Части египетской армии уже были развернуты на временных позициях, а передовые подразделения ожидали подхода артиллерии и танков. Штаб генерала Таля занялся сбором частей. Ничто, однако, не должно было помешать бывшим начальникам генштаба наслаждаться созерцанием стрельб — Таль гордился своими танкистами. Генерал-майор Моше Даян, всегда скупой на похвалу, отозвался об увиденном, употребив в разговоре с генерал-майором Рабином определение «фантастический» и добавив: «мастерство в бронетанковых войсках возросло выше всяких ожиданий. Я ничего подобного и не ожидал».

Когда генерал Даян был начальником генштаба, пехота и парашютные части являлись главными сухопутными силами Армии Обороны Израиля. В те дни в ЦАХАЛе мало доверяли танкистам, так мало, что при планировании Синайской кампании 1956 г. генерал Даян собирался перевозить танки бригады «D» на транспортерах следом за наступающей пехотой, экипажам же предстояло ехать за ними на автобусах.

В завершение показа бывшим начальникам штаба продемонстрировали готовые к бою танки, приданные другим частям. Офицеры Бронетанковой школы уже начали занимать должности в частях в соответствии с планом на случай тревоги.

Начальник Бронетанковой офицерской школы, подполковник Авраам стал теперь командиром батальона танков «Центурион» в бригаде резерва «К»; лейтенант Якуэль — комроты в той же бригаде; капитан Амос, который готовил танкистов для М47 и М48 «Паттон», — командиром роты в батальоне резерва Т-01; майор Шамай Каплан, который вел курс по танкам «Центурион», — комроты в батальоне D-10 бригады «D».

Шамай позвонил домой в Ашкелон. Нава ждала его.

— Я в лагере, — сказал он, — и домой не приеду. Нава… Если у тебя начнется, друзьям не звони. Ты меня поняла?

Нава была беременна и ожидала родов со дня на день. Сейчас с Хавой находился первенец, трехлетний сын Итай. Ее первая беременность протекала очень тяжело, и Шамай беспокоился, доберется ли она до родильного дома одна. По соображениям секретности, он не мог сообщить ей, что объявлена тревога, и если она позвонит их общим друзьям, которые также все были военными, то никого не застанет дома.

— Я поняла, Шамай, — ответила Нава.

— Подумай о том, как тебе добраться до роддома без посторонней помощи.

— Хорошо.

— Наших друзей не будет дома, — повторил он.

— Я поняла.

— Я вернусь домой сразу, как только смогу.

— Со мной все будет в порядке, Шамай. Не волнуйся.

— Я приеду, как только освобожусь.

Вчера, в День независимости, Шамай находился дома. Его появление дважды в течение одной недели было больше, чем она могла рассчитывать. Нава, приехавшая из кибуца Мишмар-Хашарон, встретила Шамая в армии, когда проходила срочную службу. Она была секретарем командира батальона Б-10, а Шамай — офицером по оперативным вопросам. Их свадьба стала одним из самых запоминающихся событий в истории бронетанковых войск. Церемония проходила в лагере базирования батальона, обрядовый балдахин разместили на платформе, подвешенной на кране ремонтного танка. Он стоял, окруженный кольцом «Центурионов», через стволы орудий которых танкисты выстреливали разлетавшееся во все стороны конфетти. Через неделю после свадьбы Шамай уже отправился на маневры. Так и началась их совместная жизнь.

Шамай на джипе поехал в батальон Б-10, где ему предстояло командовать ротой «Н». Практически в то же время штаб бригады получил приказ приступить к выполнению операции «Уайт Рэдиш». Лейтенант Иосси Б., помощник офицера бригады по оперативным вопросам, открыл сейф и извлек пластиковую папку с надписями «Уайт Рэдиш» и «Совершенно секретно». «Уайт Рэдиш» было кодовым названием приказа о мобилизации резервного транспорта бригады. Через несколько часов начнут прибывать грузовики, принадлежащие разбросанным по всей стране гражданским транспортным компаниям. Солдаты немедленно примутся загружать их снаряжением и емкостями с горючим.

18 мая грузовики бригады «D» отправились в последние рейсы — забрать оставшихся резервистов. Теперь бронетанковая бригада «D» была готова отразить удар любых сил египтян в своем оперативно-тактическом районе в Негеве.

Но египтяне продолжали наращивать силы на Синайском полуострове. Пехотные части и артиллерийские батареи потоком стекались на Синай, бронетехника доставлялась туда на транспортерах и на железнодорожных платформах. 17 мая египетское правительство приступило к мобилизации резервистов.

В 04.00 19 мая армейский грузовик подъехал к дому в Шикун-Дан, в Тель-Авиве. Из него выпрыгнули два солдата и начали шумно разыскивать квартиру Шалома Когана [или Коэна]. В конце концов, найдя ее, они принялись колотить в дверь. Наполовину проснувшийся Шалом Коган взял у них красную полоску бумаги — мобилизационную повестку.

Когану, служащему страховой компании «Ярдения», уже доводилось получать такие красные полоски. Он оделся буквально в несколько минут (оливково-зеленого цвета форма как всегда находилась наготове), застегнул ремень, завязал шнурки ботинок «Тип 2», высотой по щиколотки — такие полагалось носить всем танкистам — и, наконец, лихо, набекрень, натянул форменный черный берет. Он собрал бритвенные принадлежности, полотенце, запасное белье и носки в вещевой мешок и положил в бумажник тридцать фунтов[85]. Пять минут спустя после получения повестки сержант Шалом Коган, выглядевший солдатом на сто процентов, взбирался в армейский грузовик.

Шалом Коган делил жилье с братом, который в тот момент отсутствовал. Шалом оставил ему записку: «Меня призвали». Брат сообщит родителям — они живут в Кирият-Гате. Записка, которую он оставил брату, не содержала никакого экстраординарного известия. После демобилизации со срочной службы в апреле 1966-го Шалома призывали несколько раз; еще совсем недавно в январе 1967 г. он провел две недели на севере.

Шалом Коган родился двадцать два года назад в Марокко. Когда ему исполнился год, его родители переехали в Оран в Алжире. Семья эмигрировала в Израиль в 1960-м и поселилась в городе новых иммигрантов — Кирият-Гате. Через шесть лет Шалом стал героем североафриканских иммигрантов в Израиле. Он был трижды «упомянут в списках отличившихся» командующим бронетанковыми войсками и установил израильский рекорд: подбил три сирийских танка на северной границе. Когда он демобилизовался, Ассоциация иммигрантов из Северной Африки устроила торжество. «Мы собрались в честь Шалома Когана, родившегося в Северной Африке, сержанта бронетанковых войск, который принял участие в семнадцати военных операциях, проявил беспримерную храбрость, хладнокровие и мужество и уничтожил три вражеских танка… Ассоциация иммигрантов из Северной Африки… гордится им и… желает выразить ему глубочайшее уважение, почтение, любовь и благодарность», — таково было официальное приветствие Ассоциации.

Шалом полагал, что ему предстоит вновь отправиться на север — в привычные места, где в течение последних нескольких лет находился очаг напряженности. Как же он удивился, когда грузовик повернул на юг. По прибытии в штаб бригады Когана вызвали в трейлер к командиру.

Войдя, он вытянулся по стойке смирно и отдал честь.

— Вольно, — сказал полковник Шмуэль и пожал Шалому руку. После недолгого разговора его отвезли на одном из джипов разведроты в батальон 8-10 бригады «8». Шалом хотел служить под командованием майора Шамая Каплана, в роте которого проходил срочную службу, но комбат, подполковник Габриэль, послал молодого человека в роту капитана Амира. Интендант узнал Когана, едва тот вошел на склад, и приветствовал словами: «Добро пожаловать домой!» Он получил лучшее из имевшегося на складе снаряжения.

— Ты помнишь мой размер? — спросил Шалом.

— Сороковой, — ответил интендант, и Шалом действительно почувствовал себя как дома, будто никогда и не уезжал из батальона.

Он расписался за полученное, включая автомат Узи, и отправился знакомиться с новыми товарищами. Коган получил назначение в экипаж комвзвода Рольфа, который представил новичку остальных членов команды: