Наконец, взглянув на часы, Кутин решил закругляться.

— Вот так и работаем, Галина Яковлевна. Стараемся. Как говорят, стоим на страже…

Полковник думал, что ставит точку в беседе. Вышло, однако, иначе.

— Ради бога, не надо рекламы, Валерий Борисович. — Кагарлицкая шутливого тона не приняла. — От рекламы мы уже все опухли. Я прекрасно знаю цену вашей конторе. Это раньше КГБ называли Госстрахом. После кизлярских событий и побед генерала Барсукова над террористами вашу контору иначе, чем Госсмех, уже и не зовут.

— Госсмех, значит? Ха! И над чем смеетесь?

— Над чем? Хотя бы над тем, что чеченские боевики ходят по городу и никого здесь не опасаются, наверное, считают, что служба безопасности ими занимается только во время захвата заложников.

Кутин с трудом сохранил на лице доброжелательную улыбку. Неужели эта баба, пройдоха в юбке, уже что-то пронюхала о террористах и теперь выложит на стол свои козыри? А он-то, дурак, метал перед ней бисер, надеясь, что случившееся до поры до времени удастся скрыть.

Стараясь замаскировать свое замешательство, Кутин достал пачку сигарет «Кэмел» и предложил гостье:

— Закурите?

— Спасибо.

— Как угодно, Галина Яковлевна. Так что же вы имели в виду, когда говорили о террористах?

— Задело? Я так и думала. А все очень просто. Позавчера Вера Чайкина… Надеюсь, вам известна эта фамилия?

— Телевидение?

— Боже мой! — Кагарлицкая всплеснула руками. — Даже это вы знаете!

Кутин не обратил внимания на откровенную язвительность реплики. Сказанное Кагарлицкой заинтересовало его по иным причинам.

— Так что Чайкина?

— Позавчера, — Кагарлицкая не скрывала торжества, — Верочка встретила в городе Рахмана Мадуева. Он шел по проспекту Победы с приятелями.

— Кто такой Рахман Мадуев?

— Не знаете? Впрочем, естественно. Откуда вам? Мадуев между тем боевик из отряда Басаева. О Шамиле-то слыхали?

Кагарлицкая явно старалась «достать» Кутина, но тот терпел, не подавал виду, что готов взорваться.

— Верочка в последней командировке встречалась с Мадуевым. Даже снимала его и вела запись.

— Почему же, встретив бандита в городе, она не сообщила об этом в милицию?

— Валерий Борисович, дорогой, вы же умный человек. Пора перестать надеяться, что журналисты станут добровольными осведомителями вашей конторы. Те времена безвозвратно ушли. Верочке еще придется ехать в Чечню. Зачем ей портить отношения с боевиками? Этим вы уж занимайтесь сами.

— И она говорила с Мадуевым?

— Боже мой! Как я с вами. Разве вы прошли бы мимо знакомого, не поговорив с ним?

— Когда Чайкина рассказала вам об этой встрече?

Что-то в тоне вопроса насторожило Кагарлицкую. В чем-чем, а в интуиции ей нельзя было отказать.

— Почему это вас так заинтересовало?

Кутин грустно улыбнулся. Пригладил редеющие волосы.

— Скажу. Только ответьте на мой вопрос.

— Верочка позвонила ко мне в редакцию позавчера днем, после встречи. Сразу. Ей хотелось с кем-то поделиться новостью. А что?

Кутин встал, прошелся по кабинету. Кагарлицкая следила за ним настороженным взглядом.

— Что все-таки случилось?

— Случилось самое плохое, Галина Яковлевна. Вчера днем труп Чайкиной обнаружили в городском парке. Ее убили выстрелом в затылок.

— Боже мой! — Испуг Кагарлицкой был искренним. — Как же так?! За что?!

— За что? У нас имелось две версии. Но вы подсказали третью. И наиболее вероятную.

Кутин остановился возле стола, вызвал по внутренней связи дежурного по управлению.

— Иван Игнатьевич, передайте Соколову. Пусть срочно мчится на телевидение. Надо изъять материалы, с которыми в последнее время работала корреспондент Чайкина. Подчеркиваю — все и срочно! Пленки. Записи. Диктофон. Срочно. И еще… Рыбкина пошлите в «Трансперелет». Надо просмотреть журнал регистрации пассажиров, приобретавших билеты. Всех чеченцев — на карандаш. За последние четверо суток.

Отдав распоряжение, Кутин обернулся к гостье.

— Галина Яковлевна, милая, вы можете считать меня хамом, долдоном, кем угодно, но я не могу продолжать беседу. Даю слово принять вас в любое другое время. А сейчас… Увы! И все это, учтите, во многом из-за того, что ваши коллеги стараются скрыть информацию о знакомствах с террористами…

— Я понимаю…

К аэропорту, к машинам своей группы, которые стояли под навесом для рейсовых автобусов, Мацепуро шел не спеша. В затылок ему дул жаркий калмыцкий суховей, но это был живой, движущийся воздух, не тот, что застоялся в раскаленном автобусе, и потому он казался освежающим.

Глущак протянул начальнику руку. Мацепуро сжал ее с силой, будто они не встречались по меньшей мере месяц.

— Вы мои разговоры «пишете»? — Именно это в первую очередь интересовало полковника.

— Пишем. Микрофончик — во! — Глущак дал оценку качества записи, подняв вверх большой палец.

— Отлично. Теперь о других делах. — Деньги.

— Слышал. Ни хрена себе аппетит!. Они что, сдурели? Миллион долларов им!

— Они сдурели, когда замыслили само дело. Твоя забота — достать этот миллион.

— А где его искать?

— Кончай стонать. Пусть наши «бугры» подумают. Им это не менее важно, чем нам с тобой.

— Все?

— Нет. Передай Балясину: пусть подготовит прессу.

— Через Балясина долго. Я сам позвоню Маторину, он напрямую свяжется с редакциями.

— Я те свяжусь! Прессы здесь быть вообще не должно. Пусть Балясин пришлет своих. Мужчину и женщину. С видеокамерами. Хорошо, если кто-то из них будет «заворачивать» по-заграничному. Вроде «шпрехен зи дойч, майне херрен, их бин фак ю, диар френдс». Только все должно выглядеть натурально. Никакой фальши. Чтобы не вздумали присылать кого-то в форме. Они это могут учудить.

— Сделаем.

— Не торопись. Это — первоочередное. Дальше — не менее важное. В Ковыльной стоит вертолетный полк. Звони Кутину. Пусть свяжется с командованием. Нужен вертолет. Нужен срочно. Пусть вышлют самый лучший экипаж. Дело легким не будет, нужны надежные мужики. С вертолета вооружение снять. Чтобы у террористов не возникало соблазнов…

— Понял. — Глущак кивнул. — «Крылышки» сделаем. Все?

— Пока — да.

— Тогда кое-что скажу я. Кутин для нас уже расстарался. В агентстве «Трансперелет» он узнал имена чеченцев, которые покупали билет на Питер. Сколько у тебя в автобусе героев? Трое или четверо?

— Четверо.

— Тогда совпадает. Один — Дудар Индербиев. 1956 года рождения. Из аула Аллерой Ножай-Юртовского района. Возможно, активный член одной из вооруженных групп, действующих на востоке.

— Почему именно на востоке?

— Банды формируются по территориальному принципу и по родственным связям. Ножай-Юрт — это крайний восток Чечни. Горный район. Дальше — Дагестан.

— Помню его, видел. Следующий?

— Язид Шахабов. 1975 года. Из аула Саясан. Это примерно в трех километрах западнее Аллероя. Короче, земляк, а возможно, и родственник Индербиева.

Мацепуро уже прикидывал в уме, кто есть кто из знакомых ему лиц. Дудару Индербиеву отдал команду главный из боевиков. Отпустить троих заложников. А вот круглолицый с тупым мертвым взглядом — это наверняка Язид.

— Дальше?

— Рахман Мадуев. 1964 года. Родился в ауле Шалажи Урус-Мартановского района. С 1993 года проживал в Ташкале. Территориально это городская зона Грозного.

— И четвертый?

— Пацан. Юсуп Гехаев. Или, как у них говорят, Юпа. Восьмидесятого года. Из аула Гехи. Тоже Урус-Мартановский район, как и Мадуев. От Шалажей на северо-восток. Километрах в двадцати. Опять два земляка.

Теперь Мацепуро знал всех четверых по именам и в лицо. Неплохо.

Когда известно, с кем ведешь переговоры, работать легче.

Получив в руки по указанию командующего флотом живой «рабочий материал» в лице подполковника Полуяна, следователь майор Трескун погнал дело «на вороных». Он глубоко понимал свое предназначение. Поскольку он уже давно разочаровался в жизни и службе, ему необходим был хороший процесс. Время шло, годы летели, а карьера, о которой мечталось с юности, не давалась в руки. Не был Трескун особо умен (только кто в этом даже себе признается?), удача упорно обходила его стороной. Что ему не везет, Трескун ни от кого не скрывал. Он жаждал отличиться и быть замеченным. А ему, как назло, дела попадались удручающе банальные и бесцветные. «О промотании мичманом Пупкиным трех казенных бушлатов». «О пьяной драке лейтенантов Петрова и Иванова»…