Мы без труда купили два билета в каюту второго класса (кают первого класса тут не имелось по определению). Пассажиров оказалось немного, было понятно, что деньги, уплаченные за билеты, вряд ли смогли окупить расход угля и жалование экипажа, но хозяева "Гиблиса" намеревались снять сливки с обратного рейса.

Путешествие, проходило спокойно. Мы с Мартой то без цели слонялись по верхней палубе, дыша солёным морским воздухом, то торчали в каюте, наслаждаясь вонью с камбуза. Было скучно.

Неприятности начались на четвёртый день пути. В тот момент мы как раз сидели за столом и играли в "Лордов Империи" — игрушку, являющуюся гибридом карт и шашек.

— Песочные часы, — объявила Марта, переворачивая карту. — Сдаешься?

— Вот ещё, — ответил я, двигая шашку с изображением Золотого Грифона. — Твой Дом в осаде.

— Ерунда. — Марта погасила Грифона, выложив карту Стальной косы. Потом, подумав, двинула шашку Мечника. — Беру Овраг и Три Сосны. Итого, две трети поля мои. Ты проиграл.

— Ещё нет. Посмотрим, что ты сделаешь сейчас, — ухмыльнулся я, гася её Мечника и двух Рыцарей, картой Хрустального Черепа. — Предлагаю ничью. Исключительно, по доброте душевной.

— Обойдешься! — торжествующе фыркнула она, но выложить карту не успела. Корабль тряхнуло так, словно он со всей дури налетел на риф. Шашки и карты полетели со стола на пол, мы устремились следом.

— Что это, чёрт побери?! — взревел я, придавленный к полу.

— Ты такой мягкий, — мурлыкнула Марта. — Убери локоть, я об него стукнулась.

В следующий момент, корпус корабля сотрясла страшная вибрация. Машина взвыла совсем уже непотребным образом, в ушах зазвенело от скрежета деформирующихся переборок. Нас проволокло по полу и шмякнуло о стену каюты.

— Гипотенузу им в катет! — выругалась Марта, — да что же они творят!

— Похоже на экстренное торможение.

— Но зачем?

Ответ на этот животрепещущий вопрос, мы получили секунду спустя, когда судно вновь содрогнулось от сильного удара и, сквозь открытый иллюминатор, до нас донёсся далёкий грохот взрыва.

— Мина, или торпеда, — предположил я.

— Рвём когти! — резюмировала Марта. Схватив рюкзак, сумку и не забыв выдернуть из шкафа тёплую верхнюю одежду, мы выкатились за дверь.

Коридор, узкий, слабоосвещённый, покрытый вытертым линолеумом, был пока пуст. Остальные пассажиры, похоже, ещё не поняли, что произошло, только две или три головы, торчали из открытых дверей.

— Эвакуация, эвакуация, всем срочно покинуть каюты! — прокричал я, метеором пробегая к узкому трапу, ведущему на верхнюю палубу, заранее представляя, какая здесь начнётся давка через пару минут.

Наверху все суетились, но признаков паники не было. Пользуясь тем, что крен почти отсутствовал, матросы торопливо спускали шлюпки с обоих бортов. Громко скрипели несмазанные тали, ревела сирена, в воду летели спасательные круги. Как потом выяснилось, причиной катастрофы, оказалась сорванная с якоря мина, чей курс, по нелепой случайности, пересёкся с курсом нашего корабля. Впередсмотрящий, слишком поздно заметил рогатую смерть, мирно плывущую навстречу. К счастью капитан, не повторил ошибку командира "Титаника" и не приказал поворачивать, а сразу дал задний ход, гася скорость. Корабль это, конечно, не спасло, но если б мина ударила в борт, всё могло окончиться намного хуже. В нашем случае, взрыв разворотил нос, но размер пробоины оказался не слишком большим, так что у экипажа с пассажирами, было достаточно времени, чтобы занять места в шлюпках.

"Коломбина" ушла на дно через тридцать пять минут. Никто из людей не пострадал, даже раненных не оказалось, нам определённо повезло. Шлюпка, в которую попали мы, была переполнена. Женщины, дети, несколько матросов из команды и даже пять молодых гардемаринов, возвращающихся домой после двух лет проведённых в лагере для интернированных лиц, составляли её экипаж. Первые несколько часов, пока не стемнело, шлюпки держались вместе. Мы поставили мачту, развернули парус, один из матросов сел у руля. Капитан, со своей лодки, утешил известием, что до берега всего около сотни миль, кроме того, здесь в проливе, имелась большая вероятность встретить патрульное судно союзников. Его слова, произвели благоприятное впечатление на перепуганных пассажиров, некоторые даже начали говорить, что произошедшее приключение — отличная штука. Но довольно скоро, нам всем стало не до разговоров. Поднялся крепкий ветер, пошли высокие, пенистые волны. Очень быстро, шлюпки разметало в разные стороны, и мы остались совершенно одни. На самом деле, разыгравшуюся непогоду, нельзя было назвать штормом, скорее просто сильным волнением, но нам, хватило и этого. Грот пришлось спустить, оставили только штормовой кливер, исключительно ради того, чтобы посудина не потеряла управление. Высокие волны, постоянно перехлёстывали через борт, пришлось принять некоторые меры предосторожности. Детей усадили в середину, а все сидящие вдоль бортов, привязали себя к банкам. Воду пришлось непрерывно вычерпывать всеми возможными ёмкостями, забыв про усталость. Мы промокли с ног до головы, и страшно замёрзли, казалось что проклятая ночь, не кончится никогда.

Но, наступило утро, выглянуло солнце, волнение улеглось, и нам стало казаться, что жизнь не так ужасна. Правда шлюпка, которую между нами говоря, давно следовало пустить на дрова, плохо пережила непогоду. Трухлявая древесина обшивки треснула в нескольких местах, внутрь постоянно просачивалась вода. Становилось ясно, что настоящий шторм, наша ненадёжная скорлупка вряд ли переживёт.

Признаться, читая в детстве Жюля Верна, Стивенсона и Эдгара По, я совершенно не представлял себе, что значит, болтаться в утлой лодчонке, посреди беспокойного моря. Предложения типа: "Мы плыли в шлюпке десять дней, терпя сильные лишения, пока не повстречались с французским фрегатом "Буссоль", не производили абсолютно никакого впечатления, на юную душу, жаждущую приключений. Подозреваю впрочем, что самим авторам также не доводилось терпеть кораблекрушение, иначе, они не ограничились бы парочкой фраз, в описании злоключений несчастных пассажиров.

А проблем оказалось предостаточно. Начну с того, что все жестоко страдали от морской болезни. Дамы, поджимая губы, требовали, чтобы мужчины, включая рулевого, сидели к ним спиной и не смели поворачиваться до тех пор, пока не высохнет одежда, развешенная по вантам. Остро встал вопрос оправления естественных надобностей. Впрочем, всё описанное выше, казалось мелочью по сравнению с более серьёзной проблемой: у нас почти не имелось запасов воды и пищи. Аварийный комплект, состоял из двух небольших бочонков — анкерков, наполненных тухлой, вонючей водой и ящика с галетами, источенными в труху, трудолюбивыми червяками. И если отсутствие пищи ещё можно было пережить, то недостаток пресной воды, мог сказаться в самое ближайшее время. Оставалось надеяться, что нас всё-таки подберёт какое-нибудь судно. Каждые полчаса, мы отправляли на верхушку мачты, одного из мальчишек, полегче да поглазастее, в надежде, что ему удастся заметить корабль или берег. Прошло много времени, надежда на спасение таяла, словно туман под солнцем когда, наконец, часа в три по полудни, один из наших юнг, разглядел вдали небольшой корабль. Я быстро вытащил из рундука ракетницу и выпустил одну за другой, три красные ракеты. Их заметили, судно, сбросив скорость, повернуло в нашу сторону. Спустя полчаса мы карабкались по штормтрапу, подбадриваемые криками матросов столпившихся у фальшборта. Шлюпку, которая к тому времени текла словно решето, не стали вытаскивать и отправили на дно, пробив две дыры в днище. Экстремальное приключение благополучно завершилось.

Спасший нас корабль, старый каботажный пароход "Карруна", шёл из Салазара в Трилан: крупный силесианский порт, находящийся в славенской зоне оккупации, с грузом продовольствия, и должен был прибыть на место через двое суток. Об этом нам, поведал капитан, когда мы, ещё до конца не верящие в собственное спасение, собрались на шканцах. Его сообщение было встречено без особого энтузиазма, кое-кому очень не хотелось оказаться в руках славенов, но выбирать не приходилось. Капитан пообещал выделить для нас каюты и распорядился, чтобы на камбузе, сварили дополнительный котёл похлёбки-бокки — традиционного блюда силесианских моряков торгового флота. Последнее заявление, произвело благотворный эффект, так как кушать хотели все. Две дородные тётки, тут же изъявили желание помочь кокам.