Ворвавшись в квартиру, включил круглосуточный новостной канал и стал перемещаться из комнаты в комнату с четкостью сварочного робота на автоматической линии. Оптимизация его действий была идеальна. Пока загружался ноутбук, он успел подготовить сумки. Послал на принтер файл, в котором он собрал всю информацию об Останкине, начиная с 1560 года и по наши дни, включая карты и аэрофотосъемку. Пока принтер жужжал и плевался листами, полез в платяной шкаф. Нажав потайную кнопку на задней стенке, открыл сейф. Из шкафа он выбрался, держа в руках ПМ, ТТ, две коробки патронов и туристический топорик. Потом настал черед шмоток, и Кирилл вновь погрузился в шкаф. Через несколько секунд на диване рядом с оружием и распечатанным досье на район валялись два комплекта камуфляжа. Вскоре к ним присоединилась самая разная мелочовка — от зарядника для телефона до успокоительных таблеток и походной аптечки. В строгом соответствии с планом, который сыщик разработал по дороге, диван медленно обрастал вещами. Все собранное дружно и организованно перекочевало в две спортивные сумки среднего размера. Застегнув их, Кирилл замер посреди комнаты, закрыв глаза. Мысленная ревизия продолжалась не больше минуты. Не выявив недостачи, Васютин вынес сумки в коридор.

Всё, остались только звонки. Он будет делать их с разных мобильных номеров, зарегистрированных на разных граждан. Кирилл не думал, что его пасут. Скорее он был уверен в обратном. Но ситуация с Берроузом тревожила очень сильно, потому он решил играть по правилам от начала и до конца. Итак, сначала канадец. Звонок первый. Васютин принялся жонглировать аккумулятором, сим-картой и телефоном, меняя номер. Набрав Ника, он сказал лишь пару фраз, из которых следовало, что его собеседник может ехать отдыхать. Жонгляж повторился. Второй звонок. Неизвестный был приглашен выпить пива за счет Васютина там же, где всегда. Снова перемена симки перед звонком. На этот раз Васютин звал собеседника на день рождения, но непременно с подругой.

Теперь он был готов. Почти. Вынув из ящика старомодного письменного стола, что достался ему от деда, вчетверо сложенный листок бумаги, Кирилл засунул его в карман джинсовки.

Настала пора прощаться. Вся его прошлая жизнь, от самого рождения и до этой минуты, была законсервирована на случай, если они вернутся. Вернутся все вместе — Женька, Оля и он. Если он вернется один, она ему не понадобится. Стоя в коридоре с сумками в руках, он повернулся лицом к квартире, пропитанной запахами его самых родных людей. Нежный аромат домашней стряпни, Олиных духов и его кожаного пиджака, что подарила ему жена «как настоящему чекисту». Прислушавшись, он воскресил в своей памяти крики грудного Женьки, заливистый Олин смех, романтические серенады ее любимого Фрэнка Синатры, стрекот Женькиного танка и звонкий стук его барабана, который несколько месяцев сводил их с женой с ума. Васютин жадно всматривался в мельчайшие детали их жизни, словно чувствовал, что никогда их больше не увидит. Вот трещина в облицовочном шпоне шкафа — похожа на богомола. Крошечный пузырек на обоях, зазубрины на пластмассовой вешалке, которую усердно втихаря грыз Женька в ту пору, когда у него резались зубы. Всматривался в их прошлое, заставляя себя верить, верить, верить… Верить, что все это станет их будущим, когда они вернутся.

Заперев дверь на три надежных замка, он открыл дверцу электрощитка и опустил тумблеры своей квартиры вниз, погасив свет. Воду он перекрыл еще раньше, когда собирался.

Заводя машину, Кирилл взглянул в зеркало заднего вида. В нем отражался их подъезд, в который Оля и Женька входили вместе, год за годом. Он вдруг понял, что вся его жизнь теперь впереди. Он твердо знал, что они живы. Где-то там, впереди…

Выехав из двора на шумный проспект, он отправился спасать свою семью.

В полевом шатре Верховного командования армии императора Наполеона витал дух победы. Он озарял сиянием славы лица прославленных генералов и чванливых адъютантов. В речах слышалось торжество фанфар, а мундиры были готовы принять ношу новых орденов. Французские части входили в Москву.

За небывалым оживлением, царившим в Ставке французов, никто не заметил одного из молодых командиров кавалерийского полка, прибывшего в штаб без сопровождения, вопреки правилам военного времени. Он был высоким статным брюнетом, мужественным и безупречно сложенным. Глубокий свежий шрам, полученный при Бородине, украшал его хищное породистое лицо — свидетельство отваги. Он был молчалив и спокоен, будто бы знал о предстоящем голоде и морозах, поджидающих оккупантов на Смоленской дороге. Близость победы не восхищала его, ведь главное сражение в этой войне было для него впереди. Покоренные русские города ничто по сравнению с главным трофеем этой войны, ради которого он не раз рисковал жизнью в опасной северной стране.

Сухо сказав пару фраз одному из адъютантов, он остался стоять подле шатра. Через минуту из него вышел грузный седовласый мужчина в генеральском мундире. Увидев полковника, высокомерно взглянул на него и поздоровался коротким кивком головы.

— Я думаю, месье генерал, что нам было бы удобно переговорить наедине, — сказал полковник, холодно глядя на старика. Тот снова кивнул. Они отошли на порядочное расстояние от шатра, чтобы никто не мог их услышать.

— Я надеюсь, письма при вас? — спросил генерал Ануже, оглядев полковника презрительным взглядом.

— Безусловно, как я и обещал. Но сдержали ли вы свое обещание?

— Вы имеете наглость сомневаться? — раздраженно проскрипел генерал.

— Раз вы сомневаетесь в моей честности, то и я имею полное на то право, — парировал полковник, вытаскивая из-за лацкана мундира бумажный пакет с большой сургучной печатью.

— Что ж, оставим пустые разговоры, — сказал генерал, который явно тяготился этой встречей. В его руках появился конверт. Они поменялись бумагами. Полковник осторожно и благоговейно взял конверт из рук старика, отдав ему толстый пакет. Ануже принял его с явным отвращением, словно бы ему дали диковинного гада.

— Прощайте, генерал, — бросил полковник сквозь зубы и направился к своему породистому скакуну. Вскочив в седло, он пришпорил коня и поскакал в расположение своего полка.

Любой, кто наблюдал бы эту картину со стороны, без труда догадался бы, что полковник шантажирует генерала. Действительно: в пухлом бумажном пакете находились письма, компрометирующие незамужнюю дочь полководца.

Что же было в конверте, который достался шантажисту? Долговая расписка, дарственная, грамота о присвоении звания? Скорее всего так бы и подумал сторонний наблюдатель. Но… все было куда проще. И куда загадочнее. В конверте лежал приказ о выдвижении кавалерийского полка на означенные позиции, а именно — в село Останкино. С тактической точки зрения это был не самый удачный маневр. Но генералу пришлось пойти на это ради спасения чести дочери и ее будущего.

Итак, приказ был получен. Спустя несколько часов конница полковника без боя заняла опустевший дворец. Офицеры вольготно расположились в просторных залах и спальнях, закатив шумную пирушку по случаю победы. Их командир отчего-то неохотно присоединился к офицерам, но не пробыл с боевыми товарищами и часа. Удалившись от изобильного стола, виста и песен, он направился в окрестности владения. И любопытство его не было праздным. То тут, то там втыкал он в землю длинные острые колья, словно собирался разбить на завоеванной территории огород. Спустя несколько часов, когда сумерки стали сгущаться над Останкином, весь парк был щедро утыкан этими странными метками. Возвратясь во дворец, полковник простучал стены в поисках потайных ниш, иногда ставя мелом крест в тех местах, где он подозревал наличие тайников. Офицеры его полка давно уже спали, утомленные пирушкой, когда он закончил планировать завтрашние поиски. Полковнику не терпелось начать их прямо сейчас, но его французская темпераментность уступила педантичности, которую привносила в его характер немецкая кровь предков.