В 10.45 противник обстрелял израильский трактор, ранив водителя. Группа бросившихся ему на помощь односельчан угодила под пулеметный огонь. Не мешкая ни секунды, израильтяне сбросили маскировочные сетки, под которыми стояли танки, и водители повели их на огневые позиции.

Подполковник Ошри, высунувшись из башни по пояс, энергично и уверенно руководил действиями экипажа. Башня еще не успела повернуться в направлении цели, а он уже командовал:

— Заряжай! Дистанция — 1800.

— Есть! — через мгновение отозвался заряжающий. Генерал Таль изготовился к стрельбе из пушки, установил прицел на 1800 м, произнес: «Есть 1800» — и начал наводить орудие на цель.

Второй «Центурион», задержавшийся из-за неожиданной механической поломки, не успел выйти на позицию вовремя. Третий, в котором стрелком был Шалом Коган, и танк Ошри достигли позиций одновременно, как если бы два танка участвовали в гонках.

— Есть цель! — воскликнул генерал Таль, закончив наводить пушку.

— Есть цель! — крикнул сержант Шалом Коган в третьем танке.

— Огонь! — скомандовал подполковник Ошри.

— Есть огонь! — откликнулся генерал Таль, приводя в действие спусковой механизм.

— Есть огонь! — отозвался Шалом Коган на приказ своего командира.

Бой 12 августа 1965 г., в котором приняли участие генерал Таль и подполковник Ошри

Генерал Таль подбил сирийский танк со второго выстрела, то же удалось сделать и сержанту Шалому Когану. Однако Ошри оказался более проворным командиром танка, чем командир Шалом Коган. Понимая, что второй «Центурион» где-то застрял, подполковник взял на себя следующую цель и повернул башню в ее направлении. Как только экипаж этого сирийского танка, находившегося дальше других, увидел, что его соседи горят, машина начала выползать из укрытия. Ошри повернул башню в сторону удиравшего противника, а генерал Таль с 3000 метров упредил его выстрелом. Водитель запаниковал, и на какое-то время танк остановился. Ошри дал стрелку Талю новое расстояние до цели и скомандовал:

— Огонь!

— Есть огонь! — закричал Таль. — И снаряд угодил прямо во вражеский танк.

Не прошло и трех минут, как три сирийских танка дружно пылали. Заговорила артиллерия арабов, им ответили израильские пушки. Снаряды противника ложились рядом с израильскими танками, некоторые падали в опасной близости. Поскольку сирийские танки горели, израильтяне сделали вывод, что неприятель бьет по ним из минометов. В соответствии с приказом «Шерманы» из своих французских пушек начали отрезать пути отступления сирийским тракторам, находящимся на расстоянии одиннадцати километров. Однако полного успеха израильтянам достигнуть не удавалось.

«Центурионы» обрушили огонь своих британских 105-мм орудий на трактора. Корректировавший стрельбу полковник Манди сгорал от нетерпения — ему казалось, что между моментом, когда снаряд покидает ствол, и моментом, когда он оказывается возле цели, проходит целая вечность. В результате «Центурионы», задача которых состояла в уничтожении сирийских танков на высоте № 62, завершили дело до того, как «Центурионы», стрелявшие по дальним объектам, начали укладывать свои снаряды близко к целям.

Ошри приказал водителю вывести танк на новую огневую позицию напротив тракторов и землечерпалок. Водитель тронул машину с места, и тут Ошри понял, откуда же по ним били сирийцы. Это был не миномет, а танк — четвертый сирийский танк, который израильтяне не увидели. Снаряд попал в «Центурион» Ошри.

Полковник Манди оторвался от большого полевого бинокля, чтобы взглянуть на приближавшийся «Центурион», шум мотора которого доносился сквозь грохот артобстрела. Встревоженный Манди увидел, что башня «Центуриона» почернела и что командирский люк и антенна исчезли. Но еще больше поразило его возникшее вдруг впечатление, что в башне никого нет. Понимая, что что-то произошло, он немедленно распорядился оказать пострадавшим первую помощь. Он видел, что «Центурион» подбит, но никак не мог понять, кем и откуда. Офицеры с командного пункта полковника Шлёмо побежали под сильным огнем к подбитому танку. С помощью генерала Таля они вытащили подполковника Ошри за комбинезон, но тот, не выдержав веса грузного человека, порвался, и раненый упал на землю. Генерал Таль выбрался из танка. Его форма была вся залита кровью Ошри.

Осколок пробил подполковнику голову. Он лежал на земле без сознания, в горле его что-то булькало. Он дышал с огромным трудом.

— Освободите его от рации, — крикнул кто-то.

Услышав эти слова, Ошри инстинктивно потянулся к груди, точно пытаясь освободиться от переговорного устройства. Но это было лишь конвульсивное движение. Джип увез раненого Ошри, которого потом переправили в госпиталь на вертолете. Не обошлось без потерь и у остальных, стрелок другого танка получил ранение в грудь, а лейтенант Цейтал — в ногу.

Тем временем «Центурион» под командованием капитана Орши завершил выполнение задания, подбив сирийский трактор с дистанции одиннадцать километров. Трактор пылал, как свечка. Стрельба прекратилась спустя три часа, в 13.40.

Генерал Таль вместе с некоторыми из своих офицеров поспешил в госпиталь. Раненый в грудь стрелок умер после операции. Хирурги, оперировавшие его, не верили, что он выживет.

На скамье возле операционной генерал увидел плачущего лейтенанта Плана Якуэля.

— Бенни, я тебе обещаю, если ты выживешь, я останусь еще на год, — повторял он. — Я клянусь, Бенни.

Когда Ошри пришел в себя, лейтенант Илан Якуэль сказал ему:

— Ну, Бенни. Я должен исполнить данную клятву. Ты жив, и я останусь в армии еще на год.

— Какая крепкая броня у этих «Центурионов», — пробормотал Ошри. — В любом другом танке нас разнесло бы в куски.

Новость о клятве Илана Якуэля дошла до генерала Таля, и он пригласил молодого человека к себе для беседы. Очень скоро Илан стал адъютантом генерала.

Теперь «Центурион» получил полную реабилитацию. Уважение к танку было столь велико, что о прежних неприятностях с ним говорили только в шутку. Офицеры, скептически относившиеся к возможностям танка и утверждавшие, что этот мудреный образчик британской машинерии годится только для английских лугов, но никак не для песков пустыни Негев, стали самыми горячими его поклонниками.

Один пограничный инцидент следовал за другим, и новая война казалась неизбежной. Менее года спустя целая армия стояла, что называется, под парусами. В дивизии генерала Таля росло напряжение. В штаб поступала информация о значительном увеличении концентрации египетских войск в районе Рафаха, о постановке минных полей и передвижениях египетских бронетанковых частей. Усиление противника требовало внесения корректив в соответствующие планы командования бронетанковых войск. 27 мая 1967 г. полугусеничная бронемашина разведки напоролась на мину неподалеку от Керем-Шалома, на участке, где египтяне постоянно наращивали мощь своего контингента. Бронемашина потеряла ход, и противник приготовился атаковать ее на бронетранспортерах. Командир израильского патруля, лейтенант Ави, повредил плечо, и его с трудом вытащили из бронемашины. На командный пункт поступило донесение о намерениях египтян захватить патруль. Командование дивизии стремилось предотвратить пленение разведчиков, но из-за распоряжения высшего руководства — избегать серьезных пограничных инцидентов — искало пути сделать это как можно меньшими силами. В то же время командиру патруля было приказано не бросать подбитую бронемашину и приготовиться к обороне. После трех часов безуспешных попыток захватить израильских разведчиков, египтяне утратили надежду на легкий успех и удалились.

Провокации египтян вдоль сектора Газа продолжались. У разведки имелись сомнения относительно намерений египетского верховного командования. Были ли эти провокации направлены на то, чтобы втянуть Израиль в войну и затем обвинить в агрессии, или же они представляли собой инспирируемые на местном уровне акции полувоенных палестинских частей, таких, как ООП Ахмада Шукейри, цель которых спровоцировать на конфликт и Египет и Израиль? Требовалась особая осторожность, и директивы генерала Таля были строги — никто ни при каких обстоятельствах не имеет права открывать огонь до получения его личного приказа. Все переговоры в радиоэфире прекратились, и распоряжения отдавались посредством полевых телефонов и через вестовых.