Тобиас разрыдался и категорически заявил, что никуда не поедет, а едва придя в себя, сел на велосипед и помчался к Марианне. Когда он появился, она как раз выходила из конюшни. Грипп уже прошел, но оставил после себя изнуряющий кашель, а потому шея ее была замотана красным шарфом. Едва заметив Тобиаса, Марианна поняла, что он плакал, и испугалась, не случилось ли чего-нибудь плохого. Отец не сказал дочери ни слова: не хотел нагнетать атмосферу ужаса. К тому же ждал конкретных известий о времени отъезда и стране, готовой принять беглецов. Всех терзал страх: вдруг никто так и не согласится помочь? Тогда Николас вместе с сыновьями попадет в концентрационный лагерь. Дни свободы были сочтены, а время стремительно ускоряло свой бег. Чтобы спастись, следовало срочно найти приемлемый вариант.

– Мы уезжаем! – крикнул Тобиас, спрыгнул с велосипеда и побежал навстречу.

– Куда? – испуганно спросила Марианна. В глазах друга стояли слезы, а выражение лица не обещало ничего хорошего.

– Пока не знаем, но уже скоро. Наверное, в Америку или в Англию. Папа и дедушка над этим работают. Оказалось, что папина мама наполовину еврейка и жива до сих пор. Она с дедушкой развелась и куда-то уехала, – пояснил Тобиас тоном заговорщика. – И вот теперь мы вынуждены уехать, потому что нас считают евреями.

– Глупости. – Марианна внимательно посмотрела на друга: он дрожал с головы до ног то ли от страха и возмущения, то ли от холодного ветра, который нахально трепал волосы. – Вы не евреи. Кто сказал, что нужно уезжать, и с какой стати?

– Рейх считает евреями всех, в чьих жилах течет хотя бы капля крови этого народа. Папа ни разу не видел свою мать, но из-за нее он тоже еврей. Она уехала сразу после его рождения, а его отдала дедушке. Папа только что это рассказал. А я никуда не поеду. Останусь здесь, потому что здесь наш дом. – Тобиас безудержно разрыдался. Марианна обняла его и тоже заплакала. – Папа сказал, что, если останемся здесь, нас арестуют и куда-то отправят. В какой-то лагерь. Этого я тоже не хочу.

– А Лукас знает? – с тревогой спросила Марианна. Она считала обоих своими братьями. Знала, что Тобиас в нее влюблен, но не обращала внимания, так как считала его ребенком. Он был моложе всего на два года, но между семнадцатью и пятнадцатью едва ли не пропасть.

– Брат еще слишком мал, и мы не можем ему сказать, – Тобиас повторил слова отца. – Папа должен найти работу и финансовую поддержку.

– Какую работу? – Известие потрясло, как и все остальное, что только что поведал Тобиас.

– Не знаю. – Мальчик явно смутился.

– Что он умеет делать? – удивленно уточнила Марианна и повела друга в дом, чтобы укрыться от холодно ветра.

– Не знаю, – повторил Тобиас. Они вошли в огромный, продуваемый сквозняками холл, где со старинных портретов смотрели чопорные предки. Марианна заглянула в кухню, попросила горячего шоколада и поднялась наверх, в пустующий кабинет отца. В уютной комнате с уставленными книжными шкафами стенами в ожидании хозяина горел камин. Она очень любила здесь сидеть, особенно поздней осенью и зимой, когда в больших залах становилось прохладно, а в небольшом кабинете всегда можно было согреться. А главное, здесь был папа. Марианна обожала разговаривать с ним обо всем на свете, да и Тобиасу эти долгие беседы очень нравились.

– Все это кажется каким-то сумасшествием. – Девушка отказывалась доверять и самой истории, и ее жестоким последствиям. – Ты уверен, что уезжать необходимо? На каком основании вас могут арестовать? Твой папа не вор и вообще не совершил ничего плохого.

– Конечно. Но они считают его евреем, и этого достаточно! – в отчаянии воскликнул Тобиас.

– И что же, теперь евреев отправляют в специальные лагеря? – Марианну охватил леденящий ужас.

– Давний дедушкин друг, генерал, приехал специально, чтобы его предупредить. Это он посоветовал нам уехать, чтобы спастись.

Марианна побледнела, руки у нее задрожали. В комнату вошла Марта с подносом, где стояли две чашки горячего шоколада, сразу заметила, что молодые люди расстроены, и поспешила тихо удалиться: наверняка снова о чем-то поспорили, как это нередко случалось. Ничего, скоро договорятся. Ссорились они с самого детства, и Марианна всегда побеждала, потому что была старше. Тобиас до сих пор во многом оставался ребенком, а она за последний год заметно повзрослела и похорошела: стала такой же красивой, какой была ее мама, если не лучше. Ну а характером пошла в отца.

– Бессмысленная, безумная история, – решительно заявила Марианна, пригубив горячий густой напиток. Верить не хотелось, и все же ужас в глазах друга убедительно доказывал, что он сказал правду – конечно, если все правильно понял и не преувеличил опасность. О, если бы так!

– А мой папа в курсе? – уточнила она.

– Не знаю. Отец ничего об этом не сказал, – ответил Тобиас, и в эту минуту, словно материализовавшись, в комнату вошел Алекс фон Хеммерле. Марта предупредила, что дети сидят в кабинете, а через минуту появилась с чаем для господина. Он наполнил чашку и серьезно взглянул на обоих.

– Итак, что же здесь происходит? – Пока он не понимал, ссорятся ли они или Тобиас узнал новость и поделился с Марианной. Николас не хотел расстраивать детей до тех пор, пока не определится со страной эмиграции, однако, как сам он признался, до сих пор не узнал ничего конкретного.

– Мы уезжаем, – мрачно заявил Тобиас и повторил ту самую историю, которую только что поведал Марианне. Алекс кивнул, и сразу стало ясно, что ничего нового он не услышал.

– Николас рассказал мне об этом несколько дней назад, – спокойно пояснил он. Тон отца развеял последнюю надежду, и теперь уже Марианна не смогла сдержать слез.

– Но как же такое может случиться, папа? – с трудом выговорила она. – Почему они высылают евреев в трудовые лагеря? К тому же фон Бингены вовсе не евреи.

– Оказалось, что Николас и его сыновья несут в себе каплю еврейской крови, а для рейха этого вполне достаточно. В последние пять лет людей этой национальности медленно, но неуклонно выдавливают из нашего общества. Судя по всему, нынешние правители хотят изолировать их – по возможности, в лагерях – или выгнать из страны. Тобиас прав, им необходимо уехать, причем как можно скорее. Сейчас его отец и дедушка серьезно этим занимаются. – Он и сам отправил несколько писем, но ответов пока не получил. – Мне очень, очень жаль. Уверен, что они обязательно найдут выход. Тяжело переживать неизвестность.

– А мы сможем их навещать? – тихо спросила Марианна. Известие оказалось самым страшным с тех пор, как пять лет назад умерли мама и маленькая сестренка Тобиаса и Лукаса. Она очень любила обеих, страшно горевала, узнав о смерти, и до сих пор тяжело переживала потерю.

– Все зависит от того, где они окажутся, – честно ответил Алекс. – Но обязательно постараемся. – Дети обменялись красноречивыми взглядами, не скрывая чувств по поводу предстоящей разлуки. Тобиас с ужасом думал об утрате – расставании не только с близкими друзьями, но и с родным домом. К тому же отец сказал, что дедушке придется остаться дома, потому что нельзя бросать родовое гнездо на произвол судьбы, когда вокруг творится беззаконие, пусть даже поместье находится вдалеке от крупных городов. Трудно предвидеть, что может случиться завтра.

Разговор продолжался долго. Марта снова принесла горячий шоколад, чай и свежеиспеченные бисквиты. Марианна вдруг осознала, что скорее всего Тобиасу и его родным так жить больше не придется. Слава богу, что им с отцом ничего не грозит! Через некоторое время Алекс предложил отвезти мальчика домой, однако тот ответил, что прекрасно доедет на велосипеде. Посидел еще несколько минут, а потом попрощался и поцеловал Марианну в щеку, отчего вновь предстал в ее глазах младшим братишкой, а вовсе не взрослым мужчиной, каким так хотел казаться.

– Просто ужасно, папа, – горестно заключила она, все еще не в силах поверить в реальность происходящего, напрасно пытаясь справиться с неожиданным ударом.