Она кивнула.

— Интересно, кто из нас бледнее?

«Если бы мы оба обнажились, мы бы слились в своей бледности», — подумал Девлин. Откуда появилась эта глупая мысль? Он с трудом удержался от того, чтобы не произнести ее вслух.

Он только улыбнулся ей.

— Предпочитаете ли вы, чтобы ваши любовницы были также бледны, как вы, Девлин?

«Так же бледны, как я?»

Он мог только удивленно смотреть на нее при свете свечи.

— Вы первая, у кого такая же белая кожа, как у меня. Но, возможно, это только ваше лицо?..

Она не собиралась этого делать, но почему-то приоткрыла его халат. Он не двинулся с места и почти перестал дышать.

— Вы гладки, как белый мрамор, или у вас растут волосы на груди?

— Да, у меня густая поросль. Как и у моего отца. И у Джулиана. Вы не можете представить себе, что сейчас происходит у меня в мозгу, Роксана.

Теперь ее пальцы были в тех самых волосах, и он непроизвольно наклонился к ней.

Она была теперь ближе, и он мог чувствовать ее дыхание.

— Ваше сердце стучит очень часто, Девлин, так, как у Иглетт — пони, бывшего у меня в детстве. Он мчался быстрее ветра. Ваше сердце стучит так быстро, что будь вы старше, я бы беспокоилась.

Он поднял свободную руку и положил ей на грудь.

— Ваше сердце тоже стучит очень часто, Роксана.

— Я помню, как однажды — очень давно — я весьма странно себя почувствовала, когда меня поцеловал Джон. Но мне тогда не хотелось лететь в небеса и одновременно кричать от счастья. Мое сердце не выпрыгивало из груди.

— Это желание, — пояснил он.

— Желание? Из-за него тепло разливается по всему моему телу и сердце мое торопится куда-то, словно летящая стрела?

— Да. Послушайте меня. Желание — простая вещь, которая очень легко возникает между людьми даже в самых неподходящих ситуациях: например, в темном коридоре замка, между мужчиной и женщиной, которые даже не имеют права находиться в этом чертовом коридоре наедине, а возможно, даже в этом чертовом замке.

— Нет, Рейвенскар — дворец, — ответила она. — Софи говорит, Принц может жить только во дворце.

Девлин уронил руку с ее груди. Он снова заставил себя мысленно сделать шаг назад.

— Знаете ли вы, что я вполне доволен своей жизнью?

Роксана долго молчала, потом ухмыльнулась — при таком слабом освещении он не мог полностью разглядеть выражение ее лица.

— Конечно, вы довольны. Вы богаты, наследник герцога, граф, и у вас три любовницы. Мне кажется, если мужчина имеет возможность наслаждаться тремя любовницами — одновременно, — он будет доволен и без богатств, и без титула. Вероятно, он будет все время весело насвистывать. Не забывайте, что вы прекрасно играете вампира. Вы так давно этим занимаетесь, что очаровываете любую женщину при первой же встрече.

— Очаровал ли я вас?

— Я не буду вам отвечать. Я сказала слишком много и говорила весьма долго. Я начала с оскорбления… — она сделала паузу, — полагаю, мне удалось сохранить оскорбление неиспорченным.

Он кивнул.

— Вы были весьма красноречивы. Вы сказали достаточно, и я могу выбрать, что мне принимать на свой счет, а что нет. Да, мне нравится насвистывать, особенно когда луна высоко в небе и я могу видеть, как она пронзает тени вокруг, и она не изжарит меня, как солнце. Если бы у вас было три любовника, полагаю, вы были бы столь же довольны, как и я, Роксана?

— Откуда бы у леди нашлось время на трех любовников, Девлин? Вы можете представить себе перемену трех платьев для каждого из джентльменов? А волосы, которые каждый раз пришлось бы укладывать в новую прическу?

Ему хотелось рассмеяться, но он не стал этого делать. Пора остановиться.

— Вы знаете, что мне двадцать семь? — продолжила она.

Он кивнул.

— Когда вы родились?

— Третьего августа.

— В таком случае я на три месяца старше вас.

— Старше ли вы своих любовниц?

Он отрицательно покачал головой.

— Только одной, ей почти двадцать пять. Мне никогда не нравились невинные девушки, они не так… элегантны. И беседы с ними не настолько… — Он замолчал. — Хотя на вас сейчас всего два тонких слоя одежды, и вы стоите меньше чем в шести дюймах от меня, и сердце ваше колотится так быстро, вы все равно остаетесь леди. Я благодарю Бога за свечу между нами, иначе я мог бы прижать вас к стене. Вы знаете, чем бы это кончилось?

— Я старая дева. Я лежу так далеко на полке, что понадобится лестница, чтобы снять меня. Возможно, мне пора понять кое-что обо всем этом «желании». Думаю, стена вполне подойдет.

На этот раз он рассмеялся.

— Вы, Роксана — это вы, и это замечательно. Спокойной ночи.

Он легко поцеловал ее в губы, быстро повернулся и исчез в своей спальне.

Она вздохнула. Постояв еще мгновение в коридоре, Роксана решительно направилась в свою собственную комнату. Закрыв дверь, она подумала о Лии и Ричарде Лэнгуорте. Сказать ли сестре, что Ричард использует ее, чтобы добраться до Джулиана? Невозможно представить себе, как ответит Лия. И все же необходимо это сделать. Только нужно убедиться в отсутствии оружия в пределах видимости.

Роксана старалась не думать о Девлине Монро. Но она не могла прогнать из мыслей замечательную картину: она и Девлин, обнаженные и сливающиеся в своей белизне.

Роксана заснула с улыбкой на губах.

Когда на следующее утро Джулиан вошел в гостиную, он увидел Коринну, нахмурившуюся и державшую в руке листок бумаги. Рядом стоял Пуффер.

— Доброе утро. Что это?

Она сжала лист в кулаке, потом снова разжала руку.

— Когда Руперт показал мне вчера портрет, он сказал, что бумага на задней стороне портрета в одном месте чуть-чуть отходит. Мы с Пуффером решили проверить, в чем дело. Посмотри, что я нашла внутри. Это письмо тебе от твоего отца.

Она передала ему письмо. Оно пожелтело от времени, сгибы четко выделялись на бумаге. Джулиан развернул его и прочитал написанный тридцать лет назад четким почерком текст:

«Принцу Рейвенскару

Драгоценный камень, недоступный пониманию, ждет вас.

Он плоский и уродливый, И вы почувствуете дыхание его магии. Он лежит под каменными копьями. Я не мог использовать магию, Ведь он для вас, Если ваш ум настроен на него. Вы теперь взрослый человек. Выглядите ли вы, как я? Интересно…

Ваш отец Максимилиан Монро,

пятый герцог Брабант».

Джулиан перечитал письмо, потом перечитал еще раз и поднял глаза.

— Вы прочитали, матушка?

— Да, но ничего не поняла. Твой отец никогда не говорил ни о каком драгоценном камне для тебя — тем более магическом. Плоском и уродливом. Что это за плоский и уродливый драгоценный камень? Каменные копья? Что за каменные копья?

Пуффер не мог больше сдерживаться. Он с большим благоговением произнес:

— Я забыл, какие причуды были у вашего отца, Принц, как он любил тайны и загадки. Ваш отец пишет — камень ждет вас. Только вас.

Джулиан чуть не рассмеялся. Звучит как театральное представление!

Он извинился и направился к конюшням. Через десять минут, оседлывая Залпа, он увидел Софи. «Какие у нее длинные ноги», — подумал он, отвлекшись от своего занятия.

— Ваша мать рассказала мне о письме, но не могла точно его вспомнить. Могу я на него взглянуть?

— Вы много ходите, Софи?

Она удивленно моргнула.

— Хожу? Конечно, всю жизнь.

Длинные, сильные ноги. Ему хотелось увидеть их, увидеть целиком, расцеловать их.

— Джулиан, в чем дело? Почему вы так на меня смотрите? Почему вас вдруг заинтересовало, много ли я хожу? Давайте же сюда записку вашего отца!

Он положил седло на широкую спину Залпа, не поворачиваясь к ней.

— Мой отец, должно быть, давно уже был не вполне в своем уме, когда писал эту загадку. Боюсь, эта история — плод его немолодого рассудка.