Ветер колыхал ткань бесчисленных знамен, и казалось, будто это мелькают в пляске ноги плясунов и танцовщиц, приглашенных в город.

Пришла на праздник, устроенный ее зятем, и Калингасена, как воплощенная богиня счастья племени видьядхаров. Она вместе с Васавадаттой и Падмавати в великой радости закружилась в танце, как три царские доблести — величие, мудрость и сила. Повсюду плясали от ветра лианы, и даже казалось, будто деревья в саду и те мчатся в вихре пляски.

Когда же кончился праздник, царевич Нараваханадатта воссел на боевого слона и выехал в город, а там горожанки закидали его взорами своих карих, серых, синих глаз, забросали голубыми лотосами, жареным зерном, приветствовали бесчисленными анджали[180]. Поклонившись божеству, покровительствующему городу, восхваляемый певцами и актерами, он вместе со своими министрами вступил во дворец. А там уже Калингасена угостила его всякими божественными яствами и сладостными напитками и, чтобы показать любовь свою к зятю, одарила и юного наследника престола и его министров, друзей и слуг отменными одеждами и божественно прекрасными украшениями.

Так прошел этот день, сладостный и радостный для повелителя ватсов и всех других, а когда наступила ночь, Калингасена, размышлявшая о свадьбе дочери, вспомнила о дорогой подруге своей Сомапрабхе. И только она вспомнила о ней, как всеведущий Налакубара, супруг дочери асура Мая, сказал жене: «Дорогая, сегодня с тоской вспомнила о тебе Калингасена, ступай к ней, устрой для нее, просватавшей дочь, хороший сад». Рассказав о том, что было и будет с Калингасеной и что с ней случилось, послал Налакубара Сомапрабху к Калингасене. Прилетела Сомапрабха к подруге, и обняла ее, истосковавшуюся, и спросила у нее о здоровье, и сказала ей: «С тех пор как мы расстались, стала ты женой могущественного видьядхара и по милости Шивы в образе твоей дочери снизошла на землю сама Рати, богиня страсти. Сын же повелителя ватсов Нараваханадатта не кто иной, как воплощение самого Камы, и дочь твоя, бывшая его супругой в прежнем рождении, снова предназначена ему в жены. Нараваханадатта будет править видьядхарами целую божественную кальпу[181] — четыреста тридцать два миллиона лет, а твоя дочь среди его жен станет самой почитаемой. Ты же — апсара, проклятием Шакры обреченная жить на земле, по исполнении некоторых оставшихся дел освободишься от проклятия. Все это-мне, подружка, рассказал мой всезнающий муж. Не тревожься — все уладится счастливо! Он же велел мне вырастить для твоей дочери такой сад, равного которому нет ни на земле, ни на небе, ни в Патале, подземном царстве». И после этих слов силой своего волшебства устроила она дивный сад, и, испросив позволения у Калингасены, Сомапрабха ушла. Миновала ночь, и на заре увидел мир сад, прекрасней которого и вообразить невозможно, словно бы на землю с небес опустился божественный сад Нандана. Когда же дошла весть об этом до повелителя ватсов, он с женами и с министрами, сопровождаемый Нараваханадаттой, пришел туда, и увидели они все тот сад, деревья в котором стояли отягощенные цветами и плодами, а колонны, беседки, пруды и канавки были украшены разными драгоценными камнями, и был тот сад полон златоперых птиц, и веял в нем ветерок, полный божественных ароматов, и казалось, словно само царство богов спустилось на землю с небес.

Дивясь всем этим чудесам, повелитель ватсов спросил у Калингасены, встретившей его заботливо и гостеприимно: «Что это?» Она ответила царю так, что все остальные слышали: «Есть великий асур Май, живое воплощение Вишвакармана[182], построивший по велению Индры прекрасный город для Юдхиштхиры. У Мая есть дочь Сомапрабха, моя любимая подруга. Это она пришла ночью ко мне и из любви ко мне устроила этот дивный сад для моей дочери». Поведала она радже и о том, что рассказала ей Сомапрабха и о прошлом и о будущем. Тогда все безмерно возрадовались и ликовали. Правитель же ватсов с супругой, сыном и царедворцами провел этот день, наслаждаясь щедрым гостеприимством Калингасены и прелестью сада.

На другой день, отправившись в храм поклониться богу, увидел раджа множество женщин, наряженных в тонкие одежды и драгоценные украшения, и спросил их: «Кто вы?» И они ему ответили на это: «Мы — искусства, науки и царские доблести и пришли сюда, чтобы послужить твоему сыну». С этими словами вошли они в храм и исчезли, и изумленный раджа после этого тоже вошел в храм и обо всем сообщил царице Васавадатте и министрам, а те, посчитав это за особую милость божества, возрадовались и вознесли тому благодарность.

После этого по желанию раджи взяла Васавадатта многострунную вину и стала играть, но вошел в тот миг Нараваханадатта и почтительно обратился к матери со словами: «Не настроена вина твоя!» Тогда сказал ему отец: «Возьми вину ты и сыграй на ней!» И стал царевич играть на вине так, что даже гандхарвы, искушенные в музыке, заулыбались от наслаждения. Во всех доблестях, искусствах и науках испытал отец сына и убедился, что царевич одолел их все сам. Тут властитель ватсов стал обучать танцам Маданаманчуку, дочь Калингасены, и она, стройная станом, подобным серпу луны, была возбуждена. Словно луна океан взволновала она Нараваханадатту, и он глядел на нее, танцующую и поющую, словно исполняющую движениями и жестами повеления Камы, бога любви. Когда же случалось ей хоть на миг потерять из виду будущего супруга своего, сладостного, как амрита, слезы появлялись у нее на глазах, словно капли росы на лепестках лотоса ранним утром; а не видя милого лица возлюбленной, Нараваханадатта блуждал по саду, разыскивая Маданаманчуку. Он, переполненный любовью, развлекался с Маданаманчукой. Гомукха же, хорошо понимавший сердце повелителя, желая дольше задержать их в саду, рассказывал Калингасене историю за историей. Радовался царевич тому, что нет большей услуги, которую мог бы оказать министр господину, нет большей службы господину, чем следовать движениям его сердца.

Нараваханадатта раскрывал Маданаманчуке тайны танца и всех прочих искусств в зале для представлений, стоявшем в саду, и сам отбивал такт для танца своей любимой, повергая в стыд самых лучших музыкантов. Он одержал верх над собравшимися со всех сторон и изо всех стран мудрецами, искушенными в знании слонов, коней, колесниц, оружия и боевых машин, картин, книг и всего прочего, ибо еще в детстве по своей воле Нараваханадатта проводил дни в занятиях науками.

Однажды отправился Нараваханадатта с милой подругой своей и с министрами в Нагван[183], а там случилось, что Гомукха должен был прогнать влюбившуюся в него купеческую жену, после чего захотела она, отвергнутая, убить Гомукху, предложив ему отравленное питье. А узнал это Гомукха от ее подруги и не взял то питье, и гневно осудил он женщин: «Удивительно, что вслед за насилием творец создал женщин, и известно, что нет такого дела, которого не могли бы они свершить. Воистину создана женщина из сладостной амриты и смертельного яда! За прелестным лицом скрывается преступление, и дурная женщина подобна пруду, покрытому расцветшими лотосами, под которыми прячется крокодил. Добродетельная женщина, выполняющая желания мужа, подобна льющемуся с неба сиянию солнца, а грешницы, полные отвращения к мужьям, привязавшиеся к другим мужчинам, убивают мужей, как змеи. Слушай

Вот жил когда-то в нездешней деревне некто, кого звали Шатругхна, и была у этого человека распутная жена. Случилось ему однажды в сумерках увидеть, как сошлась она с любовником, и в своем доме убил его, поразив мечом, и сел в дверях сторожить жену. А как раз в это время проходил в поисках ночлега какой-то путник. Дал ему Шатругхна приют и, когда все окутала тьма, вместе с ним взял труп убитого любовника и пошел в лес. Там, когда он бросал труп в колодец, жена, кравшаяся за ним по пятам, столкнула туда же и его самого.