Вдруг тролль тяжело рухнул на землю.

Неужели завалили? — мелькнуло в голове.

Гигант не двигался. В небо уходили серые клубы дыма, вздымающиеся с его великанской груди.

От отряда осталось четверо. Они сжались в один ощетинившийся мечами кулак и медленно пятились к ближайшей стене.

А ко мне уже мчались три волка. Глаза горят, изо рта клубы пара, зубы, будто кинжалы.

Лук остался наверху… Надежда только на фальшион…

Заставив себя рывком подняться на ноги, я вдруг четко понял, что это мой конец.

Облизав спекшиеся губы, я встал в боевую стойку.

Сейчас правый волк меня постарается отвлечь, типа бросится. И, едва я замахнусь в его сторону мечом, как вторые два зверя кинутся на меня: один вцепится в бедро, а второй в горло.

Эх, был бы сейчас в руках щит! Или второй меч…

Я выхватил стрелу с заклинанием «взрыв» и метнул её вперёд.

Камни, вырвавшиеся с мостовой, разлетелись в стороны, будто стая спрятавшихся в поле зябликов. Волки остановились и попятились.

Я швырнул вторую. Получилось недалеко, отчего отскочивший осколок камня попал мне в бровь.

Зверюги закрутились на месте, а один из них, поджал хвост, и отпрыгнул в сторону.

Рядом что-то стукнуло со звонким металлическим призвуком. Тут же ещё.

Я покосился: слева у угла какого-то здания стояли несколько лучников. Спасали только клубы дыма, неплохо скрывающего мою фигуру от мятежников.

— Га-а-а-а! — гул, который я слышал, оформился в явный крик.

И вскоре в разлом ворот на насыпь из камней взобрался отряд ратников. Плотный поток заполонил всю площадь и растёкся в стороны, оттесняя мятежников вглубь крепости.

Я присел на камень, чувствуя, что меня начинает трусить. Но не от страха, а из-за напряжения. Голова чётко соображала, но тело не хотело слушаться.

Накатилась такая усталость… Мир на несколько секунд погрузился во тьму. Всего лишь на несколько секунд, но они вдруг показались бесконечностью…

…И все же этот день, каждая его секунда, врезалась в память вечностью… Мне казалось, что я навсегда запомню его… Какой же он долгий!.. О, Сарн, почему он такой долгий?..

— Бор, брат! — из нахлынувшей лавины показалась знакомая фигура.

То был Первосвет. Он подбежал ко мне и горячо прижал к себе. Глазам вдруг стало больно, и я с большим трудом сдержал слёзы.

— Ты живой… Ты знаешь, что вас только четверо осталось? Четверо от полутысячи!

У стены, окружённые плотным кольцом своих, стояли трое парней, из тех, что были со мной в битве. Один из них сидел на камне и надрывно плакал.

— Живой! Живой! — теребил меня Первосвет.

Я чуть скривился: рана начинала саднить. Рубаха из-за вытекшей крови прилипла к плечу.

— Дай водички, — попросил я и жадно выпил половину содержимого фляги. — Вот что брат: найди мне с десяток толковых парней.

— Зачем?

— Я не закончил дело.

— Какое дело?

— Собери парней. Я потом расскажу. И прошу побыстрее. Каждая минута дорога.

Первосвет несколько замялся.

— Слушай, брат, у меня такие полномочия, что тебе и не снились. Веришь? — в ладони тускло заблестел «золотой орёл».

Первосвет убежал, а я поднялся и направился к виднеющейся слева группке пленных. Знак возымел дело и меня без проблем пропустили.

С минуту я осматривал связанных мятежников, выбирая жертву. Все были ребятами крепкими, но один всё же мог и обосраться.

Я забрал у солдат нож и подошёл к пленному десятнику. Нашейник висел у него на честном слове. Я быстро его оторвал и достаточно громко, чтоб услышали остальные, спросил:

— Где эльф?

— Какой, на хер, эльф? — прохрипел десятник.

Его разбитые губы скривились в насмешливой ухмылке.

— А у вас тут эльфов, что комаров в лесу?

— Да пошёл ты!

Нож воткнулся прямо подмышку. Я профессионально, медленными движениями отделял руку, вспарывая мышцы плеча. Глухо хрустнул сустав и десятник аж зашёлся в крике.

Эффект от моих действий был такой, что даже наши ратники попятились назад, а те, что постарше, скривившись, отвернулись. Один из солдат-охранников было бросился ко мне, но я резким жестом приказал ему отойти вон.

Мне и самому было противно. Но сейчас иного выхода не было.

И, кстати, совесть меня совсем не мучила. Я был абсолютно уверен в правоте своих действий. И, думаю, имел на это право.

За всех убитых здесь. Разорванных волками, исколотых мечами и копьями. За тех людей с хутора. А ещё за семьи, которые не дождутся своих отцов, мужей и сынов… Так что, какая совесть? Всё верно… Всё верно. Я имею на это право!

Кровь лилась ручьём. Десятник свалился наземь и забился в судорогах от дикой боли. Через минуту его рука была отрезана.

— Гнида! Трусливая сука! — донеслось до меня со стороны мятежников.

Я не стал добивать десятника и подошёл к следующему пленному. Это был высокий красивый парень. У него не было ни одной царапины, даже синяка.

Желваки на его скулах бешено ходили ходуном, а глаза расширились до неимоверных размеров.

Я на мгновение представил себя на его месте: наглый лигиец, уверенный в своей безнаказанности. А я, такой красивый и молодой, сейчас стану калекой. Сейчас он мне отрежет руку, или ногу… А, может, яйца. С него станется.

Мама, где ты? Мама, забери меня!

Парень облизал пересохшие губы и испугано смотрел на меня.

— Где эльф? — спросил я его.

Он заколебался, но всё-таки молчал.

Я срезал ремень на его штанах и спустил вниз исподнее.

— Э-э-э! Не надо!

— Где эльф?

Темная сталь окровавленного ножа, вопли уже доходящего безрукого товарища, возымели своё и парень сдался:

— Он… он… он…

— Быстрее!

— Он… он… в Сухарной башне.

— Да? Ты уверен? Если нет, то я тебя живого на части разрежу. И оставлю тут подыхать.

— Да-да… да…. Он там.

— Ладно. Проверю.

Я подошёл к истекающему кровью десятнику и быстрым движением перерезал ему горло. Кровь густой рекой хлынула на мостовую. Его глаза закатились, и через мгновение он умер.

Я вернул нож солдату. Тот брезгливо его взял и демонстративно сплюнул прямо передо мной на камни, за что сразу же получил в зубы.

Товарищи солдата быстро среагировали и загородили его своими спинами.

Я вздёрнул голову вверх и резкими шагами отошёл в сторону, дожидаясь Первосвета.

Прошло минут пять, и он вернулся с командой из десяти ратников.

— Слушай, ребята, сюда, — начал я. — Нам надо добраться до Сухарной башни. Это вон там, на северо-востоке. Там найти пленного эльфа. Затем доставить его в лагерь.

— Зачем это? — спросил рыжебородый.

— Ты все приказы обсуждаешь?

— Нет.

— Вот и отлично, — я в который раз уже за сегодня вытянул золотой медальон с изображённым на нём гербом Лиги. Ратники тут же выпрямились. — Сейчас тоже не надо. Просто выполняйте.

И мы направились на север. Несколько наших отрядов пробивались на стены.

— Давай за ними! — приказал я, понимая, что через широкую площадь мы не пройдём. Уж очень плотно она простреливалась мятежниками.

В одном из отрядов я увидел Егора.

Мы легко взобрались по широкой лестнице и очутились в самой гуще боя.

Превозобладая числом, мы с легкостью пробили защиту.

— А ну всем назад! — гаркнул Егор, расталкивая ратников.

Мы остановились. Мятежный солдат впереди, чуть набычившись, смотрел на нас исподлобья.

— Коска, дружаня, — говорил Егор, обращаясь к нему. — Не дури, сдайся.

— Ага! — мятежник хмыкнул. — Разбежались!

— Ты что, дурак? Нас вон сколько, а ты тут один. Сдайся, приятель.

— Всё равно голову отрубят.

— Чего ты так решил?

— Я слышал у вас приказ, мол, никого в плен не брать.

— Брехня. У нас другой приказ: взять Орешек любой ценой.

— Это почти одно и то же.

Мы стояли напротив Коски с обнажёнными мечами. В глазах солдата не было страха. Внутренне он уже приготовился умереть. Единственное, наверное, о чём сейчас думал, так это прихватить с собой в чистилище побольше врагов.