— Жора, еще джуз грамм и… в койку! Не будь отщепенцем! Нельзя идти на поводу полового безволия! Это никуда не уйдет! Успеем, правда, девочки? Видишь, кивают и хихикают! Хихикают и кивают! Ну, брат, пару капель на каждый глаз! Для усиления потенции.

И они пошли в ночной бар. На вокзале. Усиливать. Или усугублять.

— Девочки, вы тут выпивайте, закусывайте, а нам с Вовой пошушукаться надо. Подышать, попить наоборот, типа…

— Жора, так тут же туалет есть внутри.

— Э-э-э! Внутри и дурак может. Нет, кто куда, а мы на воздух! На волю, в пампасы, давай, брат, пошли.

Под одиноким фонарем на платформе стояли писающие мальчики. Два брата, два «сиамских» близнеца, два коммуниста. В две струи, как в два смычка, они звенели по рельсам, уходящим в темноту. И все было хорошо, пока на эту картину взирали только зодиакальные созвездия.

Но скучно в вокзальной дежурке одинокому менту. Скучно и душно. И решил он тоже выйти на воздух. И предстала перед ним та дивная в южной ночи картина. И не вынес он такой наглости. Обидно ему стало за правопорядок и социалистическую законность. Не знал он, что это молодая партийная поросль соками и парами исходит от переполнявших в этот торжественный день чувств и яств. Сам виноват.

— Ребята, вы бы постеснялись хоть. Здесь люди ходят…

— А ты кто такой?!! — Сфокусировались на нем две пары мутных глаз. — Пошел на… И-к, п-шел, п-шел, зараза. Не мешай, и-к, людям сливать конденсат…

В общем, милиционер непонятливый оказался. И через минуту с погасшим «табло» улегся на рельсы. Отдыхать.

— Артиллеристы, Сталин дал приказ…

А что же дальше? Нормальные герои всегда идут в обход?

Ну что вы, никто и не подумал уйти с поля боя в глухие леса. Ще польска не згинела! Их ждали дамы с маслеными глазами и райскими кущами. Какой же гусар сбежит от выпивки, закуски и дам?

Там-то их сердешных и повязал наряд милиции, вызванный на подмогу «ожившим» после нокаута стражем вокзального порядка.

И увез в «тюрьму». И лишил «сладкого». Такой праздник испортили!

А на следующий день обоих исключали из партии…

И орал начПО:

— Скоты! Паразиты!! Шланги гофрированные ваши папы!!!

А Юрка Лукашин, командир их минометной батареи, сказал:

— Братцы, зато детям своим будете песни петь когда-нибудь: «Знаешь, сынок там или доча, я расскажу тебе, как я почти целые сутки был членом партии…»

Я достаю из сундуков своей памяти еще один день. Один день на чужой земле.

Один день в зоне ответственности… Один день за три…

Начальник Главного управления — ГУПВ — пограничных войск КГБ СССР проводит встречу с командованием и офицерами спецподразделений пограничного отряда таджикско-афганского направления.

— Товарищ командующий! Товарищ генерал армии, разрешите обратиться? Капитан Клячко… вопрос можно?

— Пожалуйста, слушаю вас, капитан.

— Товарищ генерал, а как так получается, что гражданский специалист получает «за речкой» до 3000 чеков в месяц, а мы в 2–3 раза меньше? Он в тепле, нос в табаке: пробурил скважину и полдня — пузом в небо. А мы — воюем, в грязи, в дерьме по уши, под пулями, каждый день под прицелом? Почему у меня командир саперов каждый день рискует кишки размотать где-нибудь на дороге и получает 500–700 чеков? А эта пьянь в «гражданском платье» двигается за ним, как по Арбату, и ему — две с половиной тысячи? Почему наши офицеры, я уж не говорю о рядовом составе…

— А потому, товарищ капитан, что мои офицеры воюют не за деньги!.. Вот так…

Вот оно что! Вон оно как! Не за деньги, оказывается… Господи, а за что же еще? За Родину, «за Сталина»? А где она, Родина? С какой стороны границы? (Мы еще не знали, что через несколько лет между местом нашей службы и Родиной будет две страны как минимум! И тысячи верст чужой земли.)

Ну, тогда, может, за интернациональный долг?

Да за какой-такой долг?! Спросите любого афганца, из самого наиглухого кишлака, и он вам скажет: ему в Союзе никто ничего не должен… Ну, по крайней мере, был не должен. По крайней мере, до войны…

— Рябуха! Ну е-мое!! Я вас умоляю, лейтенант, ка-ко-го хрена!!! Вас, где ни поцелуй — у вас везде жопа! Ну, вот как вас угораздило, ублюдонище, а? Вы же потенциальная угроза миру (во всем мире)? Вам что — повылазило? Вы у меня в тюрьму пойдете!!! «Товарищ подполковник, товарищ подполковник!..» Застегнитесь! Я вам что — нянька? Вот посмотрите, вот — «ца-ран-дой»[46]! Уже здесь! Вот идите и объясните им, что вы раздолбай, что вы совершенно нечаянно убили человека! Да-да, вы, лично вы, парнокопытное…

Рябуха, шмыгая носом, молча изучал дорожное покрытие…

Головная БМП, на которой он «вел» колонну, вылетев из-за поворота на основное шоссе, практически «распласталась» на кабине афганского «КамАЗа». Бойцы, сидевшие на броне вместе с командиром, как горох посыпались на дорогу — брык! Бээмпушка, взревев движками, сползла вниз и заглохла. А в установившейся тишине слышны были только крики полураздавленного водителя «КамАЗа», афганца.

Подбегающие «царандоевцы» что-то возбужденно орали и размахивали руками, наскакивая на наших офицеров. При этом совершенно никто не обращал внимания на «жертву». Но зато отчетливо было слышно бесконечно повторяющуюся с разных сторон фразу почти на чистом русском: «Кто будет платить? Кто будет платить?!»

Водитель скончался через полчаса от потери крови. Рябуху сослали в дальний рейд на три месяца. Афганцам передали полвагона зерна (одна цена жизни…), и вопрос закрыли.

Может быть, это и был интернациональный долг?

A-а! А может, мы воевали за награды?

О, эти боевые награды! Эти славные ордена и медали! Эти «золотые часы» и памятные знаки («родимые пятна», «черные метки», «железяки», «ордена сутулого с закруткой на спине»…)!

…И награждается памятной медалью — «От благодарного (бла-го-дар-но-го!) афганского народа»! Аплодисменты…

Нет, бойцам не стыдно за ратные труды, отмеченные Родиной. И не зазорно «надеть по случаю». Но… смотришь, иной «товарищ из Центра» приедет в короткую командировочку — как говорится, «хвост за речку занести», — пофотографируется в расположении базы с оружием, на боевой технике. Или прогуляется с боевым прикрытием до ближайшего дукана, желательно в спокойном кишлаке. И все. А через полгода встретишь его где-нибудь в окружных коридорах… Ба! Поздравляю, «Семен Семеныч»! С орденом вас, с медалькой!.. Родина помнит, Родина знает…

Один начальник квартирно-эксплуатационной службы съездил так вот разок, слетал, так сказать, на два дня буквально. Из блиндажа носа не высунул. Бойцы жрать ему носили. По нужде — и то в ведерко. А потом, глядь, а мужику медаль — «За боевые заслуги»! Ну надо же! Награда нашла «героя»?! Не иначе как «за постройку туалета в боевых условиях»…

— Рафик, держись! Потерпи, брат, все будет хорошо…

— Джума, мне больно, Джума… Пить… Пить…

— Сейчас, дружище, вот водичка! Не умирай, держись, зараза!

— Покурить бы… Смешно говорить — пару тяг… Кажись, хана мне, а?..

— Я те-е умру, не смей, гад! И помолчи. На, курни вот лучше…

— Женя, я… Где моя нога? Дай посмотреть… А-а-а, сука… Танюшке… Танюшке не говори… Сыну… Женя, я… дай руку…

— Р-а-а-ф-и-и-и-к!!!…

И что ты скажешь, генерал, его вдове, его детям? За что погиб их отец, выполняя свой служебный долг? Почему на красненькой подушечке всего лишь скромный, хотя и очень почетный, орден боевого Красного Знамени (другая цена жизни…)? И почему он не Герой Союза? Потому что нет согласования партии? Так, может, мы и воевали за партию?

Не говори ничего. Не надо. Ты все равно соврешь…

Эти деньги, о которых тебя спросили, нужны не нам. Они были нужны нашим детям, нашим женам, нашим отцам и матерям. А мы воевали и не думали — за что? На войне отвлекаться опасно. На войне опасно сомневаться. На войне нужно воевать, чтобы выжить. На войне нужно воевать, чтобы дать выжить другим. И если не судьба — значит, пройти путь воина до конца. Просто так. Во имя чести. Во славу русского оружия.