Надо стараться воздавать каждому по его заслугам; это – основа справедливости.[2417]

Пусть каждый знает свои возможности и будет проницательным судьей своим хорошим и дурным качествам, дабы не показалось, что актеры проницательней нас. Ведь они выбирают себе не наилучшие, но наиболее подходящие им трагедии. (…) – Итак, актер поймет это на сцене, но этого не поймет мудрый человек в жизни?[2418]

Что делать не позорно, (…) называть непристойно. (О «зазорных» частях тела).[2419]

Люди приносят людям и величайшую пользу, и величайший вред.[2420]

Те, кто захочет, чтобы их боялись, сами неминуемо будут бояться именно тех, кто будет бояться их.[2421]

Дело судьи – при разборе дел всегда следовать правде; дело защитника – иногда защищать правдоподобное, даже если это не вся правда.[2422]

Всякий раз как люди, раздавая, начинают нуждаться в средствах, они оказываются вынужденными забирать себе чужое имущество.[2423]

Государство больше, чем на чем бы то ни было, держится на кредите.[2424]

В делах государственных (…) ничто жестокое не бывает полезным.[2425]

Позорное не полезно никогда.[2426]

Только тот человек вправе зваться свободным, который хоть изредка бывает без дел.[2427]

История – свидетельница времени, свет истины, жизнь памяти, учительница жизни, вестница старины.[2428]

Никто не может быть хорошим поэтом (…) без душевного горения и как бы некоего вдохновенного безумия.[2429]

Однажды мне случилось познакомиться с некоторыми греческими книгами под заглавием «О смешном». (…) Однако те, кто пытался подвести под это остроумие какие-то научные основы, сами оказались настолько неостроумны, что впору было смеяться над их тупостью. Вот почему мне и кажется, что остроумию никоим образом нельзя научиться.[2430]

Смех исключительно или почти исключительно вызывается тем, что обозначает или указывает что-нибудь непристойное без непристойности.[2431]

Легче всего подвергается насмешке то, что не заслуживает ни сильной ненависти, ни особенного сострадания.[2432]

Чрезмерное наслаждение граничит с отвращением.[2433]

Наибольшая польза обыкновенно несет в себе и наибольшее величие, и даже наибольшую красоту.[2434]

Самое длительное сочетание слов [в ораторской речи] – это то, какое может быть произнесено на одном дыхании.[2435]

Пусть [каждый] (…) идет по тому пути, по какому может, ибо если стремиться стать первым, то не позорно быть и вторым, и третьим.[2436]

Проза (…) труднее поэзии, ибо там есть известный твердо определенный [ритмический] закон, которому необходимо следовать, в речи же ничего не установлено наперед.[2437]

Сначала в уме намечается мысль, тотчас затем сбегаются слова, и ум с несравненной быстротой рассылает их на свои места, чтобы каждое откликалось со своего поста. Этот намеченный строй в разных случаях замыкается по-разному, но все слова – и начальные, и срединные – всегда должны равняться на концовку.[2438]

[О речи, не учитывающей требования ритма:] Уму этого достаточно, а слуху недостаточно.[2439]

Если ты возьмешь хорошо слаженное построение тщательного оратора и нарушишь его перестановкой слов – развалится вся фраза. (…) Малейшее перемещение слов, хотя бы слова оставались те же, превращает все в ничто, когда заменяет складность беспорядком.[2440]

Молнии блистали бы слабее, не будь они напряжены ритмом.[2441]

Изгнание страшно для тех, кто как бы огородил для себя место, где должно жить, но не для тех, кто считает весь мир единым градом.[2442]

Если актер хотя бы чуть-чуть нарушит ритм в своих движениях или произнесет стих, ошибившись в краткости или долготе хотя бы одного слога, он будет освистан или ошикан, а в жизни, которая требует больше меры, чем любое движение, которая должна быть слаженнее любого стиха, ты полагаешь возможным допустить ошибку хотя бы в едином слоге?[2443]

Хотя твое изложение (…) показалось мне несколько взъерошенным и непричесанным, но его украшает именно пренебрежение к украшениям, подобно тому как женщины кажутся хорошо пахнущими именно оттого, что они ничем не пахнут.[2444]

Теперь ничто не пользуется таким признанием у народа, как ненависть к народным вождям.[2445]

После того как Тираннион привел мои книги в порядок, мне кажется, что мое жилище получило разум.[2446]

Вершина всех зол – это победа в гражданской войне.[2447]

Лучше погибнуть в отечестве, нежели повергнуть отечество, спасая его.[2448]

Тот, кто господствует на море, хозяин положения.[2449]

Долго бояться – большее зло, нежели то самое, чего боишься.[2450]