У Энн никогда не было парней и близких подруг. Она по-прежнему оставалась девственницей.

Поездка в Америку была последней отчаянной попыткой родителей убедить Энн взяться за ум. Но последние два месяца она только и делала, что размышляла о конце света. Тетке, у которой она поселилась, пришлось срочно уехать в Сан-Франциско к заболевшей подруге, так что весь дом оказался в распоряжении Энн. Она в огромных количествах поглощала сэндвичи с сыром и люцерной, чипсы и картошку-фри, которую готовила в микроволновке. Пристрастилась к ток-шоу – с Джералдо, Рикки, Салли Джесс Рейфел, Джерри Спрингером. И все два месяца из дома выходила только в круглосуточный супермаркет.

Внизу появляется земля, атмосфера в самолете меняется. Зона турбулентности позади, все расслабились.

– Кажется, мы все-таки выжили, – замечает сосед Энн.

– Ага. – Она улыбается.

– А я с самого начала знала, что все будет хорошо, – вновь проснувшись, сообщает пожилая соседка.

– Откуда? – удивляется Энн.

– Из карт. Я гадала сегодня утром.

– Почему до сих пор молчали?

– Вы бы не поверили. Люди верят в предсказания только после того, как они сбываются. Мама поэтому и очутилась на борту «Титаника». Пока корабль не начал тонуть, не верила, что неделя и впрямь для путешествий неблагоприятна.

Сосед крутит пальцем у виска, намекая, что старушка спятила. Энн укладывает в рюкзак плейер и книгу.

В Хитроу Энн заходит в «Макдоналдс», затем подземкой добирается до Ислингтона.

Родителей дома нет, и Энн вспоминает, что они еще на вилле в Тоскане. На кухонном столе – номер «Гар-диан», открытый на странице с объявлениями о вакансиях. В записке родители напоминают, что Энн пора искать работу – выплаты содержания прекратятся в сентябре. Мать Энн уже обвела красным объявления, которые дочери подойдут. Сплошь пиар и благотворительность.

Налив себе колы, Энн садится к столу. Почему-то вдруг важно, чтобы она подыскала работу именно в этой газете. И сегодня же. Даже не думая бунтовать, Энн ищет самые неподходящие объявления и в итоге останавливается на самом неопределенном; «Требуются способные молодые люди для крупного проекта».

Писать по другим адресам она не будет.

Бывают дни, когда числа попадаются на каждом шагу. Джейми Грант ненавидит числа. Они ему покоя не дают. Он терпеть не может автобус 42, свой домашний телефон и размер обуви. Однажды он видел по телевизору, как ревностные христиане жонглировали штрих-кодами и всякий раз получали число 666. Они уверяли, что потребительство – порождение дьявола, потому что каждый штрих-код дает число Зверя. Джейми смеялся. Бог ты мой, да любые цифры можно превратить в 666 – стоит только захотеть! Нет, дело не в потребительстве, а в числах.

В целом Джейми вполне нормальный. Родители в разводе, но оба по-прежнему его любят. На прошлой неделе он впервые был на похоронах – умер родственник, которого он никогда живьем не видел. Джейми – двадцать два, он совершенно зауряден. Если не считать одного обстоятельства: он только что с отличием закончил Кембридж, факультет теоретической математики.

У Джейми есть подруга, которую он не любит, и лучший друг, слишком длинный и оттого многовато пьющий. Джейми онанирует ровно (как ему ненавистно это слово!) дважды в день – когда просыпается и когда ложится в постель. Если Карла у него, он дрочит тайком, в ванной, а потом делает вид, что устал и не в силах заниматься сексом. Карла ничего не имеет против. Секс она недолюбливает, к тому же выбрала Джейми в мужья, а не в партнеры. В кругу знакомых Джейми это обычное явление. Нет, в кругу знакомых Карлы. Джейми вспоминает, что никакого «круга знакомых» у него нет: он просто движется по чужим орбитам.

Сворачивая на Милл-роуд, Джейми затевает излюбленную игру: мысленно перебирает поступки, которыми удивил бы всех вокруг. Очки зубрилы можно сменить на контактные линзы – пожалуй, зеленые. С новыми зелеными глазами хорошо бы собрать группу и стать, как Деймон или Лайам[5]... нет, лучше как Деймон. Бросить Карлу и трахать фанаток. Объехать мир. То-то все удивятся. Или просто жениться, наплодить детей и жить на пособие по безработице.

А вот математиком быть он совсем не хочет. Потому что этого все ждут.

Любимая фантазия – что он пилот и управляет самолетом. Если от него отвяжутся, он с приключениями облетит весь мир на собственном самолете. Будет искать далекие земли и разгадывать тайны, как Индиана Джонс или Лара Крофт. Ему нравится Лара Крофт. И поп-музыка. И мотоциклы. Так какого черта его считают ботаном? Все из-за этих гребаных чисел. Потому что он знает в них толк. Умеет извлекать в уме квадратные корни. Вот и выглядит зубрилой. Каков квадратный корень из всего? Ничто.

Еще угрюмее, чем до прогулки (а ведь выезжал, чтобы развеяться), он возвращается в дом с террасой, где живет вместе с Карлой и Ником. Хорошо бы застать их врасплох. Он всегда старается приезжать домой пораньше – надеется увидеть, как соседи трахаются. Мысль об этом странно будоражит. Не то чтобы он на самом деле хочет увидеть, как Ник сношается с Карлой – просто он бы ощутил себя свободным. Возненавидел бы их, и дело с концом. Мог бы перестать шпионить за Ником и бросить Карлу. Недостает лишь причины. А завтра ему исполняется двадцать три года. Пора что-то менять.

В магазине на углу он покупает «Гардиан» и пачку «Мальборо». В последний раз Джейми курил в десять лет. Он поднимается к себе и кладет покупки на кровать.

Его спальня – единственная во всем доме комната, где есть телевизор. Карла никогда его не смотрит, предпочитает радио, а Ник дома только читает. Карла говорит, телевизор – для рабочего класса, чтобы занимать его и отвлекать от революций. Недостаток этой теории в том, что Карла считает саму идею гениальной и гордится тем, что принадлежит к создателям ТВ, а не к потребителям. Господи, как же она задолбала. Джейми смотрит на часы: уже шесть. Карла сейчас на репетиции хора.

Он включает канал «Скай-1» и смотрит «Симпсонов». Эту серию он уже видел: Лиза влюбляется в учителя, ее никто не понимает. Когда учитель читает отрывок из «Паутины Шарлотты», любимой детской книжки Джейми, тот плачет. И когда учитель в конце покидает город – тоже льет слезы. Вот еще что: не надо бы нюни вечно распускать.

Карла возвращается около семи. Репетиция хора закончилась; Карла нарывается на ссору. В комнату Джейми она заходит в кремовых брюках из «Маркса и Спенсера» и ситцевой блузке. Хорошо бы хоть раз увидеть ее в чем-нибудь нейлоновом. В лайкре или как там ее. На миг Джейми воображает Карлу в наряде шлюхи – в мини-юбке, на шпильках, в узком топе-«тюбике». Так? Или сейчас «тюбиков» уже не носят? Прямо семидесятых. Пожалуй, просто в маечке, без лифчика. И пусть кроет его матом. Его это не заводит, совсем наоборот, зато она получается – дешевка. Сейчас она выглядит чертовски дорого, не мешало бы цену сбить.

Джейми размышляет, а Карла тем временем говорит.

– Ты меня слушаешь? – допытывается она отчетливо и резко.

«Пизда, думает Джейми. Ты меня слушаешь, пизда!»

– Что ты сказала?

– По-моему, мы могли бы завтра сходить на концерт.

– Да?

– У тебя день рождения.

– Знаю.

– Это сольный концерт.

– Так я и думал.

Джейми таращится на экран. Не злись, только не злись. Дай ей шанс. Устрой ей... проверку.

– Хочу сходить поклубиться, – говорит он.

– Что?

– Ну, поклубиться. Как молодежь делает.

– Не молодежь, а плебеи. Господи, Джейми, что на тебя нашло?

Он молчит, не сводя глаз с экрана.

– Может, все-таки выключишь? – вскипает она. Джейми не двигается с места. Обижать Карлу он

не хочет, но ничего не может с собой поделать. С другой стороны, она и не обиделась, наверное, просто растерялась. Интересно, можно ли вообще обидеть Карлу? Она вздыхает и выходит из комнаты, хлопнув дверью. Джейми не шевелится.