– Марианна получила письмо от Тобиаса, – сказал он, надеясь, что известие хоть немного порадует старика, однако тот погрустнел еще больше: упоминание лишь обострило тоску.
– У них все в порядке? – спросил Пауль, и Алекс кивнул. Не хотелось рассказывать о том, что близкие тоже грустят – во всяком случае, грустил Тобиас, когда писал письмо.
– Кажется, дела идут отлично. Письмо отправлено в день приезда во Флориду, так что устроиться они еще не успели; все кажется новым и необычным. Постепенно освоятся и привыкнут. – Пауль коротко кивнул и поблагодарил Алекса за визит. Теперь каждое посещение большого дома повергало его в уныние: без сына и внуков замок опустел и превратился в холодное, призрачное место. Началось одинокое, безрадостное существование.
Алекс тоже тяжело переживал потерю друга. Марианна писала Тобиасу едва ли не каждый день, старалась рассказывать о каждой новости, пусть даже незначительной. Вот только о жуткой «хрустальной ночи» решила не сообщать. Террор развернулся так стремительно и жестоко; тысячи людей пострадали, были брошены в тюрьмы или попросту исчезли без следа. Она радовалась, что живет в деревне, вдали от кошмара больших городов. Не упомянула Марианна и о том, что в этом году отец решил не устраивать традиционный рождественский бал. До праздника оставался всего месяц, однако Алекс решил, что в тяжелое для страны время, когда люди подвергаются гонениям и даже прямому физическому насилию, танцевать и веселиться было бы неправильно. Да и какое веселье без Николаса и мальчиков? Марианна согласилась: она понимала и разделяла настроение отца. Неожиданный отъезд фон Бингенов стал огромной потерей для всех. Зима выдалась холодной и темной, а вместо обычного предвкушения счастливого Рождества в душе прочно обосновалась печаль.
Она написала Тобиасу о том, что ездила с отцом на охоту, но даже любимое развлечение не принесло радости. К тому же лиса убежала, и неудача показалась дурным предзнаменованием. А еще рассказала, что маленький липициан прекрасно растет, с удовольствием бегает и пока еще остается угольно-черным. Скоро родится еще один жеребенок. Выразила надежду, что Плуто, Нина и остальные лошади чувствуют себя хорошо. Рассказала о своих занятиях, которые теперь казались скучными, но умолчала о том, что папа постоянно грустит и сама она тоже, потому что жизнь без Тобиаса и его младшего брата стала совсем пустой, ведь с самого рождения они виделись почти каждый день. А теперь, в одиночестве, дни тянутся невыносимо долго.
Письмо от Тобиаса Марианна получила накануне очень важного для Америки праздника – Дня благодарения. К этому времени Николас и мальчики прожили во Флориде уже почти две недели. Николас получил расписание репетиций на одном из манежей огромного шатра и начал регулярные тренировки, как правило, вместе с Тобиасом. Иногда, правда, отправлялся на занятия только в обществе Плуто и Нины – теперь уже Пегаса и Афины: он постепенно привыкал к новым именам. Каждый день работы приносил новые знания и обогащал незаменимым опытом. Тобиас тоже неуклонно совершенствовался. Он занимался с аравийцами – более покладистыми, но не настолько талантливыми, как липицианы.
Кристиану Маркович Николас больше не встречал. Очевидно, девушка репетировала в другое время, и после выступления перед мистером Нортоном он о ней больше не думал. Благодаря общительности Лукаса удалось встретиться с множеством новых людей – выходцев из Восточной Европы, Германии и Франции. Пьер познакомил Лукаса с коллегами-клоунами; время от времени мальчик приглашал друзей в свой трейлер, и Николас с удовольствием проводил с ними свободное время. В конце концов исполнилась и главная мечта Лукаса: он увидел бородатую леди и пришел в восторг. С Рози они стали неразлучными приятелями и не упускали возможности вместе пошалить. Играли в стеклянные шарики, в классики, в прятки между трейлерами – обычные игры детей в любом уголке Земли. Часто бегали смотреть слонов и очень любили на них кататься. Огромное впечатление произвел на обоих уникальный акробат – человек-змея. Клоун Пьер даже начал учить Лукаса ходить на ходулях: принес ему пару пониже, и по вечерам мальчик начал тренироваться, чтобы участвовать в номере клоунов. Николас старался воздерживаться от комментариев. Отныне они жили в этом мире, и все же перспектива увидеть сына клоуном не слишком радовала. Но ничего не поделаешь; здесь каждый когда-то стал цирковым артистом. Оставалось одно: принять судьбу, хотя трудно было представить, что это навсегда.
Однажды, возвращаясь с репетиции, мама Рози и Кати зашла за девочками, и Николасу удалось с ней познакомиться. Одета она была в трико и балетную пачку, что здесь считалось костюмом вполне обыденным.
– Спасибо за доброе отношение к моим дочерям, – поблагодарила Галина с теплой улыбкой. Прелестная женщина отличалась свойственной гимнасткам грацией, а двигалась с воздушной легкостью.
– Они милы и прекрасно воспитаны, – ответил Николас, и не покривил душой. Девочки очаровали не только сыновей, но и его самого.
Беседа продолжалась несколько минут. Трудно было не заметить, что, несмотря на заметный акцент, по-немецки Галина объяснялась абсолютно свободно, как будто в юности успела получить хорошее образование. Николас не постеснялся уточнить, и в ответ услышал, что новая знакомая родилась в Праге, а пока родители гастролировали с цирком, училась в закрытой немецкой школе. В семью вернулась только в четырнадцать лет и, несмотря на протесты отца и матери, решила готовиться к выступлению на проволоке. Сами родители работали на трапеции, а не проволоке, как Марковичи. Муж Галины, Сергей, также принадлежал к знаменитой семье воздушных гимнастов. Николас начал понимать, что в цирковом мире существовала особая иерархия и выделялась своего рода потомственная аристократия – в зависимости от специальности, национальности и «древности» циркового рода. Муж Галины родился и вырос в Чехословакии, как и она сама. Пять братьев работали у мистера Норта вместе с ним, а родители уже ушли на пенсию и остались на родине. Родители, брат и сестра самой Галины тоже жили в Чехословакии и работали гимнастами в немецком цирке.
Галина взглянула на Николаса с интересом и понимающе улыбнулась. Она провела в Германии достаточно времени, чтобы понять, что разговаривает с настоящим аристократом, человеком благородного происхождения, волей судьбы попавшим в цирк из иного мира и в то же время обладавшим уверенным профессионализмом в работе с лошадьми. Среди артистов уже ходили разговоры о великолепных липицианах и их неподражаемом хозяине, который к тому же носил графский титул. Тем более трогательными казались его скромность и вежливость.
– Не имеет смысла выяснять, из какого цирка вы к нам приехали, – заметила Галина с легким смущением. – Думаю, правильнее будет спросить, что заставило вас устроиться на работу в цирк?
– Политические проблемы дома, – просто ответил Николас, и дальнейших вопросов не последовало. Лукас уже успел рассказать, что мама и сестра, которой сейчас было бы девять лет, умерли, и Галина глубоко сочувствовала Николасу и его сыновьям. Странное они выбрали место. Невольно возник вопрос: надолго ли задержатся? Может быть, немецкий граф потерял все свое состояние, а кроме как тренировать лошадей и ездить верхом, ничего больше не умеет? Она не могла знать, что предположение почти соответствует истине, но в одном не сомневалась: собеседник принадлежит к высшим слоям общества, но не проявляет ни намека на высокомерие; держится просто, вежливо и обходительно, а к девочкам неизменно внимателен и добр.
– Пришла узнать, не захотите ли вы провести вместе с нами День благодарения, – объяснила Галина цель своего появления. – Здесь это большое семейное торжество. Обычно мы готовим индейку, клецки и традиционные чешские блюда. Это наша версия американского праздника. – Она засмеялась. – Надеемся, что вы с мальчиками не откажетесь прийти.
– С удовольствием разделим трапезу, – галантно принял приглашение Николас. – Можно что-нибудь принести? Готовить я не умею, но готов взять на себя десерт. – Он знал, что в городе можно купить популярные в День благодарения пироги – тыквенный и яблочный.
