Я сам-то совершенно случайно об этом узнал, раз машинку интересную типа 'преследовал'.

Не преследовал, естественно, случайно на трассе обратил внимание, потом смотрю, к нам сворачивает. А уж когда к дому подъехала, и вышла из неё белобрысая, да в наш подъезд направилась – вот тут-то и защёлкал 'калькулятор', и методом исключения всех кроме Ирины и исключил.

И потом выстроил 'версию' про Канары, а негде им было, кроме как там пересечься, я же уже знаю, что в Москве Ольга лет шесть – семь не была.

Дружба эта, скорее всего к теме конторы вообще никакого отношения не имела, пока не имела. Сейчас уже, наверное, всё не совсем так. Но это даже к лучшему.

А Босс, скорее всего, с 'тем, кто в офисе сидит' перетёрли, и решили 'приятное с полезным' из случайного совпадения устроить, потому что, как известно, случайных совпадений не бывает, и всё, что ни делается, всё к лучшему.

Наука знает много гитик. Еще наука знает, что она не знает ничего. Пережаривать и переваривать эту мысль я не буду, потому что и без этого всем всё ясно.

Научный подход – это системный подход. Объект, явление, да что угодно, выстроено, посчитано, уложено, классифицировано, ведёт себя предсказуемо. Как только появляется что-то непредсказанное, я уж не говорю про непредсказуемое, наука кончается. В смысле именно эта наука. В смысле наука как знание. Всё полезное в геометрии и способствующее пользе человеческой жизни прочно и неколебимо.

И начинается другая наука, наука как процесс. Наука включает свои научные инструменты. Я, разумеется, не только про приборы говорю, и не столько про приборы, хотя и про них тоже.

Вернее про приборы то я как раз ничего как бы не говорил, а вы как бы не слышали. Потому что у нас есть такие приборы, но мы вам о них не расскажем.

Я говорю про анализ, синтез, обобщение, классификацию – про те инструменты, которые и делают науку наукой, про инструменты научного знания и научного поиска. Эти самые инструменты и их пользователи и есть неутомимые труженики, муравьи, мученики, принесшие себя на алтарь.

Но и они не самое главное.

Самое главное – это озарения. Вот без них как раз наука бы никогда наукой и не стала. Это самое озарение приходит непойми как и когда и где.

К одному в ванне пришло, и он как ошпаренный выскочил и стал бегать и орать своё эврика, вот тогда его все и узнали, другому фрукт по голове треснул, третий спал себе спокойно и спал бы дальше, так нет, приснилось.

А еще наука это семинары, публикации, симпозиумы, диспуты, премии, гранты, бюджеты, но не будем о грустном. Потому что без этого тоже нет науки, это даже ёжику понятно.

На чем же они его всё-таки зацепили? И когда? Деньги? Власть? Нет, это на Вальку не похоже. Угрозы? Это, пожалуй, ближе, угроза сделать что-то вовсе уж непотребное с близкими, как в шпионских боевиках. Шантаж на благоглупостях.

Засветили его, конечно, давным-давно, опекать начали, как только просадка в наших спецслужбах произошла, а может именно и через них – сейчас этого уже и не узнать, наверняка все следы тщательно подчищены. Но у нас же есть свои методы.

Не зря Света так нервничает в последнее время, что-то ей покоя не даёт. И Ирина сама не своя, всё в какие-то авантюры лезет, и Вадим буянить начинает. Это всё неспроста. Прессинг идёт, а противопоставить нам и нечего. Не драться же на кочергах.

Настораживает другое. Американцы строго засекретили открытия. Надеются, максимально используя фантастический потенциал группы ЗАЕТЦ, чтобы безраздельно властвовать на планете и её окрестностях. Так вот, американцы не могут засекретить открытия по одной простой причине – у них открытий просто нет! Да, к тому же, открытия – внутри алгоритма находятся, так что, их даже украсть невозможно.

А, что касается американцев, так они только ещё в самом начале освоения возможностей и, кроме того, если кто-нибудь из них и пойдёт работать в какую-нибудь государственную группу, типа группы ЗАЕТЦ, у них немедленно свернётся всё, свернётся и исчезнет, и останутся они 'у разбитого корыта', и они на практике знают, что это – не просто слова.

Ответ напрашивается сам собой, – скорей всего, ему заплатили за это, эти самые американцы, чтобы он дал американцам в руки совершенное оружие. Или ему поручили это сделать враги в самой России, – они также враги и России, которые, скорей всего, тоже проплачиваются из американского бюджета.

Способность радоваться. Удивительное рядом, но оно запрещено. Оно, удивительное, не представляет никакой опасности для окружающей среды.

Тогда почему оно запрещено? – спросите вы, потому что если вы не спросите, то будет совсем грустно. Тоскливо. Потому что когда никто не спрашивает, никто и не отвечает.

Потому что если отвечают, когда не спрашивают – наступает то оно самое. Тогда есть работа для профессионалов. Психиатрической больницы профессионалов. Которые деньги получают за работу со всякими психами.

А что, бывают любители? – спросите вы, в смысле, спросите, работать с психами любители. Нормальный человек избегает психов. Потому что боится.

Псих, он, чем нехорош – никогда не знаешь чего от него ждать. Псих непредсказуем. Нет, нет, бывают и предсказуемые психи. Но с этими совсем просто. Это лечится.

А вот когда псих непредсказуем – это не лечится. Потому что не знаешь чего от него ждать. И когда. А когда не знаешь чего и когда ждать, всегда ждешь самого худшего.

И это страшно. Потому что ждёшь самого худшего, готовишься к самому худшему, понимаешь, что самое худшее может наступить внезапно.

Оно, самое-то худшее, всегда внезапно и наступает. Когда не ждёшь. Даже если и ждёшь, всё равно внезапно. Потому что не готов. Хотя и готовился, запасался, строился и укреплялся. Но не успел. Потому что не хватило. Потому что внезапно. И неожиданно. И еще, потому что псих.

Как я, например.

Ирина от нас уезжает. Как я этого не заметил – ну совсем нюх потерял, старый пень. Раньше я такие вещи загодя понимал, когда еще ничего на горизонте, ни облачка, а теперь нет. Ведь всё же было понятно еще тогда.

Ну, еще когда всё только началось. Они с Полем уже купили билеты, и будут теперь жить поживать да добра наживать прямо на Лазурном берегу. Не знаю, как у них там деревушка называется, мне сказали, а я забыл.

И будет она теперь называться мадам Ирэн Ассандж, или как-то по-другому, но это же не важно. Был бы человек хороший.

А Поль – ага, хороший. Прямо идеальный. В смысле сферический, ну вы поняли. Так что фокус-группа у нас кончилась, так и не успев начаться. Но это уже и неважно. Будем теперь ожидать маленьких пузатеньких французиков. И маленьких пузатеньких металлургов тоже будем ожидать, потому что Светка тоже уезжает.

Не, про билеты я ничего не знаю, зато знаю про куклу. Куклу Светка уже купила, которую на капот посадит. Или две куклы. В смысле, они это в один день решили сделать. Чтобы гулять, так гулять. С белыми фатами, с куклами на капоте, криками горько, похищениями невесты и прочими разными маленькими радостями большой жизни.

Потому что жизнь не кончается, а только начинается, а про то как они жили долго и счастливо и умерли в один день я тут рассказывать не буду, потому что сразу получится, что все умерли. Но я же не триллер со смертоубийствами сочиняю, а фантастику, так что до 'все умерли' придётся потерпеть, и как-нибудь уж самим пофантазировать, если так хочется.

И мы с благоверной тоже вещички собираем. Ну, это фигурально говоря, потому что никаких вещичек-то, по большому счету мы и не возьмём. Так, предметы личной гигиены. Ну и средства коммуникации, естественно, уж что-что, а без этого сегодня как без рук.