Снова в Сакраменто, Маккламп ждал меня у дверей гаража, где я нанял машину.

– Зарегистрировался в отеле пятнадцатого июня, офис арендован шестнадцатого. Я думаю, он сейчас в отеле, – приветствовал он меня.

Мы поспешили объехать квартал, и остановились перед отелем «Гардэн».

– Мистер Хендерсон вышел минуты две назад, – сообщил нам ночной клерк. – Он, кажется, сильно торопился.

– Знаете, где он держит свою машину?

– В гараже отеля, за углом.

Нам до гаража оставалось футов десять, когда автомобиль Хендерсона выскочил и развернулся на улице.

– О, мистер Хендерсон! – заорал я, пытаясь выглядеть обычно.

Он нажал на педаль газа и умчался от нас.

– Нужен он? – спросил Маккламп, и на мой кивок тормознул проезжавший мимо родстер[1], просто встав перед ним на дороге.

Мы влезли в машину, Маккламп продемонстрировал свою звезду изумленному водителю, и указал на удаляющуюся заднюю фару Хендерсона. После того, как водитель убедился, что не взят на абордаж бандой грабителей, он приложил все усилия. Мы увидели задние фары машины Хендерсона миновав два или три поворота и приблизились к нему, хотя тот и ехал как можно быстрее.

Вскоре мы достигли предместий и приблизились на расстояние выстрела. Я выпустил пулю выше головы беглеца. Ободренный таким образом, тот немного прибавил скорости, но мы и теперь его нагоняли.

В самый неудачный момент Хендерсон решил оглянуться. Неровность на дороге заставила дернуться колеса, машина вильнула, пошла юзом и завалилась на бок. Почти сразу, из всей этой кучи, раздался выстрел и пуля прожужжала мимо моего уха. Еще одна. И пока я искал цель посреди вывалившегося из машины барахла, мы приблизились. Древний обшарпанный револьвер Макклампа рыкнул вплотную к другому моему уху.

Хендерсон был мертв, когда мы добрались до него, пуля Макклампа попала ему в глаз.

Стоя над телом Маккламп спросил:

– Я не отношусь к излишне любознательным, но надеюсь, вы не будете возражать и объясните — зачем я стрелял в этого парня.

– Потому что это был Торнберг.

Он молчал минут пять, потом сказал, – Я полагаю, это так. Как додумались до этого?

Мы сидели позади обломков машины, ожидая полицию, вызвать которую послали рекрутированного водителя родстера.

– Он должен был быть им, – сказал я, – если над этим делом хорошо подумать. Забавно, что мы не дошли до этого раньше! Вся та чепуха, что мы слышали о Торнберге, имеет какое-то сомнительный привкус. Борода и неизвестная профессия, безукоризненная чистота и работа над таинственным изобретением, очень скрытный и родившийся в Сан-Франциско, где пожар уничтожил все старые архивы — все выглядит наспех приготовленной фальшивкой.

Теперь рассмотрим Хендерсона. Вы сказали, что он прибыл в Сакраменто где-то в начале лета, и даты, которые Вы раздобыли этим вечером, показывают, что он не появлялся, пока Торнберг не купил дом. Отлично! Теперь сравните Хендерсона с описанием Торнберга, которое мы получили.

Одинаковый рост и возраст, тот же самый цвет волос. Отличия — все вещи которые легко изменить: одежда, легкий загар, месяц на отращивание бороды. Небольшие усилия и трюк бы удался. Сегодня вечером я съездил в Тавендер и просмотрел вещи из последней партии белья для прачечной — там не было ничего что не подходило бы Кунсам!

И ни один из счетов не был достаточно большим, если бы Торнберг так заботился о чистоте, как нам рассказывали.

– Должно быть замечательно быть детективом! – усмехнулся Маккламп, в то время как подъехала полицейская машина и из нее высыпали стражи порядка. – Я полагаю, кто-то шепнул Хендерсону, что мы спрашивали о нем этим вечером... А затем добавил с сожалением, – Выходит, мы в итоге не сможем повесить на них убийство.

– Нет, но мы без труда заставим их сознаться в поджоге и заговоре с целью обмануть страховые компании, и в чем-нибудь еще, что сможет придумать окружной прокурор.

– Вы уже знакомы, конечно, с обстоятельствами смерти — ах! — моего отца?

– Три дня в газетах только и пишут, что об этом, – сказал я, – разумеется, я их читал. Но хотел бы услышать всю историю из первых рук.

– Я мало что могу рассказать.

Фредерик Гровер был невысоким, стройным мужчиной лет тридцати, одетый как на картинке из журнала «Ярмарка тщеславия». Несколько девичьи черты лица и голос не позволяли ему выглядеть внушительно, но я перестал обращать на это внимание уже спустя несколько минут. Он не был дураком. Я знал, что в деловом центре города, где он быстро организовал большое и развивающееся дело по торговле ценными бумагами, не прибегая к значительной помощи отцовских миллионов, его считали сообразительным малым. И я не был удивлен, когда позже Бенни Форман, который в этом разбирался, сообщил мне, что Фредерик Гровер слыл лучшим игроком в покер к западу от Чикаго. Он был хладнокровным, уравновешенным, сообразительным человеком небольшого роста.

– Отец жил здесь один со слугами после смерти матери, это случилось два года тому назад. – продолжил он. – Я женат, вы уже знаете, и живу в городе. В прошлую субботу, вечером, отец отпустил Бартона – Бартон состоит у него дворецким уже много лет – это было чуть позже девяти, сказав, что не хочет, чтоб его этим вечером беспокоили.

Отец был в библиотеке, просматривал какие-то бумаги. Комнаты слуг в задней части дома, и никто, кажется, ничего ночью не слышал.

В пол восьмого утра, в воскресенье, Бартон нашел отца лежащего на полу, как раз справа от того места, где вы сейчас сидите, мертвого, заколотого латунным ножом для бумаг, который всегда лежал тут на столе. Передняя дверь в библиотеку была приоткрыта.

Полиция обнаружила кровавые отпечатки пальцев на ноже, столе и входной двери, но до сих пор им не удалось найти того, кому эти отпечатки принадлежат, поэтому я и обратился в ваше агентство. Врач, который прибыл вместе с полицией, считает, что смерть наступила между одиннадцатью часами и полуночью.

Позже, в понедельник, мы узнали, что отец в субботу утром взял в банке 10 000 долларов в стодолларовых купюрах. Никаких следов этих денег мы не нашли. У меня и у слуг сняли отпечатки пальцев, их сравнили с теми, что нашла полиция, ничего похожего. Вот все, что я знаю.

– У вашего отца были враги?

Он покачал головой.

– Я не знаю ни одного, хотя, возможно, он их и имел. Видите ли, я не слишком хорошо знал своего отца. Он был очень немногословным человеком, и до выхода на покой, примерно лет пять назад, он провел большую часть своей жизни в Южной Америке, где занимался горнорудной промышленностью. Там у него, возможно, мог остаться и десяток врагов. Бартон — лучше него вряд ли кто знал отца – кажется, не знает ни одного из них, кто ненавидел бы отца настолько сильно, чтоб убить его.

– Что скажете о родственниках?

– Я был его наследником и единственным ребенком, если это вас интересует. Насколько я знаю, у него не осталось в живых никого больше из родни.

– Пойду поговорю со слугами, – сказал я.

Горничная и повар ничего не смогли рассказать, и от Бартона я получил не очень много. Он работал у Генри Гровера с 1912 года, побывал с ним в Юньнани, Перу, Мексике и Центральной Америке, но, по-видимому, он почти ничего не знал ни о бизнесе ни о знакомствах хозяина.

Он сказал, что Гровер в тот вечер не казался взволнованным или озабоченным чем-нибудь, и что почти каждый вечер он отсылал его приблизительно в одно и то же время, с приказом не беспокоить его: так что ничего особенного в вечер убийства не происходило. Он не знал, общался ли Гровер с кем либо в тот день, и он не видел денег, которые Гровер взял в банке.

Я наскоро осмотрел дом и земельный участок, не надеясь чего-либо найти, и ничего не нашел. Половина случаев, что достаются частному детективу похожи на этот: три-четыре дня, а зачастую недели, прошли с момента совершения преступления. Полиция работает над происшествием, пока не оказываются в тупике; и, вот, потерпевшие обращаются к частной ищейке, суют ему под нос след, который уже давно простыл и весь затоптан, и ждут результатов. Отлично! Я выбрал этот способ зарабатывать себе на жизнь, так что...