— Жизни, — сказал я спокойно. — Насчёт застарелых болячек не поручусь, но травмы я точно смогу вылечить быстро и без лишних осложнений. Если свежие — очень быстро.

— Угу. А вот, примера для, крыс в подполе изведёшь?

— Хоть сейчас. В присутствии заказчика.

— Ну-ну. Раз так, пошли вниз.

Я усмехнулся, но с места не двинулся. Палёный, кстати, тоже.

— А почём нынче в твоём хозяйстве один крысиный хвост? — поинтересовался я.

— Один — только девке за пазуху, для писка. А вот за каждый пяток хвостов по большому медяку дам сразу же, на месте… если хвосты добыты в моём подполе, а не у соседа.

— Фе! На большой медяк одна крыса за одну ночь продуктов попортить может. А я к тому же работаю быстро. Отрава, ловушки, прочая маета — это надолго, не то, что магия.

— Ещё скажи, что мне надо доплатить за представление!

— Любой каприз за деньги заказчика. Плюс ценные советы.

— Да на кой мне твои советы?

— Что, расположение крысиных нор и пролазней тебе знать не надо? Этак можно мелких вредителей изводить хоть до Великого Раскаяния, как у вас говорят, всё равно новые набегут.

— Ладно, уболтал. Сколько попросишь за работу?

Я назвал свою цену. Немного превышающую, кстати, обычный тариф обычного крысолова. Палёный немного повозмущался, но довольно быстро сдался, проворчав: «Только в этот раз и только в счёт будущих заслуг перед гильдией!».

И мы пошли истреблять крыс.

Работу я сделал быстро, без особых сложностей. Использовал всего два приёма: форсфриз для убийства, а телекинез — для извлечения из нор. В общей сложности я выложил перед слегка офигевшим Палёным двадцать три свежемороженых хвостатых трупика, потратив минут десять или, возможно, немного больше. Из-за неполной пятой пятёрки «хвостов» пришлось поспорить дополнительно. Но в итоге сошлись на том, что я заваливаю все крысиные ходы, какие нашёл, а хозяин постоялого двора за это платит мне полную оговорённую цену трёх десятков пойманных грызунов. Ещё минуты через три я разобрался с дополнительной работой, использовав всё тот же форспуш, и Палёный, как обещал, тут же расплатился.

— А ловко у тебя вышло.

— Будешь смеяться, но я занимаюсь этим первый раз в жизни.

— Серьёзно?

Киваю, заодно слабо усмехаясь:

— Серьёзнее некуда. Много разных занятий перепробовал, интересных и не очень, но вот дератизатором ещё не бывал. Ладно, пойду наверх.

— Иди, иди, — напутствовал меня Палёный.

— Приятных сновидений, — пожелал я.

— И тебе, Иан-па. И тебе…

Давно я не пытался просто поспать. А теперь вот решил чуток отпустить вожжи. Почему бы нет? Территория условно дружественная, особых опасностей в округе бродить не должно. На всякую мелочь вроде комнатных воров можно внимания не обращать: Йени Финр их почует и без моего вмешательства, да и нет у меня ничего такого, что было бы соблазнительно стащить. В общем, я честно лёг, расслабился и попытался посмотреть сон-другой. Но обнаружил, что просто выспаться мне нынче, пожалуй, не светит. То ли постоянная концентрация с постоянным же разгоном сделали своё чёрное дело, то ли я, сознательно решив расслабиться, на каком-то уровне вовсе не хотел терять контроль над обстановкой, — а только настигло меня одно из самых странных состояний, какие я когда-либо испытывал.

На что это походило? На приступ раздвоения личности. Причём поделился я не на Джекила и Хайда, не на предмет и его тень, а также не на живого и мёртвого. Скорее уж, как бы дико оно ни прозвучало, разделился я на спящего и неспящего. Причём я-спящий сжался до границ тела, но всё равно частично оставался настороже; вроде бы именно так — чутко, вполглаза и вполуха, а обоняния не отключая вовсе — спят собаки и вообще звери. Из такого сна всплывают от любого изменения обстановки и даже просто от прямого взгляда. А чуткость меня-спящего, пожалуй, ещё и превышала нормальную для зверей, так как магическое чутьё моё сильно сократилось в дальности, но в качестве потеряло мало. И происходящее на постоялом дворе, за исключением дальних стойл для чимигов, я на каком-то уровне мониторил исправно.

Но это всё лирика. Потому что со мной-неспящим творились вещи поинтереснее.

Позже, пытаясь уложить сонные ощущения в слова, я определил это для себя так: во время дневного сосредоточения две мои части находились так близко (во всех смыслах: в пространстве, во времени, в состоянии), что я толком не осознавал разницы между ними. Можно сказать, питал иллюзию единичности своего сознания. Но стоило отпустить вожжи, как половинки единого целого, оставшегося единым, разошлись. И результат…

Сознание меня-спящего померкло и расслабилось — у меня-неспящего вспыхнуло ярче и усилилось. Сфера восприятия меня-спящего сократилась — у неспящего строго наоборот, сильно разрослась и заодно обрела особую остроту. Возможности самоконтроля, от которых ради отдыха отказался я-спящий, у второй половинки пропорционально подскочили.

Это последнее и стало самым важным. Даже ключевым.

Потому что десятикратный рост радиуса восприятия (с тысячекратным, примерно, ростом объёмов сенсорной информации) — просто полная фигня рядом с тысячекратным улучшением памяти и способностей к самоанализу… причём последние — в комплекте с самогипнозом экстремальной силы. Не будет большим преувеличением, если я скажу, что в этом плане я перескочил некий барьер и получил РЕАЛЬНЫЙ доступ к тем возможностям, которые в обычном состоянии присутствуют у людей всё больше потенциально.

Что именно я приобрёл?

Зайду с несколько иного угла. Что такое разум? Есть гипотеза, что это второй контур биологической обратной связи. То есть первый контур — простейшие рефлексы, вроде коленного, и базовые инстинкты: размножение-выживание, всё такое. А второй контур — это надстройка. И надстройка достаточно мощная, чтобы в предельных случаях подавлять базис. Или основательно так «переписывать» его, наполняя новым содержанием.

Вы не верите, что это так? Думаете, что я преувеличиваю возможности волевого контроля, и люди, как бы о себе ни мнили — всего лишь рабы инстинктов? А примат духа над материей — удел йогов, мистиков и отчасти, на свой вывернутый манер, психов? Ну… может, в массе оно так и есть. Но ориентироваться лучше не на массу, а на тех людей, которых можно без натяга писать с большой буквы Л. И для таких хомо как раз вполне справедливы слова Наполеона Первого: «Дух относится к телу, как три к одному».

Умный он был… император. Знал предмет!

Простейший рефлекс велит нам как можно быстрее отдёргивать руку от горячего, но Муций Сцевола успешно подавил его своей волей и САМ держал руку над пламенем свечи, пока кожа не начала обугливаться. Простейший инстинкт, который есть не то, что у людей — даже у тараканов, велит нам спариваться с любой особью подходящего возраста и пола. Но разум способен полностью блокировать этот инстинкт, оставив ему выход лишь в направлении «своей» половинки — и не только у более ориентированных на моногамность женщин, но и у полигамных по своей биологической роли мужчин. Да чего там! Разум способен перенаправить импульсы фрейдовского «Id» даже на объекты, для биологического размножения не пригодные. Включая особей своего пола, резиновых кукол, нарисованных анимешных няк и — как опупеоз процесса — нарезанную, а затем раскрашенную бумагу с портретами дохлых президентов.

Да. Исходя из выше сказанного, зачатки разума есть у всех высших млекопитающих. Не только у приматов, не обманывайтесь! Кроме того, разум имеет социальную природу и несёт приспособительные функции. Он дан человеку для того, чтобы в более широких пределах, чем это возможно для не имеющих разума, менять своё поведение, корректировать представления о реальности и взаимодействовать с другими членами общества. Заниматься производительной деятельностью, наконец (да простится мне это изрядной казённости определение… но хоть убейся об стенку, а лучше не скажешь!).