Однако в настоящий момент мне было не до философских раздумий. Передо мной стояла определенная цель, и я готов был стереть с лица Барсума весь Тьянат, если это потребуется. Снова взвыли сирены, зазвонили колокола. Снова вокруг меня собрались патрульные флайеры. Я понял, что мне нужно улететь отсюда до наступления ночи, так как не смогу использовать против своих же братьев это смертоносное оружие без крайней необходимости.

Я повернулся к пульту управления и сразу заметил открытое смотровое окно. Теперь мне стало понятно, почему патрульный флайер преследовал меня. Воины видели что-то круглое, перемещающееся в воздухе. И хотя они не могли понять, что это такое, но, как отважные люди, пустились в погоню.

Я быстро закрыл окно, убедился, что остальные также закрыты, и решил, что теперь могу не улетать отсюда, так как я полностью невидим, за исключением маленького перископа. К этому времени здесь собрались снова все патрульные корабли.

Думаю, что все воины были поражены тем, что случилось. И они не могли найти этому никакого разумного объяснения. Корабли кружили над городом, ожидая приказаний. К вечеру они выстроились в несколько линий и стали прочесывать небо над городом. Они описывали концентрические круги, летя так близко друг от друга, что ни один вражеский корабль не остался бы незамеченным ими. К тому же на крышах всех зданий города были выставлены часовые, глядевшие в небо. Тысячи глаз смотрели наверх. Я понял, что в таких условиях буду непременно обнаружен, поэтому я спустился в дворцовый сад и укрылся в листве деревьев. Отсюда можно было более или менее спокойно наблюдать за поисками. Вскоре опустилась ночь, и я потихоньку выбрался из своего укрытия.

Поднявшись над садом, я осмотрелся с помощью перископа. Высоко в небе я увидел огни патрульного флайера, а под собою — тысячи освещенных окон дворца. Впереди вырисовывался темный силуэт Восточной башни. Я осторожно подплыл к окну камеры Тавии.

Я, разумеется, не включал огней, и, открыв верхний люк, остановился в двух футах от подоконника камеры. Прежде чем вылезть из люка, я накинул на себя шелковую ткань, обеспечивающую невидимость.

В камере Тавии не было света. Я приложил ухо и прислушался. Ни звука. Сердце мое упало. Неужели ее перевели отсюда? Неужели ее забрал Хай Альт? Я содрогнулся при этой мысли и обругал себя за то, что упустил его в прошлый раз.

Я знал, что в темное небо устремлены тысячи глаз и тысячи ушей прислушиваются к малейшим звукам. Поэтому я старался производить как можно меньше шума. Мне нужно было убедиться, что Тавии здесь нет. Я прошептал ее имя, прижавшись губами к решетке. Ответа не было.

— Тавия! — снова прошептал я, на этот раз громче. Мне показалось, что мой голос прозвучал так громко, что меня могли услышать даже мертвые.

В глубине камеры послышался какой-то звук. Кто-то ахнул. Затем я услышал, что к окну подходят. В камере было так темно, что я ничего не видел. Но вот я услышал знакомый голос:

— Хадрон, где ты?

Она узнала меня. Я почему-то вздрогнул, услышав вопрос.

— Я за окном, Тавия.

Она подошла ближе.

— Где ты? Я не вижу тебя…

Я совсем забыл о том, что невидим.

— Не бойся. Ты меня не можешь видеть, но потом я все объясню. Фао с тобой?

— Да.

— И больше никого?

— Никого.

— Я собираюсь взять вас с собой. Тебя и Фао. Отойдите в сторону от окна, чтобы не пострадать. Затем, когда я скажу, сядете в мой флайер.

— Флайер? А где он?

— Он здесь. Не спрашивайте ничего, просто делайте, что я скажу, если доверяете мне.

— Конечно, Хадрон, — прошептала она.

Что-то запело внутри меня. Я не понимал, что происходит со мной. Но сейчас не было времени думать об этом.

— Отойди в сторону, Тавия. И отведи Фао.

Я видел смутную тень возле окна, которая затем исчезла. Я подошел к переднему орудию, направил его на окно. Легкое нажатие на кнопку… Я не видел, что произошло, но знал, что решетки больше не существует.

Я протянул руку к окну и убедился, что так оно и есть.

— Тавия, Фао, быстрее сюда!

Стоя одной ногой на палубе флайера, а другой на подоконнике, я подтащил корабль поближе и сделал навес из невидимого покрывала, чтобы девушки могла незамеченными выбраться из окна.

Это было довольно трудно. К сожалению, у меня не было ни одного абордажного крюка, чтобы закрепить корабль. Поэтому мне пришлось полагаться только на свои силы. Я помог Тавии подняться на подоконник.

— Но здесь же нет корабля, — испуганно прошептала она.

— Он здесь. Доверься мне, Тавия! — я обнял девушку одной рукой и почувствовал, как под моими пальцами набухли и стали твердыми соски ее нежных грудей.

— Не бойся, — сказал я и осторожно опустил ее в люк «Джамы».

Затем я на ощупь помог Фао встать на подоконник и так же бережно переправил ее на борт корабля. В этой кромешной тьме прильнувшие ко мне на минуту тела и той, и другой девушек вызывали во мне совершенно одинаковые ощущения. Интересно, будь сейчас на их месте Санома Тора, я испытал бы то же самое? Пожалуй, так бы оно и было.

Я вдруг совершенно отчетливо понял, что для меня красота любимой женщины — не в совершенстве черт ее лица и линий фигуры, а в неповторимости и своеобразии ее внутреннего мира. Красоту души не сможет заменить даже самое прекрасное лицо.

Когда обе девушки были на корабле, я спустился и закрыл за собой люк. Пробираясь к пульту управления, я коснулся рукой женского бедра и дрожь пронзила мое тело, хотя я не знал, чье это бедро, Тавии или Фао. Обе девушки лежали на полу, они обе слишком устали от того испытания, которое им пришлось вынести.

Теперь, если нам удастся выскользнуть из кольца патрульных флайеров, у меня будет достаточно времени для ответов на их вопросы. Если же не удастся, то мне не придется отвечать на них вообще.

На малых оборотах двигателя мы отошли от башни. Я не рискнул набрать высоту, так как боялся столкнуться с каким-нибудь патрульным флайером. Поэтому я полетел над самой крышей дворца, пока не оказался над широкой улицей, ведущей к северо-востоку. Сейчас можно было опасаться лишь того, что меня услышат часовые на крышах. Однако в небе было столько флайеров, что шум их двигателей заглушал все звуки. Наконец мы подлетели к городским воротам. Я набрал высоту, мы перелетели высокую стену — и вырвались в ночь. Огни города и патрулирующих в небе флайеров постепенно растаяли в темноте.

Пока мы были в городе, девушки молчали. Но вот опасность позади, и Тавия поспешила удовлетворить свое любопытство, засыпав меня градом вопросов. Что касается Фао, то ее первый вопрос касался Нур Ана. А когда она узнала, что он жив и в безопасности, то ее вздох был красноречивее всяких слов… Обе девушки с замиранием сердца выслушали мой рассказ о чудесном избавлении от Смерти. Затем они захотели узнать все о «Джаме», сумасшедшем Фор Таке, его изобретениях, веществе невидимости, дезинтегрирующих лучах, и пока я не удовлетворил их любопытства, мы не могли обсуждать планы на будущее.

— Я думаю, что теперь должен лететь в Джахар, — сказал я.

— Да, — тихо ответила Тавия. — Это твой долг. Ты должен освободить Саному Тора.

— Если бы я мог оставить вас в каком-нибудь безопасном месте, то с легким сердцем отправился бы выполнять свою миссию. Я не знаю другого такого места, кроме Джамы, но сейчас я не хочу возвращаться туда, так как не выполнил поручения Фор Така. Не знаю, как он поступит, когда узнает об этом, он ведь сумасшедший. К тому же, я вовсе не уверен, что вы будете там в безопасности. Он доверяет только своим рабам. Ему может взбрести в голову, что вы шпионки.

— Обо мне не думай, — сказала Тавия. — Я не останусь нигде. Раб должен быть со своим господином.

— Не говори так, Тавия. Ты не рабыня.

— Я рабыня. Я обязательно буду чьей-нибудь рабыней. Лучше твоей.

Я был тронут ее преданностью, но мне совсем не хотелось иметь ее, как рабыню.