Укреплять собственный авторитет младшим офицерам предлагалось не за счет кнута, но с помощью пряника. С разрешения старшего офицера командир взвода мог премировать солдата дополнительной увольнительной, например, разрешив покинуть расположение части на Шабат, освобождением от дежурства, подать рапорт на присвоение ему звания младшего капрала, ходатайствовать о награждении. Конечно, право наложения менее тяжелых дисциплинарных взысканий, таких, как запрет на оставление лагеря в личное время, на посещение культмассовых мероприятий на территории части и, наконец, назначать наряды вне очереди, оставалось в компетенции сержантов и комвзводов. Вместо прежнего коллективного наказания вроде двух или трех ночных построений в казарме или на плацу и пробежек по территории лагеря, младшие офицеры получили право проводить дополнительные строевые занятия с целью «поднять уровень подготовки части. Такие дополнительные строевые занятия не могут считаться наказанием и осуществляются в целях повышения уровня боевой и строевой подготовки личного состава».

Черновик другого свода правил, регламентирующих военную форму, проведение проверок и парадные построения, поступил на рассмотрение комиссии, возглавляемой полковником Шлёмо и начальником отдела по работе с личным составом Моше Н. После внесения комиссией соответствующих предложений кодекс получили для ознакомления и изучения командиры бронетанковых бригад. И только потом проект регламента, повторно проработанный комиссией с учетом рекомендаций комбригов, был отправлен в штаб бронетанковых войск.

Кодекс прав и обязанностей и Кодекс поведения были включены в программу подготовки командиров танков и командиров отделений и взводов, военнослужащих сержантского состава, командующих разведчастями, младших офицеров и комрот. Постепенно о «тиртурим» в бронетанковых войсках забыли — военнослужащих сплотила единая для всех дисциплина. Личный состав выглядел и вел себя по-другому, так что в отношении его стало вполне справедливым утверждение: «Бронетанковые войска — другая армия». Постепенно, по мере того как в части вливались новые и новые потоки призывников, исчезла надобность втолковывать солдатам прописные истины о необходимости подчиняться ставшим уже общепринятыми нормам — дисциплина в бронетанковых войска стала традицией.

Пришлось потрудиться, чтобы ввести новые правила дисциплины. Однако у бронетанковых войск скоро появилось более важное дело. Обстановка на Сирийской границе ухудшилась. Истоки реки Дан брали начало у израильско-сирийской границы, на прежде подмандатной территории, и наблюдатели ООН установили, что истоки эти протекают по израильской земле. Сирия отказывалась признать заключение сотрудников ООН, и, чтобы защитить свои права, израильтяне расчистили дорогу к истокам и ввели там патрулирование. Сирийцы регулярно открывали по патрулям огонь.

Именно эта ситуация привела к первому инциденту при Нухейле, после которого генерал Таль приказал всем офицерам регулярных бронетанковых войск от командиров рот и старше обратить внимание на недостатки, которые вскрылись в ходе столкновения. Главной ошибкой майора Шамая Каплана, как установила комиссия, являлось то, что он не прекратил огонь, увидев его безрезультатность, и не отдал приказ об использовании других боеприпасов. Также он не рассредоточил танки, поэтому они находились слишком близко друг к другу, и в итоге из-за концентрации поднятой пыли экипажи не смогли вести точную стрельбу. В штабе бронетанковых войск офицерам стали внушать, что решающим фактором в танковой войне является точность огня и потому надо обязательно знать, кто в какую цель стреляет. Терпение, тщательное прицеливание и грамотная корректировка огня — более важны, чем количество сделанных выстрелов.

Спустя три дня после 3 ноября генерал Элазар и генерал Таль начали доводить до офицеров смысл уроков, полученных по итогам первого инцидента, и разъяснять новые оперативные установки. Чтобы в будущем исключить конфузы при столкновениях с противником, которые могут произойти на дороге к истокам реки Дан, к Тель-Дан направили взвод танков «Шерман». Взводу танков «Центурион» была отведена вспомогательная роль — вступить в действия, только если взвод «Шерманов» не справится с задачей. Руководство ЦАХАЛа считало каждый пограничный инцидент важным не только с практической, но и с моральной точки зрения. Армия как сдерживающая сила не могла позволить себе поражений. Теперь на ветеранах-«Шерманах» стояли новые двигатели и пушки. Несмотря на то, что мощностью новые орудия «Шерманов» уступали установленным на «Центурионах» 105-мм пушкам, в том числе и по используемым с ними боеприпасам, «Шерманы» обладали способностью вести довольно меткий огонь на коротких и средних дистанциях. На расстоянии восьмисот метров он мог поразить броневую защиту старых сирийских танков немецкого производства, хотя и те, в свою очередь, также были способны пробить броню не менее старых «Шерманов». Таким образом шансы их в бою уравнивались.

Командовал обоими взводами капитан Шимон, а взводом «Центурионов» — лейтенант Авигдор.

Второе столкновение при Нухейле — одно из самых выдающихся инцидентов на границе — произошло раньше, чем ожидалось, — спустя всего десять суток после первого. Это случилось в пятницу, 13 ноября 1964 г. Как обычно, израильский патруль следовал по дороге к источникам, перед полугусеничными бронемашинами патруля шли саперы, обследовавшие грунт на наличие мин. В 13.25 сирийцы с позиции в Нухейле открыли по патрулю огонь. Саперы спрятались в двигавшихся в арьергарде полугусеничных бронемашинах, которые теперь попали под яростный огонь крупнокалиберных пулеметов и безоткатных орудий. Капитан Шимон приказал взводу «Шерманов» выдвинуться из укрытий на огневые позиции. В отличие от предыдущего случая, машины рассредоточились на большем пространстве. Капитан указал каждому командиру танка его цель, а сам приготовился управлять огнем. С наблюдательного пункта израильтян оба глубоко врытых в землю сирийских танка — один к востоку, другой к западу от Нухейлы — представлялись трудной мишенью размером не более 60 сантиметров в высоту и около 120 в ширину.

Неприятельские танки тоже начали стрелять по патрулю.

С момента получения танкистами приказа капитана Шимона и до выхода «Шерманов» на огневые рубежи прошло менее трех минут. Но один танк постигла неудача. Выбираясь из находившегося в долине леса по дороге на расположенную выше позицию, он зацепил дуб. Ветки упали на башню и накрыли ее, лишив экипаж обзора. Водитель не видел, куда едет, и «Шерман» начал заваливаться на крутом скалистом склоне.

У взвода «Центурионов», ожидавших в резерве в лесу, появлялся шанс отыграться. Раньше экипажи «Шерманов» вышучивали товарищей с «Центурионов». «Вы — мазилы. Так что сидите здесь тихо, пока мы сделаем всю работу». В соответствии с приказом, «Центурионам» предстояло вступить в сражение, если взвод «Шерманов» не сможет подавить огонь из Нухейлы или если противника поддержат огнем с других позиций. Лейтенант Авигдор видел, что происходило с «Шерманом», и немедленно приказал занять пустующую позицию «Центуриону». Шалом Коган, стрелок в экипаже комвзвода, получил приказ открыть огонь.

В сражение вступили сирийцы с позиций на Тель-Аззазият, на Тель-Хамра и на Баниасских высотах, но, вместо того, чтобы бить по израильским танкам, они принялись стрелять по кибуцам Дан и Шаар-Ишув из тяжелых 120-мм минометов, а затем и из 122-мм артиллерийских орудий. Жители кибуцев побежали забирать детей из садика, чтобы отвести их в убежища. Через несколько минут все попрятались.

Средние минометы, безоткатные орудия и танки теперь стреляли по израильтянам на Тель-Дан. Лейтенант Авигдор отдал приказ по переговорному устройству:

— Цель — танк. Дистанция — 800. Наводи!

Шалом Коган начал наводить орудие. Он поднял и затем опустил пушку, пояснив находившимся в башне товарищам:

— Чтобы лучше захватить цель. — И отрапортовал командиру: