(2) Получатель предупредительного письма может показать его своему признанному законному представителю.

(3) Комиссия расследования не должна включать любую явную или существенную критику человека в отчет или любой промежуточный отчет, если только —

(a) председатель не направил этому человеку предупредительное присьмо; и

(b) человеку была предоставлена разуменая возможность ответить на предупредительное письмо.”

106. По правилу 14, содержание предупредительного письма, должно рассматриваться в качестве субъекта обязательства по неразглашению, изложенного в правиле 14 (1).

Обязательство по неразглашению Председателя расследования согласно этому правилу заканчивается, когда будет подписан отчет о расследовании, и все другие обязательства по неразглашению согласно этому правилу заканчиваются, когда отчет о расследовании будет опубликован.

107. Тот факт, что возможная критика включена в предупредительное письмо, написанное в соответствии с правилом 13 (1) или 13 (3), не обязательно означает, что критика будет принята в следственных разбирательствах или в любом отчете.

Процессуальное положение призвано дать индивиду справедливую возможность подготовиться к даче показаний или привлечь внимание к причинам, почему критики не должна быть. Соответственно, я не предлагаю опубликовать содержание предупредительных писем.

108. Однако в соответствии с правилом 13 предупредительные письма были направлены как подобает людям, попадавшим под действие правила 13.

109. 27 января 2015 основные слушания по расследованию начались. Вступительные заявления были сделаны адвокатом расследования, адвокатом Марины и Анатолия Литвиненко, адвокатом внутренних дел и адвоката Службы ядерного оружия.

110. Слушание Расследования длилось в общей сложности 34 дня. Показания принимались в течение 30 этих дней. В общей сложности 62 свидетеля дали устные показания. Ряд свидетелей, дававших устные показания, присутствовали на Расследовании с этой целью более одного раза. Пятеро свидетелей давали показания из-за рубежа по видеосвязи. Кроме того, были зачитаны показания еще 20 свидетелей, вместе с дополнительными свидетельскими показаниями свидетеля, который уже дал устные показания (Марина Литвиненко).

111. Кроме того, большое количество документов было приведено в качестве доказательств. Некоторые из этих документов были переданы для обсуждения свидетелям, но некоторые документы я просто присовокупил в качестве доказательств, потому что не было необходимости обсуждать их со свидетелем.

112. Первоначально предполагалось, что открытые слушания по расследованию закончатся до Пасхи. Тем не менее, общая длина слушаний расследованию был продлен из-за действий Ковтуна, который является субъектом одного из двух ордеров на арест, выданных в отношении смерти Литвиненко

113. В марте 2015 года, адвокат Расследования получил ряд сообщений от человека, который назвался Ковтуном. Он сказал, что он готов принять участие в расследовании и, в частности, дать показания по видеосвязи. Он также указал, что хотел обратиться за предоставлением статуса ключевого участника. Эти события были доведены до сведения ключевых участников, общественности и прессы на открытом слушании 19 марта 2015 года.

114. 30 марта 2015 года, я указал, что намеревался предоставить Ковтуну статус ключевого участника, при условии выполнения им ряда условий. Ковтун должен был дать обязательство о конфиденциальности таким же образом, как и все другие ключевые участники. Он должен был предоставить подробное заявление свидетеля, в том числе ответ на девять вопросов, заданных ему в России генерал-майором юстиции Красновым, и на десятый вопрос, который был добавлен в письме от 5 марта 2015 г. от секретариата расследования Ковтуну. Кроме того, он должен был раскрыть документы и другие письменные материалы, о которых он говорил в интервью средствам массовой информации, имеющие отношение к вопросам, рассматриваемым расследованием. Я установил дату для дачи показаний Ковтуном, а именно 27 июля 2015; Ковтун должен был выделить для этого два или три дня.

115. В дни, предшествовавшие 27 июля 2015 года, Ковтун и российские власти начали поднимать ряд правовых вопросов, о том, может ли Ковтун, в соответствии с российским и международным законодательством, на законных основаниях давать показания расследованию. В указанный день Ковтун не был доступен для дачи показаний. Я рассмотрел суть сказанного Ковтуном и российскими властями, и решил дать Ковтуну последнюю возможность воплотить в жизнь его утверждение, что он хочет помочь мне в расследовании, отложив слушание до 28 июля 2015 года.

116. 28 июля 2015 года, агент расследования в Москве сообщил, что он говорил с Ковтуном утром, и что Ковтун сказал, что не будет давать показания по видеосвязи. Соответственно, последние свидетельские показания были взяты в этот день.

117. 30 и 31 июля 2015 года, завершающие заявления были сделаны адвокатом службы столичной полиции и адвокатом Марины Литвиненко и Анатолия Литвиненко. Заключительные заявления были сделаны адвокатом расследования и мной, после чего основные слушания закончились.

118. 27 января 2015 года, когда начались основные слушания, было предусмотрено, что они завершатся к Пасхе. В этот день я указал, что в какой-то момент в будущем будут закрытые слушания, на которых я хотел бы рассмотреть материалы, являющиеся субъектом ограничительных уведомлений. Адвокаты расследования указали в их вступительном заявлении, что эти слушания пройдут после завершения основных слушаний.

119. 31 июля 2015 года в их заключительном заявлении адвокаты расследования заявили, что закрытые слушания произошли. Завершение открытых слушаний в день, соответственно, свидетельствовало о выполнении все слушаний по расследованию.

120. 30 марта 2015 года, я заслушал представления по ряду правовых вопросов, относящихся к подходу, который я должен предпринять для достижения своих выводов.

121. Я рассмотрел вопрос о том, какие критерии доказанности мне стоит применить. Был достигнут консенсус, что я должен заимствовать подход сэра Уильяма Гейджа в публичном расследовании дела Баха Муса, который был сформулирован в постановлении от 7 мая 2010 года. Он сам был заимствован; "Гибкий и вариабельный стандарт доказанности примененный [судьей дамой Джанет Смит] в расследовании дела Шипмана". В параграфе 28 своего постановления, сэр Уильям заключает:

“По причинам, которые я постарался объяснить, я пришел к выводу, что правильно для меня подойти к моей задаче, изначально приняв гражданский стандарт доказывания в отношении обнаружения фактов, но с указанием в соответствующих случаях, где я уверен в обнаруженном. Как я уже сказал, я должен записать уровень удовлетворения, которое устанавливается в отношении любого обнаружения факта. Таким образом, я должен заявить, где это необходимо, что я нахожу факт доказанным на балансе вероятностей или по более высоким стандартам, где это необходимо. Я не думаю, что будет необходимо четко ссылаться на такие выражения, как "неотъемлемые невероятности" или "голый баланс вероятностей”

122. Я согласился и принял этот подход.

123. В тот же день, я выслушал представления по вопросу о том, следует или не следует делать неблагоприятные выводы из молчания любого человека в отношении событий, которые рассматривает расследование, или их отказа от участия, и, в частности, молчания или отказа Лугового, Ковтуна или органов российского государства. Был достигнут консенсус, что не было никакой необходимости или основы для принятия подхода уголовных судов к такому молчанию. Я стал придерживаться такого взгляда, что очевидным последствием отказа от участия или дачи показаний будет то, что я стану делать выводы о фактах, не опираясь на сотрудничество, или наоборот.