– Вот именно – Армия! Армия, а не убойный скот, который надо ещё и кормить! Что толку с твоих крестьян, пастухов, водоносов, какого бы роста они не были! Корпус Гамилькара невелик, всего лишь 12 тысяч человек! Но каких! Он снимет гарнизоны с городов и соберёт ещё с десяток тысяч! 22—25 тысяч воинов. Вот все, что он может собрать и на что он может рассчитывать в этой войне! Поэтому, армии в три раза большей чем его, вполне достаточно, чтобы сломить молниеносного льва! Спендий располагает самой боеспособной армией! В ней три тысячи кельтов и тысяча иберов, прошедших все горнила войны бесстрашного льва. Но Спендий глуп! Я убедился в этом сам! Он мнит себя великим стратегом и, поэтому, будет разбит, как бы не старался избежать этого!

– Да-да, Коста! Он пытался руководить, даже, мной! А, после того, когда понял, что я не приму его главенства, посылал ко мне своих убийц и предателей! Это их тела висят на крестах, вдоль дороги сюда! – торжествующе заметил Матос. – Ты видел их?!

– Видел. – Без восторгов, в голосе и выражении лица, ответил Коста, – Снимите сегодня же и закопайте, поглубже! Вы глупцы! Вместо устрашения врагов, получите чуму в своём лагере!

Он подошёл к самому краю кресла Матоса, глядя в глаза ливийца.

– Сегодня же, распусти своих ливийцев по домам! Пусть работают на полях! Нам необходимо хорошее снабжение, Матос! Скрофа, сказал мне, что ты самый способный из всех! И у тебя есть родственные связи по царской династии! Ты станешь вождём восставших! А я буду, тебе в этом помогать!

Матос при этих словах просиял лицом и глаза его, скользкие и холодные, потеплели доверием к прибывшему. Он встал и торжественно произнёс:

– Так и будет!..

Антоний Бриан, выполнял распоряжение Гамилькара, по оснащению к обороне лагеря корпуса, прибывшего из Сицилии, вместе с ними. По иронии судьбы, лагерь разместился на месте лагеря лакедемонянина Ксантиппа, перед битвой при Тунессе. Окрестности местности и ближайших городов не поддержали мятежников и продолжали быть лояльными к Карфагену и его властям. Но налоги, увеличенные советом Тысячи Одного, немного не мало, а втрое, все же внесли немалое удивление и потихоньку стали сказываться на настроениях союзных городов. Гамилькар, прибыв на материк, оставил армию и отправился в город, для решения ряда накопившихся вопросов. Он выступил на совете суффетов, потребовав, чтобы тот, проконтролировал выполнение решения о выделении ему средств, которые не были вовремя выданы и выплачены, нарушая его обещания наёмникам, которых он отправил на материк. Он, также, потребовал собрать объявленную контрибуцию Риму, обусловленную мирным договором, подписанным в Сицилии, незамедлительно! Пока, Совет Магнатов, выступавший как гарант выплаты этой контрибуции, совещался по этому поводу несколько дней, Гамилькар собрал Совет Тысячи Одного и потребовал от него лишения власти суффетов на этот год и перепоручения этой власти в его единоличные руки на правах протектора. Иначе, пригрозил он, он снимает с себя ответственность за подавление мятежа. Это известие взбудоражило весь город и его знатнейших граждан! Совет Тысячи Одного, принял все условия Гамилькара, ввиду необычайной опасности, сложившейся у города! «Родина в опасности и не время делить власть!» – выступил на Совете один из его знатных членов, и его все поддержали! Гамилькар, получив то чего требовал, тут же начал формировать из горожан отряды копейщиков и пращников…

Антоний, хорошо знавший, строение римского лагеря, отнёсся к порученным обязанностям с истинным должностным рвением и, вскоре, лагерь оброс всеми траншеями оборонительной схемы тех времён. Антоний, с удовлетворением, осмотрел возведённые укрепления и похвалил всех, от имени Гамилькара, перед строем, как это было принято в римских легионах. Он высоко оценил труд солдат за их быструю слаженную работу, по возведению укреплений. Для этого, он построил весь личный состав на претории лагеря, заодно ознакомившись с командным составом соединений корпуса. Между тем, в лагерь стали поступать сведения о бесчинствах армии Спендия в окрестностях Карфагена и Утики. Спендий сжигал деревни, оставшиеся лояльными Карфагену с особой жестокостью. Деревни сжигались, а мужчины распинались на крестах. По всей равнине Тунесса, потянулись шлейфы дымов сожжённых деревень и мелких городов. Эти дымы, распространялись и приближались к лагерю, укрепляемого Антонием. Корпус, прибывший из Сицилии, с тревогой смотрели на эти дымы. О численности мятежников ходили разные слухи. Говорили, что у Матоса собралась армия в 70 тысяч человек, включая перебежавших к нему рабов и набора в армию ливийцев. Спендий располагал армией в 20 тысяч бывших наёмников и так, как он сам был бывшим дезертиром Римской республики, да ещё и соратником Гамилькара по лагерю горы Эрик, считался самым деятельным и опасным из мятежников. Так и было! Спендий вёл самые активные действия в предместьях городов-союзников Карфагена! Его конница дважды появлялась в предместьях Карфагена, но после появления у города корпуса Гамилькара, Спендий зная его силу, сразу отхлынул от города к Утике, вглубь прибрежной Ливии.

Бриан, находился на центральной площадке лагеря, называемой у латинян – Преторией, когда в её центр, на всем ходу, влетел пыльный всадник. Лошадь его проявляла крайнее возбуждение! Она кусала удила, била копытами и неистово ржала, будто торопя ознакомление с теми вестями, что привёз всадник! Антоний, оставленный старшим в лагере, поспешил к нему.

– У меня, очень важные сведения из лагеря мятежников, – сказал, спешившийся гонец, – очень срочные!

Антоний зашёл с ним в ставку Гамилькара.

– Гамилькара нет на месте, как и Теоптолема! Но я, передам им то, что ты привёз! Рассказывай!

Гонец, недоверчиво, посмотрел на незнакомого военачальника, но тот факт, что охрана лагеря и претории, очень уважительно обращались с этим новичком, успокоила его и он начал говорить.

– Через три дня, в планах Спендия взять Утику! Он знает, что штурм города, если он защищается нормальным гарнизоном, не под силу ему и, поэтому, он хочет захватить его внезапно, выманив от города армию наместника Ганнона. В это время в город войдут переодетые в горожан мятежники и будут ждать сигнала. Вслед им в город войдут обозы с оружием, будто бы предназначенные вашему лагерю, а на самом деле, для вооружения горожан, которые готовы примкнуть к восстанию. К этому времени, город наводнят наёмники и это послужит к сигналу захвата! В город он направит самых проверенных своих воинов, прошедших перипетии Сицилии. Численность точно не известна. Толи полтысячи, толи тысяча! В их задачу входит захват одних из городских ворот и удержание их, до подхода конницы Дуффа!

Антоний задумался над словами гонца. План, разработанный Спендием, действительно мог быть осуществлённым! Но, здесь, существовала и другая сторона?! А что, если, это хорошо спланированная, организованная диверсия? Ловушка?! Спендий мог, таким образом, просто выманить часть корпуса из лагеря и уничтожить! Антоний ещё раз внимательно посмотрел на гонца…

– Откуда пришла информация? – спросил он, прибывшего.

– Новость пришла от Киферона! – ответил гонец.

– От кого? – переспросил Антоний, – Киферон, это кто?

Гонец так удивлённо посмотрел на Бриана, что Антоний понял, что спросил глупость. Имя Киферона, в корпусе было известно. Много смелых и отчаянных операций было проведено в Сицилии, благодаря добытым им сведениям и ему самому! Но самого Киферона мало кто видел и знал! Под его именем мог скрываться кто угодно, но кто, именно, известно не было?! Знали только, что это очень отчаянный, умелый воин, и что он, напрямую, связан с Гамилькаром. Этот человек был невидимкой в рядах врагов и своих собственных! И глядя на Антония, гонец не мог даже предположить, почему этот военачальник, которого Гамилькар оставил вместо себя, не знает это имя и репутацию, следующую за ним!

По виду гонца, Антоний понял, что пришло время обратиться за чьей-нибудь помощью, поэтому, положив ему руку на плечо, сказал: