6.205 Из показаний мне кажется ясным, что первоначальной целью поездки Ковтуна в Гамбург было явиться в центр регистрации мигрантов, посещение которого для него зарегистрировала Марина Валль. Также явно, и неудивительно, то, что Ковтун воспользовался во время своего недолгого пребывания в Гамбурге возможностью навестить старых друзей и бывших родственников. Вторичное загрязнение, обнаруженное в местах, посещенных Ковтуном, хоть и важно, не более чем совпадает с загрязнением, обнаруженным в Лондоне, которое связывают с передвижениями Ковтуна и до, и после его пребывания в Гамбурге.

6.206 Единственные показания о пребывании Ковтуна в Гамбурге, выделяющиеся из ряда остальных — это рассказ D3 о краткой беседе, состоявшейся у них с Ковтуном в вечер понедельника 30 октября 2006 года.

6.207 D3 беседовал с немецкими следователями пять раз — три раза в декабре 2006 года, один раз в январе 2007 года и один раз (по запросу английской полиции) в сентябре 2010 года. Были сделаны стенограммы каждой беседы и большие части каждой из этих стенограмм зачитывались во время дачи показания инспектором Маскаллом в день 30 слушаний по делу.

6.208 Основная часть рассказа, который D3 изложил в ходе бесед, была незамысловатой.

6.209 D3 сказал, что он был старым другом Ковтуна, они были знакомы с 1996 года, когда оба работали официантами в ресторане Il Porto в портовом районе Гамбурга. После того, как оба уволились из Il Porto, они продолжали оставаться на связи, периодически встречаясь, чтобы сыграть в шахматы или попить пива. D3 сказал, что Ковтун позвонил ему по телефону в понедельник 30 октября и спросил, могут ли они встретиться. Он не был этим удивлен — для Ковтуна была нормальным неожиданно позвонить и предложить встретиться.

6.210 D3 сказал, что они действительно встретились в тот же вечер. Изначально Ковтун пришёл в ресторан Tarantella, где D3 был с другом, D5. Затем все трое покинули ресторан, намереваясь пойти в казино. D5 пошел вперед, а D3 и Ковтун шли за ним вдвоем. Тут, по рассказу D3, состоялся важный разговор.

6.211 Во время своей первой беседы с немецкой полицией 9 декабря 2006 года, D3 никак не упомянул об этом разговоре. Он вкратце описал события того вечера, от выхода из ресторана сразу перейдя к краткому пребыванию в зале игровых автоматов на Штайндамм, а затем к возвращению домой.

6.212 Однако когда с D3 беседовали во второй раз менее чем через две недели, 21 декабря 2006 года, он предоставил куда более подробный рассказ. Я привожу важную часть стенограммы ниже:

Ответ: «Мы все втроем вышли из ресторана. Мы хотели пойти в казино на Штайндамм. Свидетель D5 пошел вперед, потому что он хотел с кем-то встретиться. После этого он собирался пойти в казино, однако. Я не знал, с кем он хочет встретиться. Так получилось, что мы с Дмитрием оказались наедине и он рассказал мне эту историю.

Вопрос: Что он сказал вам, дословно?

Ответ: Дмитрий спросил, был ли я знаком с Литвиненко или слышал ли о нем. Я сказал, что нет. Дмитрий сказал, буквально: "Литвиненко был предателем, у него на руках кровь". Он продолжал, говоря, как Литвиненко проворачивал сделки с Чечней, а затем спросил меня, нет ли у меня знакомых поваров, работающих в Лондоне. Я сказал ему, что знаю такого свидетеля C2. Свидетель C2 был поваром в ll Porto, и он говорил мне, что хотел поехать в Англию. Не могу сказать, имя это или фамилия свидетеля C2. Также мне доподлинно не известно, был ли свидетель C2 когда-либо в Англии. Я назвал Дмитрию его не зная, был ли он на самом деле в Англии. Я не могу вспомнить, что точно было произнесено. Дмитрий сказал, что есть очень дорогой яд, и ему нужен был повар, чтобы отравить им Литвиненко. Я не могу вспомнить, говорил ли Дмитрий, что у него есть яд. Я не воспринял слова Дмитрия серьезно. Я думал, это всего лишь болтовня.

Вопрос: Попытаетесь еще раз вспомнить конкретные слова?

Ответ: Ковтун сказал: "Мне нужен этот повар, чтобы отравить еду или питье Литвиненко". Он еще сказал, что яд очень дорогой. Как я уже сказал, я не воспринял это всерьез. Я ему сказал, что у него крыша едет. Повар, я имею в виду свидетеля C2, женат, было бы гораздо легче застрелить Литвиненко, в шутку сказал я. Ковтун сказал на это: "Нужно показать им пример". Я попросил его прекратить нести чушь. Я спросил его вдобавок, почему он рассказал это именно мне. Больше после этого я не заговаривал на эту тему.

Вопрос: Он говорил что-либо еще по дороге в казино?

Ответ: Он сказал, что скоро у него будет своя квартира в Москве. Я ответил, что это было бы неплохо, и я мог бы приехать навестить его там».

6.213 D3 добавил, что он не думал, что Ковтун был пьян во время этого разговора. Он сказал, что Ковтун вел себя как обычно на протяжении вечера. Они провели лишь недолгое время в казино, а затем оба отправились спать в квартиру D3. Он сказал, что Ковтун ушел на следующий день рано утром.

6.214 D3 впоследствии снова спрашивали об этом разговоре в беседе с немецкими следователями в январе 2007-го, и снова — в беседе в сентябре 2010-го. В обоих случаях D3 предоставил один и тот же краткий рассказ об этом разговоре. Кое-что из сказанного им варьировалось, но незначительно.

6.215 D3 также спросили во время обеих этих бесед, почему он не рассказал об этом во время первой беседы. Он ответил достаточно подробно. В целом, он сказал, что он был — и оставался — напуган тем, что оказался замешан в то, что он назвал «этой громадной аферой». Он сказал, что первоначально надеялся, что полиция «раскроет это дело без его участия». Его страхи, по-видимому, включали и боязнь за собственную жизнь — к примеру, он сказал, что он беспокоился, что «что-то может случиться и со мной» — но он ясно дал понять, что Ковтун ни разу не угрожал ему, учитывая как минимум один телефонный разговор, который состоялся у них после смерти Литвиненко.

6.216 Ковтун отреагировал на показания D3 в своих показаниях, датированных 2 июня 2015 года. Он сказал:

«Я хочу добавить, что во время той встречи D3 и его друг (D5) курили героин; Я был шокирован, увидев, что D3 это делает, потому что ранее он никогда этого не делал. (D5), напротив, героинозависимый, который давно употребляет тяжелые наркотики. Меня очень опечалили эти обстоятельства. Совершенно возможно, что фактически употреблением героина можно было бы объяснить нелепые и не соответствующие истине заявления, сделанные свидетелем D3 в отношении меня. Я был бы признателен, если бы вы подтвердили тот факт, что свидетель D3 употребляет героин».

6.217 Ковтун не указал, что в точности он подразумевает под «нелепыми и не соответствующими истине» заявлениями D3, и поскольку он отказался давать устные показания Следствию, было невозможно попросить его дать более конкретное определение. Я полагаю, что он отрицает весь предположительно состоявшийся разговор, приведенный выше.

6.218 Точно так же тот факт, что D3 не давал устных показаний означал, что я не мог с ним обсудить слова Ковтуна о его предполагаемом употреблении наркотиков и то, что, по-видимому, является выдвинутым Ковтуном предположением: что рассказ D3 о беседе с Ковтуном был либо вымышлен либо искажен в результате употребления D3 героина тем вечером.

6.219 Я приведу свои изыскания относительно того, что действительно произошло между Ковтуном и D3 в Гамбурге в тот вечер, когда я перейду к сделанным мной заключениям в конце этого Доклада. В конце концов, вопрос заключается в том, кто из двоих говорит в своем рассказе правду. Это не значит, конечно, что эти рассказы — все, на что я могу опереться.

Правдивость этой части показаний Ковтуна — это то, о чем я могу и должен судить, исходя из правдивости остальных данных им показаний. В данном случае это включает его показания относительно того, как и зачем он фактически контактировал с C2 после того, как прибыл в Лондон позже на той неделе. Это вопрос, который я рассмотрю в следующем раздел этой Части.