Взгляд Воронина порадовали два взрыва, украсившие корму крейсера — остальные ракеты не смогли пробраться сквозь испускаемые дюзами струи ионизированной плазмы, взорвавшись из-за сошедших с ума систем наведения. А секунду спустя по ушам поручика ударил радостный рев сразу всех пилотов — одна из дюз выдала мощный выхлоп плазмы, искр и каких-то мелких обломков. Воронин и сам кричал от восторга — такое могло означать только то, что одной ракете все-таки повезло влететь в дюзу и сработать внутри двигателя корабля.

— Сэр, — лейтенант-коммандер[50] Стейковитц, командир боевой части по обслуживанию реактора и двигателей, докладывал с видом победителя, совершенно неуместным, на взгляд Белла, в данных условиях, — мы сможем перевести оба оставшихся главных двигателя на полуторную мощность. Но для этого нужно на полчаса их остановить.

Хм, откровенно говоря, Белл ожидал худшего. Чертова ракета, взорвавшись внутри правого главного двигателя, натворила дел больше, чем торпеда, полученная в свое время от русского фрегата. Одной только остановкой движка, как в тот раз, отделаться не удалось. В убитом движке началась-таки неуправляемая реакция, пришлось сбрасывать мощность обоих оставшихся двигателей, перенаправив энергию на их силовую защиту и образование силового канала, отводившего ударную волну через сопло. А Стейковитц говорит, что можно не только восстановить штатную работу левого и центрального двигателей, но и форсировать их, заставив вдвоем работать за троих. Полчаса? Да и черт с ними, потом можно будет с лихвой отыграть это время куда большей скоростью разгона. Вопрос в другом — появится за эти полчаса тут русская эскадра или нет?

Насколько Белл мог судить по приблизительному вектору выхода русского авианосца из гиперпространства, корабль действовал отдельно от эскадры, так как появился совершенно с другого направления. Если бы русские ждали скорого прибытия своей эскадры, вряд ли они бы рискнули атаковать его всего лишь эскадрильей истребителей. Да и то, что главной целью русских стали двигатели, явно говорит об их стремлении задержать крейсер. Что ж, выхода другого все равно нет, так что можно сыграть с русскими в «успей первым».

— Стейковитц, вы уверены, что получаса вам хватит? — Белл задал вопрос не столько для прояснения ситуации (сам-то он все уже понял), сколько для пресечения в зародыше панических настроений, коими вдруг явственно запахло в центральном посту.

— Да, сэр! — четко ответил лейтенант-коммандер. — За полчаса мы форсируем двигатели, и можно будет начинать разгон!

Ну да, разгон начинать сначала, значит, реально не полчаса, а больше. Но решение принято.

— Действуйте, Стейковитц, — коммандер повернулся к младшему лейтенанту Лардье. — Лейтенант, маневровым двигателям реверс и максимальный ход назад! Прижмемся кормой к луне, и черта с два русские смогут опять навалиться на нашу задницу! Защитным полям и силовым щитам добавить энергии!

Наблюдая, как четко и быстро заработали офицеры и уоррент-офицеры, Белл мысленно усмехнулся. Если такие примитивные шутки поднимают им настроение, значит, все еще не так плохо…

Легкие управляемые ракеты истребители третьего звена потратили впустую. Пока эскадрилья перестраивалась для атаки, крейсер восстановил силовую защиту, и даже, похоже, усилил ее. Взрывы, во множестве украсив на несколько мгновений защитное поле корабля, так и не заставили его схлопнуться. Повинуясь команде подполковника Аникина, эскадрилья резко завернула влево, уходя от огня никуда не девшихся зениток.

Никто, впрочем, и поручик Воронин не исключение, не надеялся на успех этой атаки. Смысл ее был в том, чтобы дать спасательному боту возможность без помех забрать поручика Кирсанова, так и болтавшегося в космосе после катапультирования. Получив подтверждение спасения пилота, Аникин скомандовал возвращение на «Пластун».

Воронин выбрался из кабины, неуверенными шагами разминая ноги. Ого, а ведь вся атака, начиная заняла всего одиннадцать минут! Это если считать от вылета до возвращения на летную палубу авианосца, а так-то и еще меньше. Поручик снял шлем и отправился к остальным пилотам, занимавшим кресла для отдыха, выставленные тут же, прямо на летной палубе. Говорить ни о чем не хотелось, просто сидели и вполглаза наблюдали за суетой техников вокруг машин, время от времени хмыкая над особо заковыристыми матерными пассажами, которыми технари выражали свое отношение к состоянию истребителей после боя.

Да уж… Минус четыре истребителя и двое погибших. И кто еще его знает, сколько людей и машин заберет вторая атака…

— С вами полечу, на «мустанге», — уселся рядом с Ворониным ротмистр Терехов. — Говорил я комэску, давай сразу полечу со всеми… Ну хоть сейчас не останусь в стороне.

Воронин кивнул. Уже лучше. Все-таки плюс один пилот да не самый плохой истребитель. Глянув на дальний конец летной палубы, Воронин увидел, что к полету готовят не один «мустанг», а три сразу. Отлично, значит, Пьянков и Кирсанов тоже летят! Что ж, второй раз их будет всего на одну машину меньше, чем в первый.

— Так, ребята, — на летной палубе появился подполковник Аникин, — нам придется снова атаковать одним. Штурмана там что-то наколдовали и говорят, эскадра будет уже скоро, но упускать крейсер нельзя. Движки мы ему повредили, сейчас он чинится. Как только корыто снова начнет разгон, «Пластун» повесит пару масс-бомб, мы держимся сзади и строим карусель. Вопросы?

Вопросов не было. Карусель — стандартное построение для атаки крупного корабля с кормы, многократно отработано и на тренажерах, и в жизни. Да тут ничего нового и не придумаешь. Противник, зараза, тоже это знает, так что весь смысл в том, что комэск будет постоянно давать команды на перестроение, стараясь задурить зенитчиков крейсера, а те будут пытаться угадать, куда в следующий момент сместятся истребители. Такая вот угадайка.

На летную палубу выкатили тележки с тяжелыми ракетами. Хорошо, «мустанги» с их полуторной, по сравнению с «филиппками», загрузкой такими «гостинцами» будут в новой атаке очень даже кстати. Воронин не поленился посчитать — девять «филиппков» по четыре ракеты, да три «мустанга» по шесть, это аж пятьдесят четыре больших и толстых подарочка чертовому корыту. Злобно порадовавшись результату подсчетов, поручик смотрел на свое ближайшее будущее уже куда веселее, чем пару минут назад…

— Капитан, сэр, мы перенастроили двигатели на форсированный режим! — торжество в голосе Стейковитц и не думал скрывать. — Можно начинать разгон!

Белл глянул на часы — двадцать три минуты вместо обещанного получаса.

— Стейковитц, вырвемся отсюда, половина премиальных команде — вам и вашим людям! И начинайте прогрев двигателей. Прогревайте по максимуму, будем разгоняться со старта.

— Да, сэр!

— Теперь внимание всем! — Белл слегка повысил голос, чтобы все, кто его слышит, прониклись серьезностью положения. — Русские обязательно повторят атаку. Пока не появится их эскадра, истребители сделают все, чтобы задержать нас здесь. Поэтому! Как только «флэйры» выходят из-за планеты, огонь без команды из всех видов оружия по мере вхождения противника в зону эффективного поражения. Главным калибром тоже! Как эти сумасшедшие умеют работать, все мы только что видели, так что чем больше выбьем их издали, тем больше шансов уйти отсюда! Четверых мы уже завалили, если отработаем хотя бы так же, третьей атаки не будет! Но подпускать их близко нельзя!

Воодушевив подчиненных, Бел прислушался к собственным ощущениям. Ощущения подсказывали, что шансы уйти есть. Вторую атаку русских истребителей «Джипси» не прошляпит, авианосец, который привез эту сумасшедшую эскадрилью, ему вообще не противник — шанс есть, и очень даже реальный! А если корабль успеет разогнаться до выхода из системы, то и русская эскадра его не удержит. Хотя… Если командиры русских кораблей возьмутся за дело так же решительно, как эти психи в кабинах «флэйров»… Но вот эту мысль Белл от себя отогнал.