Вот только дважды наступать на те же грабли я не собирался. Я и без того вдоволь повыпендривался на публике — с огнём, с целительством, с Гончими и с водой. Последний трюк, имитируя хождение по хлябям при помощи левитации, я нагло содрал у Наруто и компании (а эта компания, в свою очередь, содрала трюк у широко известного сына плотника… который тоже, возможно, не был первым). В общем, на том же скальном гребне, где нащупал искры мыслящей жизни, испытания магорадара я свернул. Если уж в этом мире даже отдалённые потомки собак способны чуять прикосновение чужого внимания, то среди людей уж точно должны встречаться менталисты. Лучше не рисковать… и я не рисковал. Число и особенности людей, пережидающих дождь под крышей заимки, я выяснил в самый последний момент, когда нас разделяло в среднем с полсотни шагов по прямой, с помощью «обычной» магической чувствительности.

И результаты получились интересные.

Один обладатель туманной ауры — отличительного признака орденцев. Но при этом куда более плотной и густой, чем у Сульхасия с Маррехом. Трое обычных людей… если таких, как Мирг, можно назвать обычными. Может, не Охотники, но сильные, опытные воины — наверняка.

И на закуску два мага… вроде бы. Сияющая коллега Анира (но ощутимо более яркая) плюс какой-то непонятный, хрустально прозрачный, обильный гранями и отблесками души тип.

Или это тоже дама? Того же ощущения, что от мужчин, я в нём не чую…

Интересные предстоят знакомства, по всему судя.

Как я узнал позже, частично из расспросов, частично восстанавливая картину за счёт своих догадок, когда-то Дозорная заимка была именно заимкой. Но потом, где-то три-четыре поколения назад, командор Варрской ветви Ордена Щита решил продвигать принятых братьев до ранга испытанных путём трёхдневных походов в Сумеречье. (Кстати, изначально срок такого похода был — пять дней, но при предшественнике нынешнего командора испытание смягчили). Именно тогда началось сближение Ордена с гильдией Охотников — этаких профессиональных сталкеров в смеси с ведьмаками «по пану Сапеку».

Для опытных гильдейцев, вроде Мирга, поход проводником по считающемуся почти безопасным Сумеречью — почти отдых и небольшой, но стабильный доход. Для Ордена — бонус к отношениям с гильдией. Короче, всем хорошо.

В результате жизнь на Дозорной заимке оживилась, люди стали бывать здесь чаще и в куда большем числе. А на месте бывшей заимки поставили, можно сказать, полноценную заставу: двухэтажные капитальные хоромы с двумя одноэтажными пристройками — кухонной и арсенальной. Плюс большой подпол или даже подвал, дозорная башня, дровяной сарай, крытые загоны для чимигов (некрупных вьючных зверушек вроде лам) и колодец.

Только отсутствие общей стены мешало поименовать всё это хозяйство фортом. И только по традиции это по-прежнему звали заимкой.

Мы обошли глухую стену главного здания. Далее прошли мимо колодца, оборудованного навесом в один скат и подъёмной системой типа ворот обыкновенный, через выложенный кусками дикого камня двор — и оказались в классических сенях. Я ещё слегка удивился тому, насколько местная архитектура похожа на обычную для меня старинную русскую. Но потом прикинул, что самые простые решения, обусловленные единым стройматериалом — брёвнами — с неизбежностью будут схожи друг с другом, и успокоился. В дальнейшем я уже не удивлялся ни отоплению при помощи обыкновенных «деревенских» белёных печей, ни освещению посредством лучин, ни тому подобным условно-знакомым бытовым мелочам.

Хотя некоторые моменты всё же не совпадали: к примеру, резных наличников и прочих внешних украшательств на домах в великом княжестве Варрском я ни разу не увидел. Даже богатые городские дома купцов и землевладельцев смотрелись угрюмыми казармообразными коробками. Зато изнутри даже в домах простых крестьян стены непременно старались прикрыть чем-нибудь, радующим глаз. Женщины обеспечивали вышитые цветной нитью холсты, при должном богатстве — бисерное узорочье, гобелены и даже настоящие ковры. Мужчины — резные узоры по дереву, разнообразие которых поражало глаз (ещё бы: столько прехитрой ручной работы — и ни следа типовой штамповки!); также встречались выжженные на досках картины с разными сюжетами, большей частью каноническими, искусная чеканка, даже литьё. Войдя в дом варрэйца, легко можно определить не только его достаток, но и, так сказать, половую принадлежность: если в доме живёт женщина, на стенах будет много ткани, если мужчина — дерева… ну а если дом принадлежит семейной паре, «мужской» и «женский» типы интерьера сольются в единстве.

Впрочем, я опять отвлёкся.

Из сеней мы попали в общий зал, чем-то напоминающий «двухэтажный» общий зал трактира из исторического фильма. Сходства добавляла свисающая с потолка «типа люстра», сделанная точно по канонам — из подвешенного на верёвке тележного колеса с налепленными свечами. Поскольку ставни по летнему времени были широко открыты и в оконные переплёты, затянутые какими-то мутноватыми плёнками, просачивалось довольно много света, «люстра» висела не зажжённой. Там, в общем зале, мы разделились: братья-орденцы, не говоря ни слова, ломанулись в арсенальную комнату мимо внушительного стража в кожаной куртке, усиленной нашитыми металлическими пластинами (убей, не помню, как называется этот тип брони). Мирг двинулся на второй этаж — возможно, в свою персональную комнату. А меня Анира аккуратно цапнул за рукав и потащил на кухню — чему я даже и не подумал противиться.

Света там оказалось существенно больше, чем в хмуром, несмотря на открытые настежь окна, зале. К моей радости, я впервые увидел эффект бытового заклинания типа «светлячок»… ну, или, применительно к условиям — «светлячище». Лучащийся желтовато-белым шар размером с два моих кулака висел под потолком и не уступал в яркости стоваттной лампе накаливания. Я решил, что позже непременно постараюсь перенять столь полезное заклинание, а пока, исполняя свой нехитрый план (сижу тихо, не высовываюсь раньше времени) — надо бы осмотреться.

Первое впечатление: чисто, тихо, уютно. По левую руку большая печь, у дальнего от входа конца кухни — жаровня типа мангала, только размером со средний стол, у правой стены — два шкафа, украшенные несложной резьбой, лохань для замачивания посуды, открытые полки с какими-то посудинами. На похожих открытых полках, расположенных над печью — керамическая посуда: горшки, тарелки, миски-кружки-чашки. Разумно: и хранилище, и сушилка, два в одном. В центре кухни стоит длинный, шириной где-то метра полтора стол. Запахи в воздухе витают сложные, но в целом аппетитные. Без чадной ноты горелого масла, зато с широким и вкусным аккордом, живо напоминающим о домашнем хлебе.

У плиты, уверенными движениями помешивая что-то в большом котле, боком ко входу и ногами на небольшой скамейке стояла низенькая, кругленькая, такая же аккуратная, как вся кухня, женщина в матерчатом переднике поверх уже знакомого балахона. Из-под простого чепца из сероватой небелёной ткани выбивались завитки тёмно-рыжих волос длиной примерно по плечи. Чуть приподнятый край балахона позволял рассмотреть серые в полоску чулки и деревянную обувку, при виде которой у меня из памяти само собой выскочило слово «сабо».

Самое удивительное, что эта повариха, похожая ростом и комплекцией на почтенную мать хоббичьего семейства, оказалась первым из тех магов, присутствие которых я вычислил аурным зрением. «Светлячище» в кухне подвесила тоже скорее всего она.

Маг-кашевар? Гм, гм…

И тут, не дав мне опомниться от первого впечатления, Анира воскликнул:

— Мастер Луа, я вернулся!

— Скажешь тоже, «мастер»… — голос у поварихи оказался неожиданно низким и скрипучим — ни дать ни взять отсыревшая половица. В нём без труда читалось этакое сварливое добродушие. — Старая Луа не сподобилась даже звания заклинательницы, а ты — «мастер»… хотя для тебя, шалопута, даже я, пожалуй, сойду за настоящего мага, сильного, опытного… ну, рассказывай.