Летние гастроли разлучили Тима с новым-старым другом Даниром. Ради зарабатывания денег цирковую труппу поделили на четыре команды и отправили в турне по аулам. В своем прошлом Тиму не доводилось далеко отъезжать от областного центра, и сейчас он с ужасом наблюдал как плохо живут люди в деревнях. Из развлечений не было даже телевизоров — электрические провода сами же сельчане поснимали и сдали в пункты приема цветного металла. Чтобы потом потратить «заработанное» на бутылку водки. Однако на количество грязной детворы во дворах покосившихся домиков аховое экономическое положение не влияло. «Отсутствие света, что ли, на постельные подвиги их стимулирует?» — грустно шутили циркачи.

Однако именно благодаря этой чумазой ребятне у них были хоть какие-то заработки. Правда, денег ни Тим, ни другие его коллеги так и не увидели — не водились они в аулах. Зато натуральных обмен вполне устраивал обе стороны: циркачи ставили условие — «наличкой» давайте на горючие для старенького «ПАЗика» (небольшого автобуса перевозившего труппу), все остальное — продуктами. Поэтому обычной была такая картина — к расстеленной циркачами кошме для выступления тянулись принаряженные семьи. Под мышкой они несли бутылки с кумысом и молоком, баночки с соленым казахским маслом, кусочки особого сухого сыра — курта, сметану, а для себя несли табуретки или коврики — чтобы не сидеть на потрескавшейся от соли степной земле. Кто-нибудь из трупы выступал в роли билетера — пропускал поближе к кошме только после сдачи «тормозка». Впрочем, усмотреть за всеми не удавалось — какая-нибудь ребятня из совсем уже опустившихся семей всё равно оказывалась в первых рядах и отбивала ладошки от двойной радости — и представление посмотрели, и обманули контролера.

Вечером дорогих цирковых гостей угощали жирным бешбармаком за общим столом. Тим давно так не объедался, тем более, что гостеприимные хозяйки стремились подложить ему самый жирный кусок — порадовать удивительного «волшебника». А по утрам Тим уходил подальше в степь и совершенствовал свои эксперименты, да и просто размышлял о жизни. Открытые степные просторы и одиночество тому способствовало.

Однажды Тим стоял и, закрыв глаза, грелся в лучах прохладного утреннего солнца. Перед опущенными веками, подсвеченными солнцем, кружила плотная метель золотисто-красноватых точек. Созерцание прервал комар. Не открывая глаз, Тим шлепнул по щеке и потер рукой укушенное место. К собственному удивлению, он обнаружил, что с закрытыми глазами видел тень двигавшейся руки на щеке. «А-то я думал, что «кожное зрение» — это писательские фантазии», — подумал Тим, и отвернулся от солнца. И странное дело, без подсветки солнцем тень от рук, прикасающихся к лицу, была видна более отчетливо. Мало того, в некоторые мгновения он мог видеть свои руки как бы слегка со стороны, и в цвете. В конце концов, устав, Тим решил продолжить свои эксперименты вечером.

Перед сном, стоя посреди темной комнаты (бывшей конторы совхоза) он делал простенькие гимнастические упражнения и с закрытыми глазами наблюдал за движением рук. Наиболее отчетливо Тим «видел» в районе висков — вдоль диагоналей, исходящих из них. Понаблюдав еще, он обнаружил, что «видит» движущиеся руки как бы в многочисленных осколках разбитого зеркала. И каждое изображение уникально чем-то своим. «Нет, это совсем не похоже на кожное зрение», — решил Тим, — «Я это «видел» и раньше, но не замечал? Или это проявилось в результате прыжков во времени?» — ответа на этот вопрос он не знал.

Однажды днем его коллега по труппе попросил перезарядить пленку в фотоаппарате. Тим зашел в кладовку, любезно предоставленную одним из местных жителей, тщательно закрыл светящиеся щели в двери и занялся фотоаппаратом. К концу манипуляций он вдруг увидел, что руки и его тело светятся в темноте призрачным светом, который наиболее отчетливо Тим видел краем глаза. Причем для этого свечения одежда не была препятствием. Он испугался, что фотопленка будет испорчена, и поскорее завершил свою работу. Впоследствии он спросил своего коллегу:

— Ну как, фотопленки были нормальные, не засвеченные?

— Да нет, — отвечал коллега, — все хорошо, только, похоже, я их немного не допроявил или при съемке использовал слишком маленькую выдержку. А почему ты спрашиваешь?

— Просто… Условия были специфические, — ответил Тим, а сам подумал: «Похоже, от свечения рук и тела получился эффект противоположный засветке фотопленки».

Впечатлений от гастролей было много, но вернуться домой Тим был только рад. «Хоть и хорошо общаться с природой, но удобства городской жизни для современного человека значат много. Без них недолго скатиться и до полуживотного существования. Похоже, с сельчанами так и происходит», — думал Тим, нежась в теплой ванне. Но больше всего его обрадовала встреча с остальными циркачами. А вот Данир его огорчил.

Акробат тоже соскучился за стационарным реквизитом и сейчас воплощал в жизнь свои степные задумки. Вот он раскачивается под куполом, отрывает руки от качели, делает три оборота вокруг своей оси и ловит руками летящую с другой стороны качель. А теперь переворачивается в воздухе и цепляется за движущуюся качелю уже ногами. А зрители внизу заворожено ахают. Жена же в это время красиво позирует на верхотуре — после рождения Ярки Дана никак не могла вернуться в привычную норму.

— Ну дает! Талантище! — с доброй завистью говорили другие циркачи.

— В новом сезоне у нас будет два коронных номера — фокусы Тимура и полеты под куполом Данира, — подвела итог Матильда Львовна.

«Надо что-то делать, причем срочно, — решил Тим. — Иначе вместо номера опять получим разбившегося в лепешку Данира. Но как? Сказать ему — не поверит. А когда упадет, то меня назовут вороном, накаркавшим беду… Или быть рядом и пытаться подхватить его при падении? Нереально…».

Тим все-таки решился попробовать убедить Данира. Он подкараулил момент, когда Данир, удовлетворенный, отдыхал от изнурительной репетиции в буфете, и сел рядом:

— Мне очень нравится твой новый номер, дружище. Особенно нравится, как ты стараешься для Даны… Ведь это всё для того, чтобы оставить ее в номере, так?

— Верно, ей просто надо дать немного времени, и она опять войдет в норму, — кивнул головой с еще потными волосами акробат. — Вот подожди, я немного подтренируюсь и увеличу число оборотов в воздухе. Правда, для этого придется отцеплять страховку… Ну да ничего! Зато представляешь, Тим, арену затемнят, в луче прожектора выйдет ведущий и таким напряженно-загадочным голосом объявит: «Полеты под куполом цирка. Неподсчетное число оборотов вокруг своей оси! Встречайте Дану и Данира Салеховых!»

Акробат мечтательно прикрыл глаза и улыбнулся так, как будто это всё уже свершилось.

— Вот об этом я и хотел поговорить, Данир. Ты стараешься для семьи, но ты слишком безрассуден. Представь, как будет переживать Дана, если с тобой что-то случится. Сейчас ты хочешь сделать для нее лучше, а может получиться совсем наоборот… Всему есть предел, и храбрости — в то числе. Разум должен где-то срабатывать стоп-краном…

Данир погрустнел и призадумался:

— Я знаю, что ты прав, — после небольшой паузы проговорил акробат. — И, поверь, я всегда думаю о жене и дочке. Но, понимаешь, яркого номера не получится без доли риска… А сейчас нам нужно быть гвоздем программы, Даночка и так долго не работала…

— Ты думаешь, что номер проиграет, если ты крутанешься на пару раз меньше, но со страховкой? — Тимур хватался за каждую «соломинку», чтобы убедить старого-нового друга. — Поверь, настоящих ценителей интересует оригинальность, ловкость, красота! Им не нужен твой риск, бравада, работа на публику! Прошу тебя, подумай над этим. Номер совсем не проиграет, если ты будешь в безопасности. Я думаю, этого же хотят от тебя Дана и твоя дочь…