«Детям нельзя садиться в незнакомые машины», – хотела сказать Геля, но промолчала. Во-первых, вспомнила про трещотку и про то, что перебивать нехорошо. Во-вторых, все равно это не по-настоящему, а во сне. А в-третьих, очень хотелось узнать, кто там, в машине.

– А кто будет в машине? – все-таки не утерпела она.

– Кто надо. Сейчас я тебя разбужу, а то утром проснешься и все позабудешь. Ну-ка, просыпайся!

Тут зазвонил будильник, и Геля проснулась.

Ночь, в доме тихо, даже часы не тикают, потому что электронные. Никакой будильник, понятно, не звонил.

Ну и сон!

Долго ворочалась, бессмысленно глядя в темноту, но, наконец, все-таки уснула.

Из-за того, что сон был перебит, утром проспала – не услышала настоящего будильника. Хорошо, папа разбудил. Собиралась все равно в спешке, сон из памяти и выскочил.

Папа ее отвез, как обычно, она помахала ему рукой и собралась идти на урок. Вдруг видит – на другой стороне улицы красная машина с затемненными стеклами. Геля сразу все вспомнила и остановилась в растерянности. Машина медленно-медленно подъехала и стала медленно-медленно парковаться.

Геля оглянулась – школьный двор опустел, вокруг никого знакомого – и рванула через дорогу.

Дверца справа от водителя распахнулась ей навстречу.

В машине сидела Люсинда.

Геля, оказывается, успела забыть, какая она красивая! То есть вроде бы помнила и сто раз представляла, как они встретятся, но в реальности все оказалось намного круче.

– Значит, вы мне не приснились? И вы не вернулись в Америку? Где же вы были все это время? Я так вас ждала! – радостно зачастила девочка.

– Стоп, не все сразу, – остановила ее Люсинда взмахом руки. – Именно, что приснилась. И все это время я провела здесь, в Москве. У меня было очень важное дело.

– А… Какое дело?

– Мне нужно было установить с тобой связь.

– Связь? – Геля удивилась. – Но вы могли встретиться со мной в любое время!

– Особенную связь. Сновидческую.

– Как это?

– Мы должны были научиться общаться во сне, – терпеливо, хотя и не без некоторого раздражения пояснила Люсинда. – Каждую ночь я насылала на тебя сны, чтобы поймать волну твоих сновидений и настроиться на нее… Я знаю, что мне это удалось, но не знаю, насколько часты были попадания. Ты видела какие-нибудь… необычные сны?

– Да, про сад, – кивнула девочка. – Потом про раскопки на каком-то холме. Потом, как в Земле прожигаются дыры.

– И все?

– Еще про музыкальную шкатулку много раз.

– Это сигнал вызова на связь. Ах, если бы ты догадалась повернуть ключик раньше, – воскликнула Люсинда. – Я уж думала, что ошиблась в тебе и ты не та, кто мне нужен. Но самая последняя попытка сработала. Контакт установлен, только теперь у меня нет времени его как следует отладить. У нас с тобой получился всего один сеанс! Мы слышали друг друга и могли разговаривать. Но один раз это очень мало. – Люсинда нахмурилась. – Увы, придется рисковать.

– Что значит рисковать? – встревожилась Геля. – Что вы такое во сне говорили про двадцать девятое сентября? Про кого это вы сказали «он уже в Москве»?

– Как всегда, слишком много вопросов. – Люсинда вздохнула. – Впрочем, про двадцать девятое могу и ответить. Знаешь, что сегодня за день?

– Ну, знаю. Самый обыкновенный, – пожала плечами Геля.

– Нет, самый не-обыкновенный. – Люсинда пронзительно взглянула на Гелю, и той сделалось не по себе. – Сегодня главный день твоей жизни. День, когда решится все.

– Все решится? Для меня?

– И для тебя. И вообще.

Фея повернула ключ в замке зажигания, и машина, мягко заурчав, тронулась с места.

– Постойте! Я не могу никуда ехать! Я на урок опоздаю! – испугалась Геля.

– Сама виновата, – сварливо сказала Люсинда. – Если бы повернула ключик раньше, мы могли бы сделать это в выходной.

– Что «это»?

– Спасти мир. И в понедельник пошла бы в школу, как положено, – ответила Фея, выруливая на дорогу.

Спасти мир? Я что, Гарри Поттер? А вдруг она просто сумасшедшая? А я, как дура, еду с чужой теткой, хоть и симпатичной, неизвестно куда? – Мысли лихорадочно метались, и Геля не знала, на что решиться.

Люсинда искоса взглянула на нее. Насмешливо сказала:

– Ладно, спрашивай. Задай один вопрос, самый-самый важный. Как если бы из всех теснящихся в твоей голове вопросов ты могла получить ответ только на один. Подумай, что тебя волнует больше всего. Но предупреждаю. Если вопрос будет не тот, который должен быть, я отвезу тебя обратно в школу, и ты больше никогда обо мне не услышишь.

Геля почему-то ужасно испугалась этой перспективы, хотя более рассудительная девочка, возможно, только обрадовалась бы. Глубоко вздохнула, чтобы сосредоточиться, как учил их в театральном кружке Лев Львович, и тихо спросила:

– А что это там такое светилось среди веток? Маленькое, круглое, одновременно очень горячее и очень холодное?

– Бинго! Дай я тебя расцелую! – воскликнула Люсинда. – Уф, какое облегчение!

Геля проглотила невежливый вопль: «Держите руль!», тем более что Люсинда и не собиралась ее расцеловывать на самом деле. Это было образное выражение, как сказал бы папа.

Убедившись, что Фея сидит смирно, ведет уверенно и внимательно следит за дорогой, Геля тихонько напомнила:

– Так что это там светилось? Среди веток?

– Райское Яблоко.

– Но… Оно не очень-то было похоже на яблоко! – усомнилась Геля. – Это было что-то сияющее и самое прекрасное!

– Райское Яблоко и не должно быть похожим на обыкновенное яблоко. – Люсинда притормозила на красный, повернула к себе зеркальце заднего вида и поправила свой замечательный кулон. – Райское Яблоко – волшебное яблоко любви, шестьдесят четыре карата ее беспримесной концентрации.

– Вы сказали «шестьдесят четыре карата»? Но карат – это же у ювелиров… как там – «условная единица для определения массы драгоценных камней и жемчуга». А яблоко… Хотя то яблоко выглядело как драгоценный…

– Алмаз? Да. Его частенько принимали за алмаз. А ты много знаешь, – Фея мельком улыбнулась девочке. – Наверное, любишь читать?

– Н-нет, – Геля слегка покраснела, – не особенно. То есть не очень люблю обычные книжки или учебники, потому что там нет никаких неожиданностей.

– Вот как?

– Я хотела сказать, что в любых самых интересных книжках сразу знаешь, про что будет история. Если книжка про пиратов – то там будет про пиратов, про корабли и, может быть, немножко про любовь, – объяснила Геля. – Поэтому мне больше нравится искать всякую всячину в Интернете. Там можно ходить по ссылкам и узнавать самые неожиданные вещи.

– И родители тебе разрешают?

– Да, конечно. Мама говорит – дети задают слишком много вопросов, и только поисковик никогда не устает отвечать.

– Как интересно. – Люсинда перестроилась в другой ряд. – И что же ты можешь сказать о Райском Яблоке, дитя всемирной паутины?

– Ну, Райское Яблоко, – Геля сосредоточенно наморщила лоб, – это плод с дерева познания добра и зла. Запретный плод. Дальше рассказывать?

Фея кивнула.

– Только это не из Интернета, а из мультика, нам его давно еще показывали на уроке истории религии, – честно предупредила Геля. – Значит, жили-были в Раю Адам и Ева. Рай для них устроил Бог и все разрешал там делать, только нельзя было срывать эти самые райские яблоки. Но потом в Рай приполз Змей и задумал лишить Адама и Еву райской жизни просто так, от зависти, и он обманул Еву, уговорил ее все-таки сорвать плод. Ну, Ева сорвала и поделилась с Адамом. А потом Бог заглянул к ним узнать, как дела, ну, или я не знаю, зачем, и Адам и Ева спрятались, потому что знали – им здорово влетит. Но Бог сразу понял, что они натворили, заругался, тогда Адам с перепугу стал все валить на Еву, а она – на Змея. Только Бог все равно их выгнал из Рая. И теперь уже много веков люди думают, что это из-за Евы и ее глупого любопытства, хотя, если честно, Адам со Змеем тоже хороши – один врет, другой ябедничает, – Геля сбилась и с нарастающим изумлением уставилась на Люсинду. – Так это все правда было? Это не сказка? Райское Яблоко существует?