Несмотря ни на что, я уверен, пройдет немного времени — возможно, несколько часов — и египетский генштаб отдаст приказ тем своим частям, которые смогут уйти из зоны Суэцкого канала, сделать это.
Бои сегодня, не считая стычек в воздухе, проходили в районе Абу-Агейлы, где активно действовали наши бронетанковые части, и на перевале Митла, где сражалась 202-я парашютная бригада.
Битва за перевал Митла (официальное его название Джебель-Хейтан) началась вчера (31 октября) в 12.30. Комбриг хотел овладеть перевалом еще в ранние утренние часы, сразу же после того, как основные силы бригады, продвигавшиеся с Нахлеского направления, соединились с высаженным десантом у памятника Паркеру, но из-за специального приказа генштаба не мог осуществить своего намерения. Поэтому командир сделал запрос и получил разрешение выслать патруль, и ближе к полудню это «патрульное подразделение» — а на деле целая боевая группа, вполне способная захватить перевал, — отправилось на задание. «Патруль» состоял из двух пехотных рот на полугусеничных бронемашинах, трех танков, разведывательного подразделения бригады на грузовиках и батареи тяжелых минометов в качестве средств огневой поддержки. Командовал группой комбат[41]. На операцию отправился также и заместитель комбрига.
Как только колонна вошла в проход, с обеих сторон с гор по ним был открыт огонь. Разрешение на высылку патруля давалось с условием не принимать серьезного боя, однако группа продолжала продвигаться вперед, считая, что перевал удерживает только небольшая египетская часть. По мере того, как голова колонны все больше углублялась в узкий проход, огонь становился более интенсивным и наносил ущерб полугусеничным бронемашинам и сидящим в них военнослужащим. Командир группы поспешил на помощь терпящим бедствие солдатам, но оказался в западне, не имея возможности пробиться ни вперед, ни назад. Несмотря на губительный огонь сверху, головной части колонны численностью больше роты удалось пробиться к западной оконечности перевала, в то время как остальных противник прижал к земле. Потери росли.
В течение семи часов — с 13.00 и до 20.00 — израильские парашютисты вели крайне трудный и ожесточенный бой с противником, пока не овладели его позициями и не заняли перевал целиком. Такой битвы не могли припомнить даже закаленные в стычках с врагом ветераны этого подразделения. Потери были беспрецедентно высокими: тридцать восемь погибших и 120 раненых. Противник надежно укрепился в естественных и искусственных укрытиях на склонах гор по обеим сторонам перевала, встречая наступающих огнем из автоматического оружия и противотанковых пушек.
Ранним утром 30 октября египетская 2-я бригада направила для занятия перевала 5-й батальон, усиленный ротой 6-го батальона. Пять пехотных рот египетского контингента имели на вооружении четырнадцать пулеметов, двенадцать 57-мм противотанковых пушек[42] и около сорока чешских безоткатных орудий[43]. Поддержку с воздуха неприятелю оказывали четыре «Метеора», которых прикрывали шесть Мигов, поднимавшихся с аэродрома Кабрит. Истребительного противодействия самолеты противника с нашей стороны не встречали. В то время поблизости от перевала находились шесть наших «Ураганов», но из-за плохой связи наземные части не смогли обратиться к ним за помощью.
В самом начале боя загорелся бензозаправщик, вслед за тем взлетел на воздух грузовик с боеприпасами и еще три машины. Комроты, выпрыгнувший из своей полугусеничной бронемашины, погиб на месте. 120-мм минометы, которым отводилась роль огневой поддержки, были выведены из строя. Четыре полугусеничные бронемашины, танк, джип и санитарный автомобиль получили повреждения и лишились хода.
Единственным выходом для парашютистов было подняться на горные склоны и в рукопашной схватке одну за другой захватить вражеские позиции. Речь шла не только о том, чтобы выйти из боя победителями, но и о том, чтобы обеспечить возможность вынести с поля битвы раненых и убитых товарищей, лежавших тут и там среди пылавшей техники.
Именно так они и поступили. Не думаю, что есть в нашей армии еще хоть одно подразделение, которое могло бы в таких условиях сделать больше, чем сделали парашютисты. Те из них, кто вырвался из западни, вместе с еще двумя ротами, присланными на помощь комбригом, обошли египетские посты, взобрались на горы, а затем ворвались на вражеские позиции. В итоге, с наступлением темноты, способные передвигаться египтяне бежали через Суэцкий канал, оставив 150 убитых.
Кровавая битва за Хейтанский проход имела бы смысл, если бы задачей бригады было выйти к Суэцу, при том что путь им преграждал закрепившийся на перевале неприятель. Однако в сложившейся ситуации, когда нашей целью являлось выдвижение на юг и захват Шарм-аш-Шейха, а ни в коем случае не выход к Суэцу, не было жизненно важной необходимости атаковать египетские части, защищавшие подступы к каналу. Мужество, боевой дух и мастерство парашютистов заслуживают самых высоких похвал, но мы вполне могли бы обойтись без этого сражения. Более того, после овладения перевалом десантники не сменили дислокацию, таким образом, они атаковали объект, захватили его и, затем оставив, вернулись к памятнику Паркеру.
Некоторые офицеры генштаба с неодобрением заметили, что я слишком потакаю десантникам, хотя и знаю, что они штурмовали перевал Митла в разрез с моим приказом, причем действия эти привели к весьма тяжелым последствиям. Нет нужды говорить, сколь горько мы оплакиваем погибших и сколь глубоко сочувствуем раненым, но я в претензии к командованию парашютной бригады не за само сражение, а за то, что «в угоду» генштабу они назвали свою акцию высылкой «патруля». Мне грустно оттого, что им пришлось так поступить, и я сожалею, что не способствовал созданию обстановки взаимного доверия между нами, тогда бы, если бы они сочли необходимым нарушить мой приказ, они могли бы делать это честно и открыто.
Анализируя операцию на перевале Митла, мы должны проводить различия между просчетами или ошибками и нарушением приказов. Я в ярости из-за того, что они решили атаковать в нарушение моего приказа, но я понимаю их. Прошло всего восемь лет с тех пор, как во время Войны за независимость я командовал батальоном коммандос на джипах, и могу себе представить ситуацию, когда бы я принял решение о захвате выгодной для моего подразделения тактической позиции наперекор указаниям генштаба. Я считаю, любой командир может поступить подобным образом из самых лучших побуждений, будучи уверенным, что офицеры штаба, которых отделяют от зоны боев многие километры, не слишком хорошо представляют себе обстановку, и что только он, находясь на месте, способен верно оценить положение и принять правильное решение.
Главная ошибка парашютистов носит тактический характер. Командир части решил, что не встретит на перевале сильного противодействия со стороны египтян, а потому позволил своим людям передвигаться самым, с топографической точки зрения, удобным путем, через вади, где транспорт шел сплошной колонной, близко друг к другу. Командир полагал, что, даже столкнувшись с врагом, они успеют вовремя развернуться для атаки.
Парашютисты — народ в себе уверенный, они давно выработали технику боя, основанную на способности быстро перегруппировываться и вступать в бой. Но характер местности на перевале Митла не подходил для применения их методики.
В другой обстановке командование парашютистов, вне сомнения, прежде чем вводить в действия солдат, провело бы наземную или воздушную разведку, но в сложившемся положении, когда бригада находилась в сотнях километров от границы, отрезанная от основных сил, при этом совсем близко от вражеских аэродромов и мест дислокации танковых частей противника, нет нужды сомневаться, что они стремились упрочить свои позиции.
За неверные предположения и за тактические ошибки десантники заплатили кровью. Что же до нарушения моих приказов и моего всепрощенчества в отношении парашютистов, правда в том, что я готов сурово карать ослушников, когда те неспособны выполнить поставленные задачи, а не тогда, когда они делают больше, чем от них требовалось[44].
