С прощальным ужином все вышло вообще чудесно. Отдых как раз получила вся родная вторая эскадрилья, так что собраться удалось всем — и пилотам, и технарям. Уже через минут двадцать после начала застолья Воронину стало даже как-то неловко — столько добрых слов о себе он раньше не слышал. Правда, техники все-таки подпустили хорошую такую шпильку. Под дружный хохот собравшихся поручику вручили галошу, сделанную, как утверждал зампотех эскадрильи поручик Сочков, из обшивки того самого «филиппка», который Воронин разбил при посадке на авианосец «Нестеров» в Муллафарской кампании. Да уж, было дело…

А было это в тот самый день, когда на глазах тогда еще корнета Воронина его ведущий поручик Корнев увел за своим истребителем ракеты, предназначавшиеся транспорту с русскими солдатами. Потеряв ведущего (о том, что Корнев выжил, Воронин узнал уже после возвращения на «Нестеров»), Воронин рванулся в бой с такой безоглядной яростью, что его машина оказалась единственной в эскадрилье, поврежденной при поддержке десанта на Муллафаре. Ну да, внимательнее надо было, сам виноват. Так хотелось отомстить проклятому врагу за командира, что ту самую зенитку Воронин даже не проглядел, а понадеялся проскочить, нацелившись на форт, блокировавший наступление русских войск на столицу султаната. Вот и получил. Один движок сдох, второй, работая за двоих, вот-вот был готов пойти вразнос. На запрос Хваткова Воронин ответил, что приборы обещают движку еще минут пять жизни, и корнет с радостью выполнил приказ командира уходить на авианосец или хотя бы просто на орбиту планеты, где бои уже завершились. Тем более и самому Воронину категорически не хотелось сажать истребитель среди наземного сражения. В общем, авианосец был уже прямо рядом, когда корнет, не дожидаясь, пока его захватит посадочный луч корабельного антиграва, пошел на летную палубу сам. «Бес попутал», — оправдывался потом Воронин, потому что никакого разумного объяснения своим действиям не мог найти сам. В итоге и машину угробил, и сам чудом не пострадал, и обратный путь на авианосце проделал не как летчик, пусть и «безлошадный», а как арестант в каком-то чулане, хрен его знает, как эта каморка у флотских называется. Вот ему и припомнили, видимо, чтобы не загордился переводом в сто первый полк.

Впрочем, пилюлю тут же и подсластили. Под дружное «ура!» присутствующих ротмистр Хватков передал Воронину нагрудный полковой знак — вензель «АК». Знак в точности повторял вензеля на погонах восьмого истребительного Великого Князя Андрея Константиновича полка и подтверждал, что его обладатель когда-то в этом полку служил — с переводом в другую часть вензеля на погонах уже не носились. Никакого официального статуса знак не имел, представлял собой полковую, так сказать, самодеятельность, изготовленную за счет офицерского собрания, но его ношение в Императорском летном флоте не возбранялось. Так что представляться начальству по новому месту службы поручик Воронин явился, приколов рядом со знаком «Летчик-истребитель» и медалью за мулларфарскую кампанию полковой знак восьмого истребительного…

Командир сто первого смешанного авиаполка полковник Малежко встретил нового пилота в меру радушно и в ту же меру строго, хотя много внимания поручику не уделил. А вот командир учебной эскадрильи полка майор Селиверстов с новоприбывшим офицером пообщался уже плотнее. Услышав про учебную эскадрилью, Воронин, было дело, даже немного обиделся — его, с боевым опытом и десятью победами, да в учебку?! Но чем дальше говорил майор, тем больше поручика захватывали открывающиеся перспективы.

— Вы, поручик, как и почти все наши истребители, летали после училища только на «филиппке», — сказал после положенных приветствий и предложения сесть майор Селиверстов. — Но у нас своя специфика, так что вам предстоит освоить еще несколько истребителей. «Вертлеры» двести третий и двести седьмой[7], двадцать восьмой «мустанг»[8], «сову»[9], «файку» триста тридцатую[10], «ситару»[11] и «семьсот первый»[12]. Это базовый курс. Будет получаться — добавим еще машину-другую. Хотя бы один, а лучше два из этого списка вам надо будет освоить на уровне «филиппка», остальные — на твердую тройку. Пока с базовым курсом не справитесь, будете официально числиться за Главштабом летного флота.

На невысказанный, но явственно повисший в воздухе вопрос поручика майор с добродушной улыбкой ответил:

— Если не освоите эти машины, вас переведут в другой полк. Без клейма, что не справился в сто первом. У вас в предписании что сказано? Правильно, направлен в распоряжение штаба сто первого смешанного авиационного полка. Разницу между «направлен в распоряжение» и «переведен в состав» улавливаете? Вот то-то же. Мы понимаем, что требования у нас высокие, выполнить могут не все, но и карьеру пилотам зря не портим. Отказаться можете прямо сейчас.

— Никак нет, господин майор, — только и смог ответить слегка обалдевший поручик. Освоить семь новых типов истребителей! Черт бы с ними, с индусами, корейцами и маньчжурами, в Индийском и Желтом космосе ничего выдающегося не сделают, но летать на «вертлерах» и «мустанге»… Что немцы, что западники истребители делать умели, это Воронин, как и любой другой русский летчик, признавал, чего уж там. Характеристики этих машин ему вбили в память еще в училище, и собственными руками выжать из двести седьмого «вертлера» его феноменальную скорость или стать повелителем нехилого арсенала «мустанга» — поручика потихоньку стало охватывать сладкое чувство предвкушения.

— Тогда без чинов, Сергей Дмитриевич. Меня зовут Виктор Николаевич. Сейчас вас проводят на размещение, потом в медчасть, вам надо пройти наше обследование, — майор многозначительно выделил слово «наше», — обед вы пропустите, потому что обследование проводится на голодный желудок, но потом смело заходите в столовую, вас покормят. Завтра с утра получите у старшины все необходимое, в одиннадцать ко мне. Будем с вами составлять ваш личный график тренировок. Так что, — Селиверстов встал и протянул руку сразу же вставшему Воронину, — до завтра. Надеюсь, вы у нас приживетесь.

На то же самое надеялся и Воронин. И надежда эта сразу же начала крепнуть и расти. Во-первых, поручику понравился сосед по комнате, Валентин Хомич, тоже поручик, что особенно удобно. Во-вторых, врачи, проводившие обследование, явно остались довольны. Правда, не настоящие врачи, собственно медицинского обследования никакого не было, а психологи. Ничего общего с теми психологическими тестами, которые Воронин проходил в училище и в полку, их задачи не имели, ну так и служба тут не такая.

Вот насчет службы Хомич его вечером более-менее просветил. Ну насколько сам знал, конечно, он в сто первом служил уже почти два месяца. Помимо учебной, в полк входили четыре боевых эскадрильи — две истребительных, штурмовая и общей поддержки. За первыми тремя числились по три-четыре машины разного происхождения на каждого пилота, четвертая имела три звена родных русских «филиппков» и звено столь же родных «шкафов»[13].

Ну и, в-третьих, впечатлил график тренировок. И не сам график даже, а то, что майор Селиверстов составлял его вместе с ним, поручиком. Такое у Воронина было впервые. Да уж, в интересное место занесла его мудрость начальства, в очень даже интересное.

Что там решили насчет Воронина психологи, майор, ясное дело, не распространялся, но тренировки планировались исходя именно из их заключения. Начать было решено с «мустанга».

Когда поручик изучил все положенные наставления (естественно, переведенные на русский), отработал несколько десятков упражнений на тренажерах и научился выполнять эти упражнения безупречно, наступило время первого вылета. И вот тут Воронин уже не просто удивился, а пришел в легкое изумление. Ладно, «носатых»[14] в полку хватало, это понятно. Немцы, они все же союзники. Достать всяких азиатов тоже, в принципе, не проблема. Но вот откуда взялись в таком количестве «мустанги» и «совы»?! Западники, насколько знал поручик, никогда и никому новые машины не продавали. А тут тебе не только сами истребители, причем в отличном состоянии, а еще и учебно-тренировочные спарки! Причем и «мустанга», и «совы»! Да, умеет военная разведка работать, ничего не скажешь…