Выяснилось, что Ри за эти несколько дней неплохо изучил окрестности. Наблюдая за ним и за Сашей, я впервые заметил простую и очевидную вещь: жадность. Жадность эмигрантов до родного мира, которую невозможно понять, если всю жизнь обретаешься на крохотном участке Вселенной, между Среднеросском и Москвой.

За час-полтора тревожные мысли окончательно улеглись. Потрясением больше, потрясением меньше. Сначала клон Шурика, теперь доктор Александра Лунева со своим вызывающе знакомым лицом. Все когда-нибудь разъяснится.

А если не разъяснится, то привыкнется.

…И еще одно. На левой щеке у Саши ожог. Такой же, как у меня на правой щеке. Я, помнится, рухнул мордой в костер, когда-то давно, в лесной жизни. Давно, потому что мой ожог за эти дни почти сошел.

Часам к шести вечера наша звездная леди устала и попросилась в отель, куда мы и поехали, теперь уже без остановок. В самом конце пути телефон у меня тихонько пискнул. На дисплее высветилось сообщение: давешнее письмо прочитано абонентом… ну, хоть что-то.

Когда Александра регистрировалась, с улицы появился совершенно измученный Вик. Улыбнулся, пожал гостье руку:

– Ну, вот и ты. Сколько лет, сколько зим, Сашенька!

– Сейчас скажу. Семь с половиной, точно.

– Ты потрясающе выглядишь. И это ни разу не комплимент.

– Я знаю, Вик.

– Ну да, спутниковый фактор. Мы тут изнашиваемся, а вы там как в термосе. Эхх, в глубине души я все-таки надеялся, что получится комплимент. Не получился. Ну, тогда просто скажу, что чертовски рад тебя видеть.

– Взаимно, Вик.

– Извини, что не приехал встречать. У нас тут такое…

– Да, я знаю. Ужасно.

Ужаса в ее голосе не больше, чем у Ри, что достаточно предсказуемо. У циклопов смерть внутри Города трагедией не считается, а наши оциклопевшие соотечественники – кто осознанно (например, биофизик Ри с его теорией общего предка), кто бессознательно (с кем поведешься) – воспринимают Землю как эдакий непомерно разросшийся Город. «Головой понимаю, но…»

– А ты все эти семь лет не расставался со своим патриархом Венским.

– Чур, чур, не поминай к ночи. Расставался, еще как. Венский зазвал меня обратно, когда занялся проектом «Уайтбол». Честно предупредил, что я у него буду затычкой во все дыры. Кем же еще затыкать дыры, как не собственными бывшими аспирантами? Но при этом пообещал приличные деньги. Мягко скажем приличные, по сравнению с моей тогдашней зарплатой. А если еще учесть сумму иска, который мне выставила моя дражайшая бывшая половина…

– Значит, все-таки развелся.

– Да, но это долгая история, потом расскажу. Тебе сейчас отдохнуть надо, нам всем завтра предстоит тяжелый день. Так, о чем я? Миша, Ри, спасибо большое за помощь… – и извиняющимся тоном добавил:

– Что-то у меня голова кругом. Я хочу сказать: готовьтесь к отъезду, господа.

Мы проводили гостью в номер и отправились к себе на этаж.

– Как прошел день?

– Не спрашивай, – отмахнулся Вик. – Больше всего на свете ненавижу чиновников. Ненавижу их даже сильнее, чем врачей. Но дело сделано, завтра хороним.

– Прямо здесь?

– В северном направлении есть городок Икша Среднеросская. Юра оттуда родом, там могила его родителей. Жена… вдова с сынишкой приехала, пара друзей и представители института, в котором Юра с Сержем работают… работали. Вроде все в сборе. Икша находится на полпути к нашей базе, так что уезжаем из Среднеросска насовсем.

– Не надо насовсем. Зловеще звучит.

– Да ладно – зловеще, – он поморщился. – Лучше будет, если мы навеки застрянем в этом проклятом городе.

– Бог даст не застрянем. Хотя у меня нынче тоже был веселый день, – я остановился на лестничной клетке и в красках расписал свои утренние приключения: визит к следователю, содержание беседы, невесть откуда взявшийся клон Шурика.

Вика эти чудеса совершенно не заинтриговали. Спокойно поинтересовался:

– То есть, пуаро тебя отпустило восвояси?

– Пока да.

– Ну, и слава богу.

– Это – все?

– А чего еще?

– Как – чего? Помоги мне подумать.

– Я опять придумаю какую-нибудь чушь.

– Ну и пусть. Ты придумаешь одну чушь, я – другую, а все вместе получится мозговой штурм.

– А все вместе получится чушь в квадрате. Хорошо. Слушай, – он распахнул окно, присел на подоконник. – Вчерашнюю версию – насчет того, что я являюсь переносчиком вируса уайтбол – забудь. У меня с тех пор другая появилась. Собственно, ты подсказал. Допустим, уайтбол (или его источник) – разумное создание. Какой-нибудь циклоп-мутант, переросток. Допустим, он предвидит будущее. Как ты, только лучше. Уже знает, кто к нему едет, и считает этих людей… ну, скажем, своей собственностью. Тогда естественно, что он пытается защитить их от опасности.

– Зачем мы ему нужны?

– Это я еще не придумал. Очевидно одно: любая форма жизни имеет хоть какие-нибудь мотивации. Жрать и размножаться требуется даже амебе.

– Фиговый из него защитник. Неуклюже действует. Вот если бы, например, этот квази-Шурик явился лично мне, как та самая птица в огненном потоке…

– Какая птица? – переспросил Вик.

– А, блин, неважно. Если бы он явился персонально мне, эдаким ярким глюком, и заявил: «Ребята, валите отсюда, пока не поздно» – все было бы нормально: уайтбол сказал, я услышал, встали-пошли…

– Ну, а так – встали-побежали… черт, пораньше бы.

– Елки-палки. Вик! Какой смысл в этом дурацком представлении, если квази-Шурика я не видел, мигалку мог переключить кто угодно, а по факту история все равно закончилась моим озарением? Это ж какое количество холостых выстрелов.

– Нерационально, да. Точнее – иррационально, по нашим представлениям. Уайтбол ведь не человек. Чужая логика.

– А мотивы у него, по-твоему, получаются вполне рациональные: жрать, размножаться…

– Мотивы, возможно, тоже иррациональные. Про жрачку и размножение я так, для примера ляпнул, – Вик зевнул, наморщил нос:

– Ладно, Мишка. Для нас эта история закончилась. Просто релаксируем и фуфло гоним.

– Нет, погоди. Мистика мистикой, как говорит пан Савицкий, но ведь откуда-то взялся этот самый Шурик, раз его видела целая куча народу?

– А если куча народу на самом деле видела не его? Коллективная галлюцинация.

– Во как.

– Заключить пари я бы, конечно, не решился, но только чуется мне: не найдут они никакого человека с лицом твоего Шурика. Поскольку такого человека не существует в природе. А будет так: спустя какое-то время найдут настоящего бармена, и тот ровным счетом ничего не вспомнит о том, где провел последние дни. Вроде амнезии или промывания мозгов. И никто никогда не узнает: был ли бармен сам в тот день в Городе, или его замещала еще какая-нибудь зомбированная личность. Например, из числа посетителей.

– Аминь, – сдался я.

– Ну и хорошо. Теперь пусть пан Савицкий мучается, а ты остынь. Таких замечательных сюжетов в твоей коллекции скоро будет больше одного, вот тогда и поищешь объяснений, если желание не пропадет.

– Уже больше одного… кажется. Саша Лунева вызывает у меня стойкое дежа вю.

– А она тебя узнала?

– Если узнала, то виду не подала. А если подала, то я не понял. По их лицам не получается читать… я имею в виду ее и Ри. Вроде не бесстрастные лица, мимика есть, только какая-то… чужая.

– Ты тоже заметил? Меня оно добивает, блин. Максимум информации о людях я обычно получаю из мимики, интонаций, выражения глаз. А у этих чертовых Чужих – ни того, ни другого, ни третьего!

– Да есть они, есть. Там, должно быть, вроде уайтбола: нужно поймать закономерность, внутреннюю логику. И тогда ты сможешь читать по их лицам, как по человеческим.

– Хорошая оговорочка: как по человеческим. Ей-богу, не случайная.

– Не случайная. Это я плоско пошутил.

Вик помолчал, глаза у него начали слипаться. Тряхнул головой, встал, пошел по лестнице вниз. Бросил через плечо:

– Ты просто спроси Сашу напрямик, знакомы вы или нет.