— Сатанизм, — повторила она, похолодев до кончиков пальцев.

Доктор Дулитл появилась почти сразу же, как только они услышали ее приближающиеся шаги. Она села рядом на свободный стул.

— Он находится в состоянии шока. Потерял много крови.

— Да, дверь была вся вымазана, — подтвердил Мэтт. Темпл уставилась на него:

— Я не видела никакой крови.

— Было еще темно. Я заметил, когда снимал его. Рассвет только начинался.

— Необходимо делать переливание, — доктор Дулитл была профессионально бесцеремонна. — Как можно скорее.

— Так сделайте, — разрешила Темпл. — Уверена, хозяйка согласилась бы, если Петру это необходимо.

Доктор Дулитл вздохнула:

— В этом все и дело. Обычно на месте есть один из кабинетных котов, но кое-кто из клиентов просто влюбился в последнего и решил забрать его. А замену мы пока не нашли.

— Я не понимаю, — сказала Темпл. — Кабинетные коты?

Доктор Дулитл сняла свои очки с оправой из черепашьего панциря и потерла лицо костлявой рукой, украшенной шрамами — издержки профессии.

— Мы — ветеринарный кабинет. У нас на пороге постоянно оказываются брошенные или раненные животные. Некоторых мы отдаем, некоторых оставляем. Иметь здорового кота рядом — всегда на руку, на случай если необходимо переливание крови. Просто сейчас у нас нет ни одного.

— Какими качествами должен обладать донор? — спросила Темпл.

— Хорошо, если он будет большим, сильным, здоровым донором. И, разумеется, это должен быть кот.

— Луи! — вскрикнула Темпл, вставая с места. Мэтт тоже поднялся:

— В «Серкл-ритц»?

— Мы скоро вернемся, — объявила Темпл ветеринару, направляясь к двери.

Быстро запрыгивать в «шевроле» уже становилось привычкой. Поздние работники еще не выехали; ранние пташки уже давно уехали. Три пролета они преодолели в считанные секунды, автоматически игнорируя лифт.

Темпл промахнулась, засовывая в замок двери ключи, так дрожали ее руки:

— Будем надеяться, что он здесь. Давай, Луи, старый лежебока, хоть бы ты лежал где-нибудь тут на боку…

Внутри квартиры было прохладно и спокойно, как в журнале по интерьеру с другой планеты. Столько всего произошло с тех пор, как Темпл ушла отсюда ранним утром, когда Мэтт позвонил ей.

Они оба застыли, поглощая не оккупированную никем умиротворенность помещения, словно беглецы из далекого третьего мира. Темпл смотрела на свой бледный диван. Только черные кошачьи волоски, как след «снежного человека» в Гималаях: сплошная реклама и никаких доказательств.

Она вбежала в маленькую кухню, посмотрела сверху и снизу. Корм «Кошачье счастье» в миске не тронут, хотя приманка из верхнего слоя смеси креветок с устрицами была съедена подчистую.

Дальше — в кабинет, Мэтт позади нее. Но и там черной фигуры, развалившейся прямо на ее бумагах, на столе не было. Снова в большую комнату и — последний шанс — в ее спальню, которую Мэтт никогда не видел, и не по ее вине, а вот теперь…

О, Господи. Повсюду одежда, валялись туфли, и даже — лучше умереть, как она могла забыть о них? — четыре журнала «Космополитен» раскинули свои страницы на прикроватном столике, точно карточные веера. Она читает их только из-за гороскопов, честное слово!

Там, точно огромный черный паук, прямо посреди ее измятого покрывала в черно-белую полоску лежал…

— Черныш Луи! — завизжала Темпл и тотчас подняла кота. — Я знала, что могу рассчитывать на тебя.

— У тебя есть полотенце? — спросил Мэтт.

— Нет, переноска — в чулане.

— Нет времени, — произнес Мэтт, направляясь в ванную и выходя оттуда с полотенцем с изображением Фреда Астера, застывшим во время одного из своих фирменных движений.

Он завернул в него Луи и пошел к выходу. Темпл зазвенела ключами и помчалась вслед за ним.

И еще раз в «шевроле». Полотенце в руках Мэтта танцевало ча-ча-ча, но Темпл была слишком занята опасным вождением, чтобы наблюдать.

Ветеринарная клиника. Из машины, прямиком в кабинет. Мэтт нес Луи, словно накрытую священным платком жертву. Темпл бежала рядом, жалобно извиняясь и чуть похлопывая по единственной видимой части Луи — макушке головы.

Тут же доктор Дулитл. Говорит что-то очень серьезно и уносит Луи с собой:

— Ваш кот должен будет оставаться здесь весь день, чтобы восстановиться, но с ним все будет в порядке. До полудня мы не узнаем результатов. Позвоните в четыре.

Темпл и Мэтт вышли наружу и остановились, наблюдая, как на окнах второго этажа на другой стороне улицы вспыхивает солнце. Он позвонил сестре Серафине из регистратуры. Диагноз: все еще жив. Прогноз: неизвестен до четырех часов.

Темпл снова усадила себя за руль, повалившись на сиденье, как на мешок вялой картошки. Мэтт неожиданно материализовался на пассажирском кресле, словно он был Фокусником Максом и вообще всегда находился там, только был невидимым.

— Куда теперь? — спросил он так, будто ему было все равно.

Темпл завела мотор, уже больше не обвиняя его за то, что он глохнет.

— В неотложку, — ответила она. — В этот раз в мою собственную. 

 Возле такерии «Фернандо», которую по праву можно было бы назвать «подвальчиком» (так скромно она была втиснута между химчисткой и старой парикмахерской, которая открывается только в одиннадцать) не было припарковано ни одной машины.

— Завтрак, — объявила Темпл, поворачивая ключ зажигания, — на мне.

Машина умолкла со вздохом облегчения, что теперь ей дадут, наконец-то, отдохнуть.

Мэтт выглядел неуверенным в самом незаинтересованном смысле.

Внешне такерия не впечатляла, хотя и была отличным местом. А когда они зашли внутрь, к кричащим желтым стенам, милосердно смягченным приглушенным светом, к столам из серых пластиковых стульев, Темпл призналась себе, что и изнутри вид тоже был не очень.

— А это не такерия с едой на вынос? — огляделся вокруг Мэтт, останавливая сомневающийся взгляд на доске с меню, написанным полностью на испанском.

— В обычное время, да, — Темпл плюхнулась за стол на четверых и положила сумку на свободное место рядом с собой. — Но в «Фернандо» чисто, уединенно, а еду по своей жгучести можно сравнить разве что с падающей звездой. Плюс, кофе такой крепкий, что в нем даже твоя ложка встанет и будет танцевать с сомбреро.

Мэтт выдвинул стул напротив, оглядываясь вокруг, точно в трансе, который, по мнению Темпл, обязательно должно было победить хуэвос-ранчерос в «Фернандо».

— Ты ведь любишь мексиканскую кухню? — немного поздно забеспокоилась Темпл.

— В обычное время, да, — ответил Мэтт. — Но сегодня необычный день, — он снова оглядел пустой ресторан, совершенно голый в своем простом интерьере. — Хотя это место очень даже чистое для обычной забегаловки.

— Я подумала, что это — то, что нам сейчас нужно. Убежище, маленькая простая забегаловка на двоих.

Мэтт медленно кивнул. Вид у него был такой, будто он не знал, куда себя деть и сильно жалел, что на столе не было ни приборов, ни салфетки под них, ни стакана, который можно было бы покрутить в руке.

Из ниоткуда возник латиноамериканец, он положил перед каждым набор чистых металлических приборов, завернутых в белую бумажную салфетку.

— Я закажу, — сказала Темпл, потому что она знала меню и еще потому что Мэтту сейчас было не до принятия даже маленьких решений. — Я возьму домашний хаш — лук и кинза на гарнир к хуэвос-ранчерос. И кофе.

Она повторила для официанта заказ на вполне приличном испанском, тот кивнул, но записывать ничего не стал.

— Мне то же, наверное, — пожал плечами Мэтт.

— Хорошо, только я закажу тебе соус отдельно — у них есть отличная сальса из мексиканских томатов, которая просто обожжет тебе горло. Спасибо, — сказала она официанту в самом конце, указывая на них обоих.

Теперь у Мэтта появилось, чем занять свои руки.

— Как-то это место не ассоциируется у меня с тобой, оно не может быть твоим любимым, — сказал он.

— Теперь оно действительно стало любимым. Хотя ты прав, — она ненавидела смешивать в одном предложении два взаимоисключающих факта. — Его нашел Макс. Я не настолько склонна к приключениям. Но Макс всегда говорил, что самое классное в «Фернандо» то, что никто здесь не говорит по-английски. Так что тут идеально для утра с шестью чашками кофе.