Алена шла по длинному коридору, покрытому бело-синей плиткой, и еще долго ощущала на себе оценивающий взгляд усатого гинеколога.

Рома выглядел совсем неплохо. Настолько, что повязка на его голове казалась неуместной. Палата была тесной, на четырех человек. Все, кроме Романа, были «ходячие». Алена с улыбкой поздоровалась, посмотрела каждому из них в глаза, и больные, как по команде, поднялись, оставив их с Романом наедине.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, присаживаясь прямо на кровать. Первые слова дались ей с большим трудом. И в этом не было ничего странного. Она не разговаривала с Романом уже больше трех месяцев, с того самого дня, и никогда не заговорила бы с ним, если бы не Жорик.

— Я тут кое-что принесла, — продолжила Алена, помолчав. — Фрукты, соки…

— Поставь на тумбочку, — безразличным голосом ответил Рома.

Алена поставила на тумбочку полиэтиленовый пакет.

— У тебя усталый вид, — сказал Роман. — Но все равно — ты красивая…

— Я должна сказать тебе спасибо, — перебила его Алена. — Ты оказался в нужном месте в нужное время.

— Все равно бы ты отбилась… Ты сильная…

— Понимаешь, — снова заговорила она после долгой паузы, — я, честно, благодарна тебе за все… И даже за то, за что, я думала, никогда тебя не прощу… Если бы не та история… Я ни за что не поехала бы этой весной в Питер и… И не встретила бы человека, которого… В общем… Ты меня понимаешь?

Рома молчал, только смотрел на нее полными слез глазами. Ей стало жалко его.

— Может, это звучит глупо… Но, если хочешь, мы останемся друзьями?

Не дождавшись ответа, Алена поднялась.

— Я зайду к тебе завтра, — сказала она.

И снова ответа не последовало. Роман продолжал смотреть на нее влажными глазами и молчал.

— Ну, пока, — бодро сказала она и пошла к двери.

— Алена… — тихо позвал Рома.

Алена остановилась, обернулась и вопросительно посмотрела на него.

— Знаешь… — сказал он. — Не приходи больше ко мне…

Она опять заблудилась в длинных коридорах, с трудом нашла гардероб… А когда вышла на улицу, то не сразу поняла, куда попала.

На зеленые листья деревьев, на зеленую траву газонов, на головы прохожих, уже давно одетых по-летнему, на город, еще вчера задыхавшийся от жары, медленно падали крупные хлопья снега.

Они сделали остановку в Выборге, зашли в ресторан, прогулялись до Красной площади и около шести часов вечера были уже в Хельсинки.

Оставив машину на стоянке, Андрей и Алена прошли в гостиницу. Портье говорил на чистом русском. Как потом выяснилось, он и был русский. Несколько лет назад приехал в Финляндию на заработки, да так здесь и прижился.

— Рубли не поменять? — спросил портье, понизив голос. — У меня выгодный курс. Могу доллары, кроны, фунты…

— Ecoutez — послушайте, а где здесь можно нескучно провести время? — спросил Андрей, чтоб только отвязаться от назойливого соотечественника.

Портье покосился на Алену и сказал:

— Вдвоем везде скучно…

Они поднялись в номер, который Хохлачев забронировал для них двоих, и наконец-то остались совершенно одни.

— Да, на люкс не похоже, — заметила Алена, осмотревшись.

Небольшая прихожая, из которой две двери вели в ванную, совмещенную с туалетом, и в комнату. Комната, правда, была просторная, но без излишеств: кровать, две тумбочки, диван, столик, шкаф, телевизор, картина на стене…

— Но и на шалаш не похоже, — отозвался Андрей. — Здесь есть главное… — Он хотел сказать «кровать», но в последний момент испугался, что может обидеть девушку, и закончил фразу по-другому. — …Здесь есть главное… Красивый вид из окна.

Алена все поняла.

Они стояли на пороге — в ногах сумки — и вопросительно смотрели друг на друга. Андрей приблизился к Алене вплотную, обнял за талию. Сквозь одежду он почувствовал тепло ее тела, одновременно ощутив запах волос и очень слабый, как воспоминание, запах духов.

— Давай подождем до вечера… — прошептала она.

— Давай, — согласился он и поцеловал ее в кончик носа.

Устроившись, они пошли прогуляться по городу. Дела, связанные с покупкой всего необходимого для дома Андрея, были запланированы на завтра.

Они сели на метро, доехали до станции «Кайсаниеми» — недалеко от железнодорожного вокзала — и пошли в сторону Сенатской площади.

— Как будто мы все еще в России, — сказала Алена, прислушиваясь к русской речи, доносившейся отовсюду.

— По большому счету, так оно и есть.

— Честно говоря, я за границей в первый раз, — проговорилась она, тут же спохватилась, бросила испытующий взгляд на Андрея… Кажется, он ничего не заметил.

— Ну и как впечатление? — спросил Хохлачев.

Алена пожала плечами.

— В аптеках продают лекарства, в магазинах — еду и тряпки. В кино крутят фильмы… Если так везде, можно никуда не ездить. Сидеть дома.

— Ты не устала? — заботливо спросил Андрей.

— Как ни странно, никогда не чувствовала себя так хорошо.

Они продолжили прогулку по старой части города.

— Немножко Питер напоминает… — заметила Алена. — Тот же стиль… Ой, сувениры! Зайдем? Хочу присмотреть хрюшку для… себя. Я их коллекционирую.

Они зашли в небольшой магазинчик сувениров. Хрюшек не было. Но без покупки Алена не ушла. Она купила и тут же вручила Андрею зажигалку, инкрустированную рубиновыми сердечками: семь маленьких, одно большое. Это был подарок с намеком на амурное прошлое. Хохлачев все понял Его моментальным ответом были коралловые бусы цвета россо скуро — темно-красный.

— Они будут хранить тебя от бед и болезней. Так считали древние, — сказал он, надевая бусы на шею Алены.

Алена в долгу не осталась и в следующем магазине купила своему спутнику экстравагантный галстук. Ответный жест Андрея — покупка экзотической шляпы с перьями и вуалью. Шляпку покрыла рубашка с пальмами. А рубашку — небесно-голубое вечернее платье с блестками…

Когда они вышли на Сенатскую площадь, то оба были обвешаны свертками и коробками, словно новогодние елки — украшениями.

— Кажется, мы сошли с ума, — сказал Андрей, присаживаясь прямо на ступеньки бесконечной лестницы, уносящейся к собору Святого Петра. — С покупками надо завязывать.

— Согласна, — ответила Алена, присаживаясь рядом.

Но расслабиться, понаблюдать за течением столичной жизни им не дали. Перед ними неожиданно возник моложавого вида старичок, в зеленой курточке без рукавов с многочисленными кармашками. Старичок протянул Андрею бумажку и что-то стал объяснять на английском, который — это было понятно даже Алене — был у него ужасным.

— Он говорит, что потерялся, — перевел Андрей. — Просит подсказать, где его гостиница. На бумажке — адрес. Между прочим, это адрес нашего отеля.

Андрей поднялся и на очень хорошем английском стал объяснять, как добраться до места. До старика плохо доходило, он все время переспрашивал… Неожиданно разговор пошел на французском. Старик стал кричать и хлопать Хохлачева по плечу.

— Оказывается, он француз, — сказал Андрей. — Его зовут Жак. Живет под Парижем. Часто бывает в Нанжи — я тебе говорил, там живут мои родители. И, представляешь, у нас даже есть общие знакомые.

Жак, разговаривая с Хохлачевым, то и дело бросал на Алену восторженные взгляды. А под конец задал вопрос, который явно касался ее. Андрей ответил короткой, очень короткой фразой.

— Что он тебя спросил… в конце? — поинтересовалась Алена, когда они вновь остались одни.

— Он сказал, что ты очень красивая. И я подтвердил это.

Алена не стала настаивать. Она и так знала, что на самом деле спросил у Андрея Жак, хотя по-французски не понимала ни слова. Именно спросил! В словах был вопрос, а не утверждение. Старик поинтересовался: кем приходится Андрею его девушка? И Андрей ответил: это моя жена…

Своего нового знакомого они увидели еще раз — вечером в ресторане. Он сидел за три столика от них. Все трое обменялись улыбками.