— Я могу найти тебе уютное место недалеко отсюда, там тебе не придется идти на такие жертвы.

Она осмотрела мое уютное жилище, а потом обратила взоры на меня.

— Какая-нибудь дыра? Типа любовное гнездышко? С тобой? Пожалуй, нет. Уж лучше нож.

— Ты не представляешь, от чего отказываешься! — продолжаю спорить я.

— А вот и представляю. С тех пор, как я была котенком, на меня много раз пытались запрыгнуть эти дворовые коты. Не велика потеря.

— Вряд ли это были опытные учтивые ребята…

— Скорее всего, дружок. Я видела, как это происходит… у моей матери и у других. На тебя запрыгивают сзади, и все, что ты в итоге имеешь, это укус на шее. Тебя щупают и терзают, а потом вокруг вдруг появляется орава маленьких голодных и никому не нужных ртов. Ты обречена валяться где-то в полузабытьи или взаперти. Спасибо, но нет.

— Тебе не хочется завести котят? — я стараюсь не звучать скептически, хотя раньше этой фразой я только иронизировал (собственно, сейчас тоже, но это, извините, природа).

— Не в этом прогнившем мире!

— А как же… любовь и секс?

— А что с ними? Я же сказала, мой отец исчез так же внезапно, как и появился, а мать вскармливала нас четверых в одиночку. Мама всегда говорила, что я пошла в отца, но он свалил даже до того, как узнал мое имя.

— Конечно, это ужасная досада. Но такова жизнь, дитя. Я тоже знаю своего отца только со слов других. И надо признать, что наши матери — героини.

— Да, но она заботились о нас всего несколько недель, а потом пришел еще какой-то кошара, очередной Дракула, и у нее опять пошли котята. Плюс ко всему, если старикан решит немного задержаться, то он начнет ревновать к котятам и в одно прекрасное мгновение может переломать им шеи, так что мама опять будет в стрессе. Так что я не очень привязана к мужскому полу.

— Я заметил, — ответил я с тревогой в голосе. Большинство дам, которых я встречал в своей жизни, полагают, что иметь рядом мужчину — дело обязательное. А эта малышка, видимо, решила отречься от всего, что считается обязательным в жизни. Бедная, испуганная малютка. Чертовски хорошенькая, кстати. Я решил сменить тему: — Так ты говоришь, тебя зовут Икра?

— Да, но это не моя кличка. Вообще, меня назвали в честь моего пропавшего отца. Темная ему память.

— Правда? — отозвался я, придумывая, что еще остроумного я могу выдать.

— Да, — продолжала она, прекратив на время свои прихорашивания. Подняв голову, внимательно посмотрела на меня с ледяным презрением, которым она, наверное, награждала всякого кота. — Мое настоящее имя Полуночница Луиза.

Если б я мог, то побелел бы.

Темпл, Пегги Вильгельм и сестра Серафина стояли возле дома Тайлер, глядя на его впечатляющие размеры с благоговейным страхом, точно Дороти и ее друзья — на Изумрудный город.

На Темпл лежало пожизненное клеймо схожести с Дороти, по крайней мере, с той, что играла Джуди Гарленд в кино: девчонка со Среднего Запада, с врожденным оптимизмом и верой во все, что выше радуги; она действительно таскала красные туфельки, а вместо Тотошки у нее был черный кот по кличке Черныш Луи. Более того, она постоянно пускалась в рискованные приключения по все более экзотичным просторам чужих психологии, профессий и «как бы профессий», особенно если посчитать «как бы профессией» вмешательство в криминалистику.

Значит, вы говорите, что лейтенант Молина была не против, чтобы мы зашли внутрь? — спросила Темпл сестру Серафину уже не в первый раз.

— Дом чист, — четко выговорила сестра Серафина. — Похоже, что жутких следов насилия там нет. Травмы, которые убили бедную Бландину, она могла получить во время падения. Полиция забрала вещественные доказательства, на случай если появится новая информация. А дом со всеми этими котами во всем этом — обуза похлестче белого слона. Если мы что-нибудь не придумаем, их провозгласят угрозой общественному здоровью. Церковь Девы Марии Гваделупской просто морально обязана сделать что-то для этих кошек, раз получила наследство по завещанию.

— А если мы найдем в доме… что-нибудь интересное? — не унималась Темпл.

Сестра Серафина заморгала сквозь свои трифокальные

очки:

— Тогда мы отдадим это лейтенанту Молине и потребуем возобновить расследование.

— Забудьте об этом, — сказала Пегги. — Конечно, со смертью тети Бландины не все гладко, но на шоу кошек никаких инцидентов больше не было. Уверена, кто-то из соперников просто хотел вывести Минуэт из игры. Она была первой претенденткой. А эти звонки и свет фонарика… вы знаете, что творят дети в этом районе.

— А как же Петр? — напомнила Серафина неожиданно хладнокровным голосом.

— Как он себя чувствует? — спросила Темпл, ведь именно она накануне привезла его, с ярко-розовыми бинтами на передних лапах, обратно в монастырь.

— Хорошо. Но еще какое-то время он не будет ходить. Сестра Роза никуда его не отпускает, — она улыбнулась Пегги. — Я знаю, это тяжело для тебя, дорогая. Ты первая взяла на себя эти обязанности, не надеясь на выгоду. Не могу сказать, что я поддерживаю решение твоей тети не включить тебя в завещание, несмотря на то, что все досталось церкви. Когда пройдут годы, ты поймешь, что выполнила свой долг, тогда тебе станет легче.

Пегги кивнула ей в знак признательности, а потом с влажными от слез глазами огляделась по сторонам:

— Этот дом хранит множество историй.

— И котов, — добавила Темпл, закатывая рукава своей спортивной кофты.

Пегги и сестра Серафина уставились на принт кофты Темпл, а потом они все трое взяли друг друга под руки и прошли сквозь ворота кошачьего Изумрудного города. У двери их встретили изумрудного цвета глаза, мяуканье и усатые, поднятые вверх, мордочки, которые просили не столько еды, сколько внимания. Очевидно, кошкам не доставало ежедневной заботы Бландины Тайлер.

В очередной раз Темпл восхищалась стойкости покойной женщины. Она была, как в старой фольклорной песенке, — пожилой женщиной со слишком большим количеством детей. Темпл уже задавалась вопросом, как она справится с двумя кошками, а тут Бландина открыла свои двери дюжинам голодных ртов и сердец.

Скоро славное трио обнаружило, что Бландина была коллекционером разного рода вещей. Тесьмы, например. Клубки тесьмы лежали почти во всех ящиках на кухне. Темпл бросила несколько штук на пол, чтобы кошки могли поиграть. Те тут же столпились вокруг игрушек, точно стаи пираний.

— Посмотрите на это! — из овощного отдела холодильника Пегги вытащила что-то, напоминающее мягкого рыжеватого осьминога.

Темпл часто заморгала, а сестра Серафина, сморщившись, подошла ближе, взяла в руки трофей и рассмеялась:

— Поддерживающие чулки. Знаешь, такие практически чугунные штуки, к которым требуется пояс с подвязками, что старушки носят. Они обрекают на неудачу также, как и резинки, — она вдруг приняла очень застенчивый вид. — Мне кажется, самым удачным изобретением за последние тридцать лет были колготки.

— Аминь, — сказала Пегги Вильгельм. — Я помню, как носила этот маленький пояс, который оставлял рубцы на моей коже. А в начале семидесятых юбки были такими короткими, что постоянно задирались, показывая всю эту красоту, пока не появились колготки.

— В начале семидесятых, — повторила Темпл. — Господи, мне не приходилось носить чулки в то время. Моей проблемой были гольфы, которые скатывались в районе лодыжек и были слишком большими на пальцах, из-за чего в кроссовках было не удобно, и у меня болели ноги.

— А сейчас ты носишь высокие каблуки, и у тебя все равно болят ноги, — упрекнула по-матерински сестра Серафина.

— Но не так, как от смятых в кроссовках гольфов, — запротестовала Темпл. — Кроме того, на мне сейчас очень удобная обувь.

— Ага, ярко-розовые, — смеялась по-доброму Пегги. — Ты не признала бы низкую обувь, если бы она тебя роняла.

— У каждого должно быть хобби, — объявила в свою защиту Темпл. — Мне тоже нравится открывать для себя новое. Давайте займемся этим наконец.