— Кот, — размышлял пастор с впечатляющей меланхолией. — Бедный… Петр, вы сказали? Не смог бы представить их с Павлом порознь, хотя я и не большой любитель кошек. Наверное, — добавил он, глядя на Мэтта карими глазами из под бровей оловянного цвета, — это было очень странно снимать его, учитывая вашу ситуацию, мистер Девайн.

Он знал. Конечно. Серафина посчитала, что правильнее будет, если он узнает его историю.

— Вы имеете в виду… богохульный подтекст?

Пастор мрачно кивнул:

— Все очень тревожно. Мы уже привыкли к граффити на школьных стенах, ругательствам, нацарапанным на дверях туалетов, потом еще эти гнусные звонки сестре Марии-Монике, а теперь… это.

— Вы думаете, это все связано? Мисс Таил ер тоже получала странные звонки.

Отец Эрнандес засмеялся смехом столь же неприятным и диким, как и вид распятого кота:

— Кошки мисс Тайлер, звонки мисс Тайлер, ее здоровье, ее воля! Я устал от этих… никчемных спекуляций мисс Тайлер. За стенами, может быть, что-то ужаснее, эммм Маттиас, да?

— Раньше меня звали Маттиас, теперь просто Мэтт.

Отец Эрнандес развел руки в стороны, чтобы продемонстрировать спокойствие и благоволение. Бывшие священники часто прибегают к таким жестам даже бессознательно. Теперь Мэтт отчетливо это видел, в нем самом еще оставались подобные привычки. Он удивился, узнав, что окружающие и не подозревали о его прошлом. По крайней мере, Темпл ничего не замечала, пока он не сказал ей.

— Сестра Серафина сказала, что вы упоминали сатани-стов, — сказал священник.

Вопрос тотчас отослал Темпл в самую глубь сознания Мэтта:

— Я говорил, что только потерянные люди играют с внешними атрибутами сатанизма, отец, не имея в виду… серьезную… вспышку.

— Хмм, — отец Эрнандес похлопал пальцами по подбородку. Темные глаза смотрели на Мэтта в упор. — Меня бы не удивило, если б это была реальная угроза, Мэтт. Только не с нечестивыми выходками, которые окружают нашу церковь в последнее время.

— Что вы имеете в виду? — вмешалась сестра Серафина. Глаза пастора избегали ее взгляда:

— Я… ничего не говорил вам.

— Есть нечто большее? Он вздрогнул:

— На прошлой неделе перед шестичасовой мессой я обнаружил в купелях святой воды красную жидкость.

— Красную?.. — сестра Серафина не могла выдавить больше ни слова.

— Краситель, — быстро пояснил он, — в святой воде. Красный пищевой краситель. Поместить его туда так, чтобы он как следует размешался, было очень непросто. Причастное вино также было окрашено.

Сестра Серафина поджала губы. Она не проронила ни слова, но во взгляде ее сквозило такое неодобрение, как будто она хотела сказать: «Не было ли это слишком большим разочарованием, отец?»

И все же, было видно, что эти недетские шалости вокруг церкви породили в нем некий интерес. Неудивительно, что непоколебимый и хладнокровный священник пожимал руки так неуверенно. Мэтт представил себя снова отправляющим церковную службу, как он концентрируется на обрядах и богослужении, достигая заметного духовного статуса, а потом в самый священный, торжественный для священника и всей общины момент говорит: «Вот Тело Мое, вот Кровь Моя», отпивая из чудесного позолоченного кубка — утонченную, подкрашенную воду, а не вино. Во истину, Пресуществление.

Если добавить сюда еще более агрессивные выходки, как, например, распятие монастырского кота… Мэтту стало понятно, что священнику потребуется нечто большее, чем медитация, чтобы утихомирить свои нервы.

— Может быть, твоя подруга могла бы нам помочь, — сказала сестра Серафина после затянувшегося молчания.

Мэтту понадобилось несколько довольно долгих мгновений, чтобы понять, что она обращается к нему. Он поднял взгляд, однако лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным.

— Отважная мисс Барр, — напомнила она ему. — Ты говорил, что она была каким-то образом связана с розысками.

В его сознание снова ворвалась Темпл с огненно-рыжей короной из волос на голове и с сияющим шерифским значком в ладони, точно хитрый праведник.

Мэтт засмеялся:

— Она занимается связями с общественностью, пару раз натыкалась на разъяренных убийц, когда сама напрашивалась, и это все. Она не профессионал, хотя… — он встал, ошарашенный, засунув руки в карманы. — Хотя… Причиной, по которой она отправилась на шоу кошек в эти выходные, было то, что там творилось что-то нечистое. Племянница мисс Таил ер выставляла своих кошек, и одну побрили.

— Побрили, — повторил отец Эрнандес в полном замешательстве.

Мэтт кивнул:

— Чтобы ее исключили из соревнований, как они думали. Использовали машинку для стрижки животных. Выбрили полосу от головы до хвоста и вокруг пояса.

— Боже мой… — загорелое лицо отца Эрнандеса, темное, как у актера Джорджа Гамильтона, вдруг побледнело. — Неужели вы не видите? Помните легенду о том, как на спине осла появился крест?

— Крест, — услышал Мэтт свой собственный хриплый голос. — Кота тоже побрили в форме креста. Тогда это связано!

— С чем? — взорвалась сестра Серафина. — С проделками? За исключением Петра, мы говорим о детских выходках. Все же у нас в соседнем доме обитает двести шестьдесят пять детей и подростков.

Мэтт заметил, что глаза отца Эрнандеса снова ускользнули от нее. Этот жест выражал не что иное, как чувство вины. У большинства хороших католиков был комплекс, идущий еще со школьной скамьи, — они все, так или иначе, обманывали монахинь. Но Мэтт готов был поспорить на свой лучший — и теперь ненужный ему — белый воротничок священника, что отец Эрнандес не рассказал все, что знает. Может быть, это был секрет, который хранил он и его последний духовник, «Хосе Куэрво».

За всю жизнь мне делали больно раз или два. Но уверяю, когда из вас делает подушечку для иголок, не кто-нибудь, а сам граф Дракула, этот ужас не сравнится ни с чем. Ни одно нормальное существо не поверит, что в потаенных комнатах местной ветеринарной клиники могут происходить такие омерзительные ритуалы, как вытягивание крови из невинной жертвы!

Когда мисс Барр отнесла меня прямо в логово врага, даже я не мог себе представить, какие мучения уготовила мне судьба. И это после изнурительного дня на выставке кошек!

Несомненно, внимательный читатель полюбопытствует, как это я удрал из клетки с табличкой «Перси» и вернулся в «Серкл-ритц» как раз тогда, когда мисс Барр бесцеремонно схватила меня в охапку и потащила к ветеринару.

Хотелось бы сказать, что моя грандиозная сила, свободолюбивая сущность и пытливый ум открыли щеколду на металлический клетке. Увы, нынче совсем другое время, и такие примитивные атрибуты как ум требуются намного реже. В наши дни все решают знакомства. Например, меня знает Электра Ларк, сожительница затворницы Кармы и вот уже три месяца как моя близкая подруга.

Естественно, она узнала бы меня и в темной комнате, так что мисс Ларк без проблем разглядела Полуночника Луи в заполненном народом зале.

— Луи, — услышал я зов ее сладкого голоса.

Я повернулся, чтобы разглядеть толпу прохожих. Выставление оценок было временно прекращено, и я остался совершенно один, в железной клетке с ужасной табличкой «Перси», чтоб у его отпрысков глисты не выводились!

Как можно было пропустить ее соблазнительный балахон, дразнящего ярко-красного цвета? На секунду я даже пожалел, что не дальтоник, как ошибочно думают о кошках некоторые эксперты.

Это видение поспешило в мою сторону, и я заметил, что оно несет соломенную сумку размером с Род-Айленд. Мисс Электра Ларк уже издалека обрушила на меня столько вопросов, что на них бессмысленно было бы отвечать.

— Это ты, Луи? — сказала она, когда наконец предстала перед моей клеткой. — Что ты здесь делаешь?

Ответ был слишком очевидным, так что я промолчал. Она потрогала ленточку, прикрепленную к моей темнице, а потом начала рыться в бумагах своей гигантской сумки, пытаясь достать до дна и вытащить бифокальные очки Бенджамина Франклина. Одев их на нос, она тотчас обалдела от новости, что теперь я — Перси.