

— Господи, что случилось? — вскрикнул я и бросился к нему.

Он выпрямился, будто пружина, и ударил меня снизу в живот. Пока я ловил ртом воздух, он с такой силой втолкнул меня в подвал, что я грохнулся на пол, а когда поднялся, сзади уже лязгнула дверь. Я услышал, как в замке поворачивается ключ.

— Цирот! — завопил я и заколотил в дверь так, что она загудела. — Цирот! Не делайте глупостей! Вы что, совсем с ума сошли?

Свет в моей тюрьме погас — вот и все, чего я добился. Снаружи не доносилось ни звука, даже эха от моих отчаянных воплей. В подвале было темно, пахло сыростью. Сквозь несколько стеклоблоков проникал слабый свет. Мохнатый паук сплел в углу затейливую паутину. Вентиляция осуществлялась сквозь дырки в бетонной плите. Рядом с красным котлом, заботливо покрытым лаком, я заметил какие-то садовые инструменты. На стене висел резиновый шланг. Справа у двери стояло вверх дном железное ведро.

Что ж, обстановка у меня в камере была небогатой, но со вкусом подобранной. Ни одна живая душа, кроме Цирота и дамы его сердца, не знала, что я оказался здесь. Если они соберутся смотать удочки, что было вполне вероятно, мне только и оставалось, что сидеть взаперти вечность да отращивать бороду. Как Барбароссе. Интересно, как долго человек может протянуть без воды и пищи?

На дорожке перед домом, выложенной каменными плитами, послышались чьи-то шаги. Хлопнула дверца машины. Заурчал мотор. Потом все стихло. Просто идеальная тишина. Спокойный район, ничего не скажешь… Только тихо журчит вода по трубам. Я уселся на перевернутое ведро. Паук прошелся, проверил свои сети и затаился в углу в ожидании полдника.

Нельзя сказать, чтобы на ведре уж очень удобно сиделось, но вариантов у меня не было, поскольку площадь моей тюрьмы не превышала четырех квадратных метров, из которых три занимал красный котел. Мне удалось отломить от граблей, стоящих в углу, один зуб. Для этого пришлось засунуть их между трубой и стенкой и долго качать туда-сюда.

Окрыленный успехом, я попытался было проковырять этим зубом дырку в стене, но успеха в своем начинании не имел. Итогом были исцарапанные пальцы, щепотка пыли на каменном полу и убеждение в добросовестности строителей этого дома.

Я преисполнился глубоким уважением к графу Монте-Кристо и его многочисленным последователям в кино и на телеэкране, сокрушавшим толстые стены, чтобы вырваться на свободу. Не удалась и вторая попытка побега, когда я с помощью садовых ножниц тщился разбить стеклоблок.

Должно быть, заключенные в прежние времена все же были более ушлым народом. Во всяком случае, я так и не смог найти способа выйти из заточения. Прошло два часа. Я сидел на ведре, как уже было сказано, без особых удобств, и предавался унынию. Вдруг мимо моего так называемого окна из стеклоблоков мелькнула какая-то тень, и послышались звуки шагов на дорожке перед домом. Я приложил губы к дыркам в бетонной плите и закричал:

— Эй! Э-эй! Кто-нибудь! Вы меня слышите? Эй!

На стеклоблоки упала тень, и мужской голос спросил:

— Кто здесь?

— Я здесь, в котельной! — заорал я.

— А фрау Фибих разве нет дома? — поинтересовался голос.