Генерал свирепо посмотрел на Ярощука:

— Почему ты отпустил задержанного?

— Какого? — удивился Ярощук. — У меня их за день набегает десятка два.

Ярощук понял: Лапшин не хочет раскрываться, называя фамилию. Он перекладывал ответственность за происшествие на чужие плечи. Так он будет чувствовать себя спокойнее перед собственным начальством, а также перед теми, кто на это начальство давил сверху, понуждая выпустить преступного сына Ичкерии без всяких процессуальных формальностей.

— Нет, если вы имеете в виду Адугова, так я его выпустил по вашему приказанию. Вернул машину и ключи. Куда он поехал — следить не мое дело. Вам, может быть, об этом известно больше?

— Да? — Лапшин рассвирепел окончательно. — Да! Мне известно больше! Вот он где! Вот! — Генерал указал рукой на реку. — А виноват ты! Я так и буду докладывать.

В это время двигатель автокрана заурчал, тросы натянулись и черная машина начала медленно выдираться из скрывавшей ее воды и грязи. Мутные струи хлынули наружу из всех щелей. Левая — водительская — дверца машины оказалась распахнутой и свободно болталась над пустотой, то прикрываясь, то открываясь во всю ширь.

— А это его машина? — спросил вдруг Лапшин.

— По номер — его, — спокойно ответил Ярощук.

— А как он в реку заехал?

— Кто? Не вижу пострадавшего.

— Вот я и хочу спросить у тебя. Водолаз-то осматривал кузов еще на дне. Там никого не было.

— Чему тогда удивляться, — хмыкнул Ярощук. — Значит утоп. Унесло его течением. Как говорится, концы в воду и в деле точка.

— А кто эти концы в воду сунул?

— Скорее всего, так я думаю, это было выгодно тем, кто просил вас его выпустить. Абрек наверняка что-то знал и вот…

Такая версия очень не понравилась Лапшину. Он знал, что по факту происшествия гаишники заведут расследование, а приплетать свою фамилию к происшествию со неясными и скользкими обстоятельствами ему не хотелось. Это только кажется, что генералы сидят в своих креслах уверенно и твердо. Нет, никто из лиц номенклатурных такой уверенности не испытывает. Каждого прикрывает кто-то другой, сидящий этажом выше. Поэтому суть тактики подковерной борьбы заключается в том, чтобы замарать поначалу звено низовое, а уже потом выставить начальника в роли покровителя дураков.

— Можешь быть свободен. Уезжай, — Лапшин устало махнул рукой, всем видом показывая, что подполковник ему настолько надоел, что на него и смотреть не хочется.

Ярощук козырнул и пошел к машине.

— И напиши на мое имя докладную! — крикнул вдогонку генерал. — Изложи подробно: где, как и почему этот тип был задержан, где, как и когда ты его отпустил. Ты меня понял?

Ранним утром Ярощук выехал на своем незаметном «жигуленке» за город. На двадцатом километре, свернул с магистрали на узкую лесную дорогу под знак «кирпич», который запрещал въезд на нее, и минут через пять оказался у зеленых железных ворот, перекрывавших проезд на территорию, огражденную таким же зеленым высоким забором.

Ярощук притормозил и стал терпеливо ждать.

Два прибора наружного наблюдения, укрепленные на столбах ворот, бесшумно сдвинулись с места и нацелили свои объективы на стоявший внизу автомобиль.

Минуту спустя сработала автоматика и ворота бесшумно открылись.

Миновав их, Ярощук предъявил документы охранникам, один из которых подошел к машине слева, второй страховал его с автоматом в руках. Убедившись, что все в порядке, охранник отдал честь и разрешающе махнул рукой:

— Проезжайте.

Ярощук тронул «Жигуль» и на втором ответвлении центральной дороги лесного городка свернул направо. Подъехал к двухэтажному коттеджу. Вокруг мирно шумел девственный, не тронутый рукой человека березняк.

Сюда, на одну из загородных резиденций военной разведки еще вчера полковник Бойко привез чеченца, который по документам выступал как Джунид-Башир-Руслан.

Сам Бойко встретил Ярощука на крыльце. Протянул руку.

— Салам, мохтарам амер, — поздоровался он с ним на дари. — Привет, уважаемый командир.

— Алейкум ассалам, ман дагарвал, — ответил Ярощук на том же языке. — И вам мир, мой полковник.

Боль и горечь Афганистана до сих пор жили в их душах.

Руслана Адугова привели в небольшую светлую комнату на втором этаже. Старший прапорщик, или как еще говорят «ночной генерал-полковник» с тремя звездочками в один ряд на погонах, снял с задержанного наручники. Адугов сразу стал растирать запястья, натруженные металлом.

Ярощук смотрел на Адугова внимательно и вдруг сказал:

— А ведь я, Жора, всю ночь пытался вспомнить, откуда мне знакомо это лицо. И только сейчас понял.

Он еще раз вгляделся в лицо чеченца и неожиданно по-арабски произнес обращение к аллаху, просящее защиты от шайтана:

— А узу би-Лляхи мин аш-шайтани-р-раджими! Старый знакомый! Вот радость какая! Господин Абдурахман Усманов из Бухары, в которой он никогда не бывал! Он же Давлатмирзаев, Абу Маджид и Адугов. Вот так встреча!

В глубине темных глаз чеченца сверкнули искорки гнева. Или страха.

— Значит, не узнаешь? — спросил Ярощук.

Чеченец старательно избегал острого взгляда Ярощука, что указывало определенно: он вспомнил их первую встречу, но боится в этом признаться.

— Хорошо, — сказал Ярощук. — Сними рубаху. Хочу взглянуть на твое плечо. Помнится, я пометил того Абдурахмана своим тавром.

Злая гримаса перекосила лицо Адугова.

— Зачем снимать? — сказал он. — Это я. Тебе станет легче?

— Мне не легче, а вот тебе — тяжелее.

Ярощук обернулся к Бойко, который внимательно наблюдал за ними.

— Жора, ты сможешь срочно навести справку?

— Попробуем.

Бойко вышел к дежурному, где стоял телефон закрытой связи. Связался с военной контрразведкой. Коротко объяснив ситуацию, попросил своего старого знакомого полковника Михайлова:

— Будь добр, Андрей, просмотри две позиции по афганской войне. Сперва дезертиров чеченцев. Затем чеченцев-военнопленных.

— Тут, — коротко ответил Михайлов.

Несколько минут спустя он сказал в трубку — Слушай, Георгий. Среди военнопленных лиц искомой национальности не обнаружено. А дезертиров двое.

— Фамилии назовешь?

— Погоди, дослушай. Итак, их было двое. Один погиб в бою, а второй вероятно жив.

— Кто?

— Припекает?

— Потому и беспокою.

— Муса Хорхороев. 1968 года рождения. Место рождения — город Кустанай. Военно-учетная специальность — водитель. Осужден военным трибуналом Туркестанского военного округа.

— Фото имеется?

— У нас, как в Греции — есть все…

— Андрей, кинь на мой факс.

— Нет проблем. За тобой бутылка.

— Пива?

— Да, от вас благодарности дождешься, как же…

Факс зашипел, оживая. Наружу поползла распечатка.

Бойко с листом бумаги в руках вернулся в комнату, где Ярощук оставался с Адуговым.

— Так вот, Алексей, господин Давлатмирзаев, Абу Маджид и Адугов это одно лицо — дезертир Муса Хорхороев. Можешь его не любить, но жаловать придется. Как считаешь, Муса?

Хорхороев упрямо поджал губы:

— Отвечать не буду. Требую прокурора и адвоката.

— А, ты сразу требуй сразу все, — сказал Ярощук серьезно. — Чтобы потом не отвлекаться на мелочи. Я запишу. Значит, тебе прокурора, адвоката? Пить предпочитаешь коньяк или виски? Апельсиновый сок надо?

Хорхороев набычился, опустил голову и смотрел на Ярощука исподлобья.

— Я думал, Муса, что ты умнее и сам догадаешься, в чем дело. Увы, придется объяснить. Ты газеты читаешь? Вот просмотри. Материал для размышления.

Он положил перед Хорхороевым свежий номер «Московского комсомольца» и ткнул пальцем в заметку под рубрикой «В номер. Срочно».