Подполковник Пинко вел полугусеничную бронемашину под обстрелом по пятам за Т-34, чтобы не попасть на мины, и в конце концов оказался в точке, откуда его могли видеть обе роты. Было очевидно, что оборона на дороге к эль-Аришу все еще крепка. Пинко приказал майору Шамаю выдвинуть через гребень холма лучших стрелков, чтобы уничтожить танки и противотанковые батареи, блокировавшие проход. Шамай взмахнул флажками, собираясь дать сигнал, что понял команду, но в этот момент рядом с его «Центурионом» взорвался снаряд, и майора ранило в обе руки. Истекая кровью, он как ни в чем не бывало продолжал отдавать приказы роте. Выйдя на новую позицию, танкисты из роты Шамая в течение двух минут после получения приказа от Пинко подожгли два египетских танка.

Пинко попросил полковника Шмуэля обеспечить поддержку артиллерией. Не прошло и нескольких минут, как САУ подполковника Цви открыли огонь с дальней дистанции. «Перелет, — отметил про себя Пинко. Второй снаряд упал с недолетом. С третьего раза снаряды стали ложиться как надо. — Вот так!» — подумал Пинко и мысленно взмолился, чтобы скорее пришел приказ комбрига двигаться вперед.

Голос полковника Шмуэля зазвучал по рации:

— Заместитель Шамира, это Шамир. Вперед. Конец связи. Пинко немедленно радировал своим танкистам проследовать перекресток и спешить к Шейх-Зувейду. Три «Центуриона» вышли на дорогу, но четвертый — машина из роты Шамая — был подбит и загорелся. В секунду экипаж выпрыгнул из танка и люди принялись кататься по песку, гася загоревшуюся одежду. Потом танкисты вернулись к машине и попытались погасить пламя огнетушителями, безуспешно — танк превратился в огромный костер. Прямо на него мчался другой «Центурион» из роты Шамая.

— Назад! — крикнул водителю высовывавшийся из своего люка командир танка, Лиор, но в тот же миг в голову ему попала пуля. Командование вовремя принял стрелок, и, слушаясь его приказов, водитель сумел избежать столкновения. Лишившийся танка экипаж поднялся на броню другой машины, но вид горящего около перекрестка «Центуриона» и почерневших, обожженных лиц танкистов вселял неуверенность в сердца других израильтян. Пинко почувствовал — наступил кризис, если атака не возобновится с новой силой, то вообще захлебнется. Он поспешил к перекрестку, взобрался на крышу своей полугусеничной бронемашины и, засунув два пальца в рот, оглушительно свистнул, чтобы привлечь внимание Шамая. Этот посвист, слышный даже в грохоте боя, заставил обернуться командиров нескольких танков. Подполковник замахал флажком. Шамай тоже оглянулся — он понял сигнал и, подняв свой флажок окровавленными, перебинтованными руками, приказал водителю ехать вперед через перекресток. «Центурион» уверенно пересек перекресток и выехал на дорогу.

— За мной, за мной! Колонной, вперед! Конец связи, — скомандовал Шамай по рации и не оглянулся, чтобы убедиться, последовали командиры его примеру или нет. Его бросок через линию огня прилил в атаку новую энергию. «Центурионы» из роты Шамая и из других рот, дошедшие до перекрестка, последовали за комроты как гусята за гусыней.

— Полным ходом, огонь по всем направлениям! — закричал Пинко в микрофон рации, занимая четвертое место в колонне.

Плюясь огнем вперед, направо и налево, рота Шамая прорвалась в сектор «D», за ней шел весь батальон D-10. В ходе сражения к перекрестку подоспели роты, остававшиеся под командованием комбата подполковника Габриэля, и присоединились к атаке. Продвигаясь вперед, стрелки танков Шамая подожгли четыре Т-34. Батальон D-10 прошел перекресток и выехал на дорогу к эль-Аришу ровно в 11.36.

Теперь бригада «D» под командованием полковника Шмуэля двигалась двумя параллельными колоннами. D-14 с Эхудом во главе наступал на Шейх-Зувейд через песчаные дюны по направлению, параллельному железной дороге. D-10 продвигался на два километра южнее по оси, проходящей вдоль дороги на эль-Ариш, и по самой дороге. D-10 шел вперед, почти не встречая сопротивления. Если на пути израильтянам попадались египетский танк, противотанковая батарея, бронетранспортер, грузовик, цистерна или еще какая-нибудь вражеская техника, все это немедленно уничтожалось. Однако у Кафр-Шана, на южной оконечности укрепрайона Рафахско-го перекрестка — там, где сражался полковник Рафуль, — колонну обстреляли врытые в землю Т-34. «Центурионы» подбили семь вражеских танков и двинулись дальше. Слева экипажи «Центурионов» увидели еще около двадцати оборонявших район вражеских танков, уничтоженных «Паттонами» полковника Рафуля, и поехали дальше своим путем. Так произошло соприкосновение танковых клиньев дивизии Таля, на огромной скорости прокладывавшей себе путь на запад.

Чтобы одна израильская часть не начала стрелять в другую, использовались знаки, о которых была уставлена предварительная договоренность. Они давали возможность определить — «Паттоны» Эхуда, движущиеся к Шейх-Зувейду, или «Центурионы» Пинко, рвущиеся в том же направлении, или «Паттоны» подполковника Ури, которые теперь спешили назад к перекрестку.

Пинко надеялся, что его колонна достигнет Шейх-Зувейда первой, но капитан Аарон в действительности прошел этот пункт уже некоторое время назад. Несмотря на противодействие неприятеля и вызванные сопротивлением задержки в пути, рота Аарона достигла дороги на эль-Ариш намного раньше других рот. Капитан Аарон даже не понял, что его часть стала головной, поскольку ничего не знал о том, что и у других при проходе через перекресток не все пошло гладко. Он однако держал в уме, что на инструктажах говорилось о необходимости захватить точку на шоссе на Шейх-Зувейд там, где оно сходится с железной дорогой. Аарон также помнил, что комбат (который ссылался на комбрига, которой, в свою очередь, ссылался на комдива) сказал, что на войне ничего не идет по плану, но каждый должен стремиться к достижению главной цели. Капитан Аарон добрался до переезда со шлагбаумом, надеясь найти там другие роты батальона.

Позади он видел только два «Центуриона», но по рации его заместитель лейтенант Соломонов информировал комроты, что с ним еще четыре танка. К несчастью, Соломонов вообще не представлял, где он находится: позади капитана Аарона или впереди него. Он слышал по рации крик командира «Вперед!». Посчитав это за команду подтянуться к капитану, Соломонов на предельной скорости помчался вперед, но три «Центуриона» впереди все не появлялись. Дорога петляла и виляла, она шла то на подъем, то на спуск. Через некоторое время Соломонову пришло в голову, что он находится впереди капитана Аарона, который, видимо, догоняет его на еще большей скорости. На самом деле лейтенант Соломонов оказался на дороге к эль-Аришу последним из роты Аарона.

Как раз в этот момент египтяне ужесточили заградительный пулеметный огонь, и очередь попала в перископ танка. Пули пробили каску Соломонова, а другие, отлетев рикошетом от 12,7-мм браунинга, попали лейтенанту в палец и в ухо. Соединившись с тремя танками из своей роты, Соломонов узнал, что лейтенант Авраам Муниц серьезно ранен в глаз. Муниц не сказал ни слова экипажу о полученном ранении из боязни, что они остановятся, чтобы эвакуировать его. Однако, увидев окровавленного командира, стрелок и радист закричали. Сообразив, что у них шок, Муниц ударил одного по щеке, опасаясь того, что водитель, услышав их вопли, может утратить контроль над тяжелой, мчавшейся на большой скорости машиной.

— Как вы себя чувствуете, Муниц? — спросил Соломонов по рации.

— Все нормально. Я могу драться.

— Говорить можете?

— С трудом.

— Видеть?

— С трудом.

— Прикажите водителю занять место в хвосте колонны.

В этот момент лейтенант Шуали увидел два Т-34, затаившихся в засаде с левой стороны от дороги на расстоянии пятисот метров.

— Танки слева! — закричал лейтенант по рации, предупреждая других. Его стрелок немедленно произвел выстрел, и вспышка ослепила Шуали. Лейтенант Соломонов открыл рот, чтобы отдать команду стрелку Крамеру, но не успел даже слова сказать, как Крамер выстрелил бронебойным и подбил второй Т-34. Появился третий Т-34, и Крамер послал в него следующий снаряд.