Когда Тия возвращается к дому, Брин как раз заканчивает рубить дерево. Он даже успел сложить в кучу яблоки.

– Для яблочного пирога, – поясняет он, когда Тия подходит ближе. – Покурим?

Несколько минут они сидят и курят молча.

– Знаешь что? – наконец говорит Брин.

– Что?

Он придвигается ближе и ладонью касается ее лица.

– Ты просто блеск. Она улыбается.

– Спасибо.

– Я серьезно, – говорит он. – Знаешь, когда мы отсюда выберемся, я б хотел... В общем, я хочу тебя сфотографировать.

Брин не врубается, что он такого сказал – он вообще не знает, как вести себя с женщинами. Короче, Тия слиняла в дом. Ее аж перекорежило. А он только сказал, что хотел бы ее сфотографировать.

Очень тут тихо. Брин все пытается понять, что же его тревожит. Вот оно: здесь слышен только плеск волн да гудение насекомых. Ни пения птиц, ни позывных радиостанций, ни уличного шума, ни воплей мамаш-одиночек, зовущих домой своих Кайли и Лайамов. Брин читал, что шум в городах исходит не откуда-то, а отовсюду сразу. Ему нравится. Приятно думать, что шум не прекращается, даже когда в городе все заткнулись. Не видишь, откуда звуки: вдалеке гудит ядерный реактор, долбят асфальт на шоссе за городом, шумят такси, заводы, десять миллионов радиоприемников, пять миллионов спорщиков, два миллиона любовников, тысяча больных кашлем и девушка, поющая далеко в поле.

И вся эта какофония усиливается. Об этом Брин тоже читал несколько лет назад. Земные звуки мерцающими волнами летят в космос. Однажды Брин рассказал об этом одной девчонке, и она въехала, стала размышлять, слушают ли дальние инопланетяне Элвиса, а ближние – «Пять звезд»[47]. А Брин вдруг чего-то струхнул. Ничто не исчезает бесследно. Ни звук, ни мусор, ни ядерные отходы, ни пивные бутылки, ни жидкости, твердые тела или газы. Все они так и захламляют вселенную, раздражают тебя, а ты хочешь одного – избавиться от них. Брин задумывается – а мысли исчезают или, может, после смерти выливаются из мозга в землю, становятся пищей для червей и навсегда остаются в пищевой цепочке?

Возня с деревом утомила. Брин растягивается на припеке и отключается.

Пока лидирует Энн, но Эмили вполне может сократить разрыв. Чемпионат по «Новейшей змейке» продолжается. Если бы не Пол, второе место железно досталось бы Эмили. Джейми судит игроков и нехотя комментирует игру – он лично разработал круговую систему соревнования.

Эмили размышляет, хватились ее или еще нет. Она вспоминает, как в шутку сказала Люси, что не вернется, если получит работу. Просто пошутила, хотя на такую выходку вполне способна. В последнее время у Эмили депрессия. Мало того, что она потеряла работу в галерее – даже из агентства эскорт-услуг ее вытурили: Дэвид ее сдал с потрохами, настучал, что она взяла доплату за секс. Ха. Он что, не знал, что секс вообще не подразумевался – раз уж сам предложил, мог бы и промолчать? На острове здорово – никто не знает о прошлом Эмили. Ей не грозят встречи с бывшими, она не пройдет мимо ресторана, где один парень сказал, что она не «красотка», его прежним подругам-моделям не чета, незнакомые девицы из Челси не станут ухмыляться, заметив ее целлюлит (летом на пляже), усики (обесцвеченные) или слишком тонкие, усердно выщипанные брови (боль – тот же наркотик). Эмили ненавидит наблюдательных девиц с зоркими глазами. Но, как ни странно, мужчин она ненавидит сильнее – потому что они не замечают изъянов и готовы довольствоваться второсортным: в конце концов, губам, которые делают минет, незачем иметь идеальную форму.

Лет в шестнадцать Эмили считала, что мужчины ее выбирают, потому что она особенная. Она трахалась с теми, кто любил искусство, группу «Блер», те же клубы, и чувствовала себя в своей тарелке. Но переспав с этими парнями, Эмили вскоре выясняла, что искусство они знают лишь по конвертам альбомов «Пинк Флойд», что «Блер» слушают, но предпочитают «Нью Ордер»[48], готовы наврать с три короба, а в клубы ходят цеплять девиц. Эмили мучительно сознает, насколько она доступна. Она – живой образец программ поведения, которые задаются на Ибице и в Греции: девицы ради смеха шастают с голой грудью и за ночь меняют по три партнера в клубных туалетах.

Но недавно американские звезды-подростки ввели в моду слюнявые песенки о том, что они еще не готовы к сексу. Для них девственность – это серьезно: они умоляют приятелей подождать, благодарят за терпение или отшивают, не раздумывая, если те ждать не хотят. Эмили от этой дребедени тошно. Она выключает приемник, едва слышит эту попсятину. Чем-то песенки этих малолеток похожи на дебильный сериал «Бухта Доусона»[49], который она пару раз смотрела. Эмили – стопроцентная Джен, а мечтает быть Джои.

– Ага! – кричит Энн, снова обыграв Пола.

Черт. Значит, Энн уверенно выходит на первое место в турнире. Теперь очередь Эмили сражаться с Полом. Если наберет хотя бы сорок пять очков, второе место ей обеспечено. Если, конечно, никто ее не обставит. А если продует или наберет меньше – выбывает из чемпионата.

– Можно проводить гастрольные матчи в гостиной, – предлагает Джейми. – И очки суммировать.

– Или начать заново. – Эмили отвоевала у Пола первый кусок «пищи».

– Блин! – говорит Пол.

Через заднюю дверь в дом вбегает Тия.

– Что с тобой? – спрашивает Эмили.

– Ничего, – отвечает Тия. На глазах у нее слезы. Она вылетает в коридор, взбегает по лестнице и где-то наверху хлопает дверью.

– Ого! – замечает Пол.

– Трагедия, – комментирует Энн. Джейми бежит за Тией.

Эмили остается только пойти расспросить Брина.

Брин спит. Очень даже аппетитный – обнаженный торс, в руке яблоко. Справа от Брина – куча поленьев, слева – груда яблок. Рядом стоит теплая бутылка лимонада. Эмили отпивает. Жуткая гадость.

Брин просыпается, едва Эмили касается его груди.

–Ма?

Эмили смеется.

– Дурачок! Это я, Эмили.

– А Тия где? – Брин садится и потягивается.

– Убежала в дом. Кажется, плачет.

– Да?..

– Почему она расплакалась? – спрашивает Эмили, вынимая пачку «Силк Кат».

– Расплакалась?

– Хочешь?

Он берет сигарету.

– Живем!

– Ну так что? – кокетливо допытывается Эмили.

– Что?

– Колись, – говорит Эмили. – Выкладывай, что с Тией.

– А, это... Я и не видел, что она... хм...

– Тогда расскажи, что тут у вас случилось.

Брин путано объясняет, что он колол дрова, а Тия загорала. Намекает, что между ними проскочила искра – по крайней мере, за себя он ручается.

– Мне показалось, она хочет, чтоб я ее поцеловал, – продолжает он. – Был такой – ну знаешь, момент, когда что-то должно случиться. В общем, я сказал, что она просто блеск, хотел поцеловать, но еще сболтнул, что хочу ее сфотографировать.

Эмили падает на траву, катается по ней и хохочет.

– Ты чего? – удивляется Брин.

– Ну ты извращенец!

– Да я ни о чем таком не думал!

– Абсолютно думал. Бог ты мой, все мужчины одинаковы!

Пол и Энн по-прежнему сидят в кухне. Молчат, просто сидят и смотрят друг на друга. Может, им нечего сказать. Эмили входит и сразу удаляется наверх чистить зубы. От лимонада неприятный привкус во рту.

Комнаты Эмили и Тии рядом. Эмили чистит зубы, и случайно обнаруживается, что в ванной слышно все, что происходит в соседней комнате. Сначала там только всхлипывают и шуршат. Наступает тишина, кто-то шумно сморкается, и снова тишина.

Голоса.

– Что с тобой? – глухо спрашивает за стеной Джейми.

– Ненавижу... – это Тия.

Еще пару минут всхлипы. Эмили умывается.

– Успокойся, – просит Джейми, – мне можешь все рассказать.

– О чем? – капризничает Тия.

– Кто тебя обидел.