А уж сидящий во главе стола Шинемур Ухват… сплошь седой, от длинных бровей до заплетённой в две косы бороды, темнокожий от несводимого южного загара, с похожим на разруб вечно поджатым ртом и вечно же полуопущенными веками тёмных змеиных глаз…

Ещё никогда Миргу не удавалось при мысли о нём, своём учителе, подавить робость и смутное неприятное ощущение, вроде навязчивой мысли о собственной никчёмности.

— Как я понимаю, — почти весело хмыкнул Иан-па, — предстоит не просто ужин.

— Ты понимаешь правильно, юноша, — сказал Керм. Дважды изувеченное горло его рождало лишь взрыкивающий хрип, невзирая на то, в каком настроении пребывал Пекло.

— Но сперва, — добавил сильным, непохожим на старческий голосом Шинемур, — поедим. Прошу за стол, саорэ.

— Благодарю за приглашение, — неглубоко поклонился Иан-па.

«Неглубоко, но искренне», — отметил Мирг. Почему-то он твёрдо уверился, что глубже чужак не кланялся ещё никому и никогда.

Может, раньше столь представительное общество меня бы смутило. Но не теперь.

О да, собрание почтенных старцев впечатляло. Каждый из них был личностью с большой буквы. Но… с некоторых пор этого мало, чтобы сбить меня с ног — или хотя бы заставить пошатнуться. Да и мысли мои занимало не столько то, кто и как на меня посматривает, сколько идеи о применении в быту новооткрытых принципов алхимии.

Да что там в быту! Я ведь безо всякого буст-дриминга помню формулы тола и гексогена. А если малость порыться в памяти — вспомню формулы «черёмухи» и горчичного газа, карборунда и капрона, точные пропорции элементов для нескольких сортов нержавейки, для дюраля, победита, авиационного титана… да что там — один только ацетатный шёлк, получаемый из вульгарной целлюлозы, может меня озолотить! А те же искусственные сапфиры с рубинами и топазами — посыпать сверху алмазной крошкой. Да и сами алмазы… не помню точно, какие давления нужны для их получения, но что мешает мне попытаться достичь требуемых значений?

Упс. Кажется, меня зовут.

— Простите, можно ещё раз повторить?

— У меня глотка не лужёная, чтобы повторять! — рычаще прохрипел высохший старикан с роскошной огненной аурой. Настолько роскошной, что я даже засомневался, смог ли бы на него как-то повлиять палатин Ордена Щита с группой поддержки.

— О чём ты так глубоко задумался? — спросил человек-гора.

— А? О магии, конечно!

— И какой же?

— Той, которая направляет превращения материи.

— На то, что алхимия запрещена, тебе наплевать?! — рыкнул огневик обвиняющим тоном.

— Запрещено только создание ядов и отваров, — заметил я. — Ну, или если совсем широко брать, смешение магической энергии с различными субстанциями. Однако в «Ключах спасения» не сказано ни слова о том, что при помощи магии нельзя получать совершенно не содержащие магии вещества. Различные сплавы, волокна, кристаллы… а что не запрещено — разрешено!

— Любопытное рассуждение, саорэ, — опередил всех седой старец во главе стола. Да, именно старец, а никоим образом не старик! — Однако немногим менее любопытны рассуждения, что дошли до нас вместе с письмом командора Варрэйского. Касающиеся напрямую некоего, м-м-м… «самозваного посланца небес, смущающего умы колдовством своим и себя именующего Иан-па». Командор настоятельно советует кругу старшин гильдии Охотников с осторожностью «внимать речам обольстительным и ядовитым» означенного Иан-па и не оказывать ему поддержки ни словом, ни делом, ни звонкой монетой.

— Настоятельно советует? — переспросил я, тщательно рисуя из черт своего лица маску лёгкого изумления. — Надо же. Щитовик — и умный. Не ожидал.

— А чего ты ожидал?

— Того, — ответил я уже со всей серьёзностью, — что командор пойдёт на поводу у Келлана Тлогаррского и поддержит его в… прискорбном заблуждении. Командор Варрэйский оказался достаточно умён, чтобы не пытаться приказывать гильдии. Но, увы, недостаточно мудр, чтобы просто тихо замять некрасивую историю, случившуюся на Дозорной заимке и получившую продолжение в её окрестностях. Что ж… мудрость меж людьми — свойство не частое.

— Расскажи нам, саорэ, как эту «некрасивую историю» видишь ты сам.

Это уже был приказ, ничем не завуалированный. Но я не обратил на тон старца особого внимания и изображать великую обиду не стал. Почему бы мне, собственно, не рассказать потенциальному начальству о том, что вовсе не хочется держать в тайне?

Отчёт занял около десяти минут, на протяжении которых меня никто не прерывал.

— …и тогда я прибил стрелка выпущенным им же болтом. После чего нас уже не пытались ни задержать, ни убить, ни допросить.

Пара секунд тишины.

— Какое именно заклятье ты наложил на болт? — поинтересовался огневик.

Вместо ответа я поднял в воздух свой столовый нож и швырнул в дальнюю стену при помощи форспуша. Правда, до стены нож не долетел, остановленный цепочкой форстэндов, как в своё время — нацеленный в спину Аниры арбалетный болт. В гробовом молчании я отлевитировал нож обратно и положил на то же место, откуда взял.

— Что-то ещё из своей магии показать можешь?

Я немного подумал. На глаза мне попалась грубая деревянная ложка, которой я недавно хлебал суп. Хм… почему бы нет? В своё время я видел забавные фотки, вроде скрученной в спираль палочки для мороженого. Фишка заключалась в том, что её перед скручиванием немного подержали в жидком аммиаке, ослабившем межмолекулярные связи в волокнах целлюлозы. Ну а я рассчитывал при помощи магии повторить этот фокус. После удачного решения Проблемы Дыр На Носках это не казалось чем-то запредельным. И вскоре рукоять ложки, изогнувшись, стала почти замкнутым кольцом. Правда, на размягчившемся сверх ожиданий дереве остались следы моих пальцев, причём с папиллярными узорами… мелочь, штришок.

— Это как раз пример магии, меняющей не магический материал, — сообщил я, левитируя изменённую ложку в руки огневика. — До воздействия это было просто дерево, и после это тоже просто дерево, не более. Но… сами видите, каков итог.

Старикан, хмурясь, повертел в руках моё произведение. А потом полыхнуло режущее глаз белое пламя, и злосчастная ложка превратилась в горсть пепла.

— И зачем это? — я нахмурился.

— Будешь делать вид, что не понял? — рыкнул огневик.

— Предпочитаю быть, а не казаться. Чем тебе не глянулась моя ложка?

— Довольно, — веско обронил седой. — Ты, Керм, обещал не призывать Белопламя под крышей жилищ из дерева. А ты… — уже ко мне, — я ценю откровенность, но она не всегда к месту.

— Позволю не согласиться. Я хотел предложить гильдии силу и знания в обмен на силу и знания. Собственно, я всё ещё хочу этого. И не считаю, что в таком деле полезны умолчания.

— Хорошо сказано, — человек-гора хохотнул. — Как там бишь? «Быть, а не казаться» — да, мне это нравится, клянусь Весами Справедливости!

И тут шевельнулся палкообразный тип с тростью. Впервые за всё время.

(Кстати, внутри трости скрывался металл — и не залитый свинец, а потайной клинок, явно высокого качества… да, старшины Охотников — это вам не пух и вата!).

— Хорошо говорить — мало. Надо хорошо действовать. Что решим?

— Я за то, чтобы принять его в гильдию учеником. И его, и этих двоих, — горообразный мотнул буйно нечёсаной головой в сторону Аниры и Йени Финра. — Ребята хорошие…

— У тебя все хорошие, Корень! — скривился огневик.

— Шинемур? — бросил тот, что с тростью.

Седой старец побуравил меня взглядом. И буравил до тех пор, пока я не посмотрел на него в ответ, вопросительно задирая бровь. В самом деле, сколько можно-то? Ведь уже всё решил, но нет: делает вид, будто взвешивает меня на тех самых Весах Справедливости.

— Полагаю, если саорэ выкажет хотя бы некоторый ум, если не мудрость, он сможет войти в гильдию как ученик.

— Очередной сомнительный шаг, — во всеуслышание фыркнул огневик. Но Шинемур как будто и не заметил, продолжая говорить… и заодно — пытаться насадить меня, как на кол, на свой жутковатый взгляд из-под полуопущённых век: