— Райя Корнэвиллья дэ Тэрон?

— Да? — обернулась Лья к дежурной Дочери.

— Вам предписание от Великого Дома ле Скайн. Распишитесь вот здесь, пожалуйста. Благодарю.

Лья расписалась, выпрямилась — и оказалась в объятиях Донни.

— Я скучал, — шепнул он.

— До свиданья, благословенная, — осияла улыбкой Лья дежурную.

— Да хранит вас святая Мать ле Скайн, — кивнула та, и они ушли.

В Мире действительно царила зима. Старый дом в землях ле Скайн совсем замело, окон первого этажа почти не видно за сугробами. Это Дон молодец, что не потащил её в столичную резиденцию посольства. Сразу ведь сплетни пошли бы! Сад занесло снегом, крыльцо явно недавно чистили, но дверь еле открылась, зато внутри стало видно, что Дон всерьёз готовился к приходу Льи. В старом доме было прибрано, даже протоплено. Вампиры равнодушны к холоду, но иней на паркете неприятно хрустит под босыми ногами, вставшее колом бельё противно царапается, да и вино, всё-таки, хотелось бы пить, а не грызть. Дон, как подхватил её на руки перед порталом на крыльце Госпиталя, так из рук и не выпустил. Взбежал по лестнице, пинком открыл дверь спальни, заскочил с разбегу на кровать, благо босиком, опустил Лью на постель, рухнул рядом, зарылся лицом в волосы и замер, бормоча:

— Как долго, Лья, как же долго…

Лья с бездумной улыбкой смотрела в знакомый потолок. Слабость и голод, как всегда после ящика — ну и что? Даже не покой, а великое наплевательство на любые мелочи затопляло её блаженными волнами. Дон здесь, и беспокоиться не о чем. Даже то, почему в ящик загремела, жгучего интереса не вызывало. Ну, загремела, да и начхать! Закинула руку за голову, с огромным удовольствием запустила пальцы в его буйные кудри. Да, они собирались закончить здесь ту карнавальную ночь, а получилось это только сейчас. Интересно, а когда — сейчас? Сколько она там провалялась? Шрам небольшой — сутки? Трое? Нет, не получается. Тогда было лето, месяц Солнцежар, карнавал в честь праздника Жнеца Великого, а сейчас, судя по тому, сколько снега навалило, уже середина зимы. Почему так долго?

— Дон, а сколько я?..

— Десять лет, Лья, — приподнялся Дон на локте. — Ох, да что же я, как свинья, прямо… тебе же плохо, наверно! Иди сюда скорей! — заторопился он. Казённая пижамка, мгновенно располосованная когтями, полетела на пол, Лья засмеялась было, ошеломлённая таким напором, но потом озадаченно притихла. Энергия, которую отдавал ей Дон, не была безликой, как это бывает, если собирать её у разных доноров, взятых на взгляд, или пресной, как от энков. Этот поток баюкал в прогретом солнцем стогу сена у сосновой опушки, а привкус талой воды, так и оставшийся у Дона от жизни, хорошо сочетался с отчётливым вкусом зелёных яблок, мяты и — слегка, с краю — горьким запахом полыни. Вот эта полынная горечь и заставила Лью насторожиться.

— Донни! Кого ты ограбил? — Дон даже прервался от неожиданности.

— Да ну тебя! Что ж я, по-твоему, сволочь, что ли?

— А обида откуда?

— Это не на меня, Лья. Это на жизнь в общем и целом. Там всё непросто, Лья. Она Видящая.

— Че-е-го-о??!! — Дон откинулся на спину и бессильно засмеялся:

— Ну, что ж ты со мной делаешь? В такой момент!..

— Донни!

— Хорошо, хорошо, на вот, пей тогда. Сейчас расскажу, — он подал ей вампирку и уселся рядом. — Что ты помнишь последнее?

— Пьяного дебила на карнавале, — фыркнула Лья.

— Ага, значит, тебе совсем немного стёрли. Так вот, этот пьяный дебил был наследный Принц-на-Троне Риан Дэрон на-фэйери Лив! — проказливо ухмыльнулся Донни.

— А я и не узнала… — расстроилась Лья. — И что?

— Ну-у… он предложил показать тебе на практике, что такое истинная любовь! Прямо там, как я понимаю, в зале. Правда, это уже моя реконструкция.

— Е…ть меня гоблином! — схватилась Лья за голову. — Он жив?

— Увы, увы, увы, — картинно опечалился Дон, насладился её озабоченностью и продолжил: — Ну-у, относительно, скажем так. Ты тяпнула его за горло, хорошо так, клыки до упора. А он всадил в тебя свой церемониальный ножичек, серебро, как ты понимаешь, — Лья невольно потрогала новый шрам. — Да-да, сюда. А я отволок тебя в Госпиталь и накапал Старейшине Йэльфу. И на следующий день этим же ножичком его и приговорил. Сам. Йэльфу было всё равно, кто будет исполнителем, лишь бы под Присягой, чтобы против Короны не мог «Принуждением по крови» воспользоваться, а мне приятно. Месть сладка, как говорит один мой друг. Не со всеобщего одобрения, врать не буду, Рэлиа до сих пор страдает, но против Йэльфа они ничего сделать не могли. И сам же его и поднял. Так что, со внучком тебя, бабушка на-фэйери! — засмеялся Дон, любуясь обалдением на лице Льи. — Как тебе мои успехи? Самое смешное, что Перворождённые подтвердили право Дэрона быть Принцем-на-Троне! Правда, Королём-Судьёй ему, конечно, не стать теперь никогда, на такое Перворождённые ни за что не пойдут — но, по-моему, и так неплохо! Мой сын во Жнеце — Принц-на-Троне! Ну как? Ощущаешь родство с династией, бабуля?

— Ага. Аж до печёнок пробрало, — пробормотала Лья, и вдруг сообразила: — Предписание! Наверняка из-за этого! Дай, пожалуйста, тебе ближе! Надо посмотреть сразу, вдруг там срочно…

Конверт был молниеносно выпотрошен.

— Та-ак, я всё ещё посол… Ой, мама ле Скайн!

«Во избежание повторения инцидента запрещается Корнэвиллье дэ Тэрон ле Скайн появление по месту службы на холме Стэн и в общественных местах в облике суккуба сроком на сто (100) лет.

Подпись Старейшины, подпись Риана, печать Утверждения».

— Мать Перелеска! Мне девкой быть запретили!

Лья беспомощно смотрела на Донни, пытаясь понять, как же ей жить дальше. Дон, выглядевший сначала таким же растерянным, вдруг хихикнул, потом истерично заржал.

— У-у-у, видела бы ты своё лицо! Отняли у девочки конфетку! Да не одну, а все сразу! — заливался он.

— Тебе смешно, а у Мастера Корнэла, между прочим, ни одного приличного костюма нет, только камуфляж охотничий! Хорош посол с голой задницей! Представляешь, припереться туда в камуфляже, к этим расфуфырам! Фурор! И все когти со счёта Госпиталь ободрал! А пересчитают только через месяц, ты же знаешь, это уж как всегда!

— Лья, проснись! Твой внук во Жнеце — Принц-на-Троне, неужто бабушку… ну, пускай, дедушку — да не оденет? — веселился Дон.

— С ума сошёл? — подскочила было Лья, потом раздумалась: — Хотя… Риан к Мастеру хорошо относится…

— Та-ак, — грозно набычился Дон. — Уже и там успела? — только вздрагивающие углы губ выдавали улыбку.

— Это Риан относится, а не Мастер! — хлопнула его Лья предписанием.

— Ай! Да ладно, ладно, попозже на Базар сходим, оденем мы Мастера! Я нынче о-го-го, у меня жена богатая!

Повисло молчание, потом Лья переспросила:

— Кто… у тебя?..

— Её зовут Лиса, Лья, — потянулся Дон с мечтательной улыбкой. — А что она собой представляет, ты уже должна была понять. Да-да, это её я, по-твоему, обидел и ограбил. Мастеру она понравится, я уверен. Давай, допивай и перекидывайся, да пойдём, я вас познакомлю. Только о Лье не упоминай. Лиса, всё же, слишком человек, она не поймёт.

Ветки яблонь под грузом снега склонились до земли, кусты крыжовника и смородины изображали сугробы. Всё сверкало под невысоким зимним солнцем. Чисто, морозно, звонко! Звонко, потому что Ника и Зора катались с берега на санках и визжали изо всех сил.

— А туда нельзя! Ар-р!!! — состроив зверскую физиономию, Донни коршуном налетел на ребёнка, повалил, осторожно, но непреклонно вывалял в снегу, поднял и шлёпнул, придавая нужное направление. Ника, счастливо хохоча, побежала к накатанной ледянке, а Дон вернулся на скамейку. — Хулиганки, — улыбнулся он второму вампиру. — Видишь, там склон покруче, так они всё туда норовят! А там внизу полынья. Ничего страшного, конечно, но напугаются, разревутся, а нам с тобой от Лисы нагорит!

— Я понял, — кивнул второй, следя глазами за детьми. — Знаешь… Только не смейся! Кажется, я завидую!